Честные слова экс-футболиста ЦСКА и других российских клубов.
В ночь с 9 на 10 ноября 2010 года бывший вратарь ЦСКА и обладатель Кубка УЕФА Вениамин Мандрыкин, который на тот момент выступал за брянское «Динамо», попал в ДТП, уходя от преследования полицейских на своей машине Porshe Cayenne. Футболист врезался в дерево на скорости около 200 километров в час и получил компрессионный перелом шейного позвонка и повреждение спинного мозга. Голкипер перенес операцию в московском НИИ нейрохирургии имени Бурденко, но лечение не помогло – он до сих пор лишен возможности самостоятельно ходить.
В 2017 году Мандрыкин рассказал в интервью авторам «СЭ» Юрию Голышаку и Александру Кружкову о той трагедии.
— Превышал я крепко, что и говорить. Не справился с управлением. Надо поворачивать направо, а скорость огромная. Колесом въехал в бордюр — и машина взлетела. Приземлилась на крышу, прямо у водительского места. Было нас пятеро — Максим и Марат, тоже футболисты брянского «Динамо», и две девчонки. Все восемь подушек сработали. А на крыше они не предусмотрены. Удар пришелся мне в голову и пошел ниже, четвертый позвонок разлетелся на осколки. Пятый сместился. Я сразу отключился.
— А пассажиры?
— У парней ни синяка, ни царапины. У одной девушки ключица сломана, у другой трещина в позвонке. Через пару месяцев оклемались.
— Работавший с брянским «Динамо» Валерий Петраков нам говорил: «Эх, Веня, зачем же он убегал? Дал бы гаишникам 10 тысяч рублей, они бы его с почетом до дома проводили».
— Это — да... У Марата друг — начальник в ГИБДД. Один звонок все решил бы. Но меня азарт охватил. Всю жизнь гонял! Если чуть-чуть выпил — никогда не останавливался. Убегал от гаишников даже не потому, что денег жалко. Адреналин, понимаете? За десять лет ни разу меня никто не догнал.
— Часто пытались?
— Случалось. В Москве всегда от гаишников уходил. В Брянске меня что подвело? Не знал дорогу. А девчата местные, начали подсказывать... Вообще за рулем никого нельзя слушать, на такой скорости — тем более. Только собственным глазам можно доверять. А эти кричат: «Здесь направо!» Вот я руль и вывернул. Скорость была 240. Не вписался в поворот, бордюр сработал, как трамплин.
— Вы были пристегнуты?
— Нет. Ремень — спорная штука. Бывает же: кто не пристегнулся, вылетел в окно. Остальные сгорели в машине. Мне не повезло — приземлились на мое место. В интернете рассматривал фотографии автомобиля. Единственная вмятина — над водительским сидением. Как Марат рассказал, по дороге дерево вырвали с корнем. Машина на крыше катилась еще метров сто с большой скоростью. Рядом шиномонтаж, если б в него врезались — это смерть, всех бы размазало. Но там выставлена была старая резина, приняла удар, как на гонках.
— Что такое — 240?
— Если окна закрыты — ничего не чувствуешь. Но я на спидометр старался особенно не глядеть. Лишь когда на МКАДе «стрелку клал» в 2001-м. На спортивном «Мерседесе» CLK у меня ограничитель стоял — 250. Чтоб до 260 дотянуть, надо долго жать газ в пол. Если по прямой гонишь — никакого страха. Вот приоткроешь окошко — оглушает! Ветер лупит с такой силой, что ударной волной стекло может вынести!
— Совсем ничего не чувствуете?
— Позвоночник у меня поврежден в таком месте... Чуть выше было бы — я бы умер. Но врачи и так 25 процентов давали на то, что выживу. Поэтому на полтора месяца поместили в медикаментозную кому с искусственной вентиляцией легких. Чтоб организм не перегружать. Сейчас ноги не двигаются вообще, руки — чуть-чуть. Главное, лицо почесать могу, это моя мечта была после аварии!
— Еще о чем мечталось?
— Самому дышать научиться. Избавиться от аппарата, который за тебя это делает. Через трубку закачивает кислород в легкие. Первые-то полгода я ничем пошевелить не мог. Мне рассказывали: если спинной мозг не перебит полностью, остаются частички — они сами будут искать пути. Что-то заработает. Руки ко мне вернулись. Но пальцы не двигаются. Видите, как выгнулись?
— Вы наверняка прислушиваетесь к изменениям в собственном организме. Становится лучше?
— Перемены возможны в первые три года. Что восстановилось — то восстановилось. Теперь всё. Я такой до конца жизни.
— Газзаев звонил?
— Ни разу.
— Зато Гинер вам очень помог. Виделись после аварии?
— Нет, вот Рома Бабаев заезжал. Мы до сих пор на связи. А Евгений Леннорович взял на себя все траты. Вы не представляете, что это за суммы. Чтоб доставить меня на специальном самолете из Брянска в Москву, держать в реанимации...
— Что за цифры?
— Как мне сказали, если не по квоте попадаешь в НИИ Бурденко, за каждые из первых десяти суток платишь по 30 тысяч рублей. Дальше — по 20 тысяч. Провел я там около десяти месяцев. Плюс мини-операции для дыхания. Оплачивал всё Гинер. Сразу же написал гарантийное письмо от футбольного клуба.
— Ваша семья такие расходы не потянула бы?
— В то время не было наличных. Пришлось бы продавать квартиру, машину. Вы знаете, что ребята из ЦСКА собрали огромную сумму?
— Около ста тысяч долларов.
— 130 тысяч! Тоже большое подспорье. Инвалидность оформили через год. Надо было покупать матрасы, чтоб не было пролежней, специальную кровать. Видите, какая удобная? Разные кнопочки, сам управляю.
— Задавались вопросом — за что вам такие испытания?
— Ни за что! При чем здесь это? Мои руки держали руль, моя нога давила на газ. Все «испытания» я сам придумал. На кого сосулька падает с крыши, тоже сам виноват — можно было взглянуть наверх, отойти подальше. И тот парень, который на уроке физкультуры в пол головой вошел, сам виноват — можно было аккуратнее делать. Но я виноват сильнее, чем все они. Бог тут ни при чем.
Полностью интервью Мандрыкина и другие истории о футболе – в наших материалах.