Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 189 часть 5
— Чё делать-то мне тепе́ря? Бежать ли, чё ли, за ними? — Галина Лысова стояла и не знала, что предпринять. Она выскочила из больницы на крыльцо и закричала вслед уходящим дочери и зятю с внучкой на руках:
— Простите меня бога ради-и! Бес меня попутал.
Дочь обернулась и сказала:
— Бог простит! — а потом пошла догонять мужа.
— Бог-то простит, а ты? Ты-то простишь меня? Не со зла я тебе сказала-а! Не со зла. Прости, дочка! Прости-и...
Но Ира шла с мужем и как будто не слышала матери. Лишь внучка неожиданно улыбнулась ей и помахала рукой.
Сердце у Галины сжалось, и она, вытирая слёзы, проговорила:
— А внучка-то умная-а, вся в меня. А в кого ещё-то? У Бойко один Вовка чего стоит... И на личико она ба́ская*, шрам вот только всё равно видать.
Они скрылись за поворотом, а Галина стояла на крыльце и ждала. Она прождала так минут пятнадцать, пока не озябла от порывистого ветра с озера в двадцати шагах от больницы. Ветер нахально задирал полы её больничного халата, словно любуясь её красивыми ногами. Она то и дело стыдливо поправляла подол, а потом в раздумьях проговорила:
— И чë стою? Стой не стой, а Ирку уже не воротишь. Обидела я еë. Как будто бес в меня вселился. Вот так ляпну языком, а потóм сама же переживаю и места себе не нахожу. Судьба, видать, у меня такая: грешить и каяться, каяться и грешить.
Галина смахнула слезу и вернулась в больницу. В нос ударил больничный дух, она ладошкой помахала перед лицом, а потом взяла сумку с гостинцами, которая вальяжно разлеглась на кушетке, не теряя времени даром, и тихонько пошла в плату. Вдовий горбик на спине клонил её к земле, предвещая о надвигающейся одинокой старости. В груди появилась тяжесть. В голове промелькнула мысль: «Прошла-то всего ничего, а совсем задо́хла. Стареешь ты, Галька. Стареешь…».
Она вошла в палату, поставила сумку на тумбочку и легла на кровать отдышаться. Соседки по палате переглянулись, но расспрашивать постеснялись. Пытаясь скоротать время, уткнулись кто в газету, кто в книгу, а кто и в потолок, разглядывая паука, спускающегося по паутинке.
По лицу Галины и так было видно, что что-то произошло. Захочет рассказать сама, то расскажет. Нужно только подождать, а не лезть ей в душу с расспросами.
В палату зашла медсестра с тонометром и поочерёдно стала измерять всем давление. Лысова лежала в дальнем углу палаты у окна и смотрела на ворону, сидевшую на берёзе. Ворона слетела с ветки и села на металлический отлив окна, а потом зловеще каркнула и постучала по стеклу клювом.
«Уж не по мою ли ду́шу?» — испуганно подумала Галина, и ворона каркнула ещё раз, словно отвечая на её вопрос.
Соседки по палате тоже насторожились, зная, что это недобрый знак.
К Лысовой медсестра подошла после всех. Галина присела на кровать, медсестра надела ей на руку манжету тонометра и резиновой грушей накачала её, а потом медленно стала спускать воздух. Лицо её напряглось, от волнения она облизала губы и опять начала всё с начала.
Лысова забеспокоилась и спросила:
— Опять поди шибко большое?
— Да, есть немного. Вы как себя чувствуете? Голова болит?
— Не-а, не болит, у меня в груди тяжесть. Как ровно паук уселся тут, — Галина похлопала себя по груди, — и лапами сжима́т. Видать, э́нто как его, на языке вертится…— вспоминая, она подняла глаза вверх. — Хондро́з э́нто, не иначе. Дома-то у меня всегда «Тройной» одеколон под рукой, им разотру, когда прихватит и сразу полегче. А тут вот беда-а, — тяжко вздохнула она и вопрошающе посмотрела в глаза медсестры. — Хоть бы спиртом растереть, так не дадите поди?
— Вы на кровать прилягте, — сказала медсестра, помогая ей прилечь. — Я сейчас к вам врача позову.
Медсестра спешно удалилась. Старушка, лежащая напротив Лысовой, спросила её:
— У тебя, может, сердце прихватило?
— Да нет, — уверенно возразила ей Галина. — Сердце же с левого бока покалывает, а тут по центру сжима́т. Хондро́з э́нто, чё я не знаю ли, чё ли? Прихватило так, хоть криком кричи. Знобит ещё чёй-то… — пожаловалась она и укрылась под одеялом, но не могла согреться. — На нервной почве со мной тако быва́т. Дочке я лишнего сказала, теперь вот каюсь, да боюсь, как бы поздно не было. Обидчивая она у меня…
***
Супруги Бойко подошли к общежитию и сели на скамейку. Дочка уснула на руках у Юры и улыбалась во сне. С любовью он смотрел на неё и не мог надышаться. Ира, боясь разбудить дочь, вполголоса сетовала на мать мужу:
— Вот зачем она так со мной, а?
— Да, — махнул он рукой, — про таких знаешь, как говорят?
— Как?
— Крыша едет — дом стоит, — ответил он ей. — Ты не обижайся на неё, Ириш. Переживает она за тебя. Сказануть-то сказанула, а теперь сама уже жалеет об этом. А слово-то, сама знаешь, — не воробей, вылетит — не поймаешь. Прости и забудь. Мать — есть мать. И ничего ты с этим не сделаешь. Успокаивайся, — он нежно погладил её по руке, а потом по животу, — нам ещё с тобой Степашку рожа́ть.
Пояснение:
ба́ская* — красивая
© 15.12.2022 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение глава 189 часть 6 Родные иногда хуже чужих будет опубликовано 17 декабря 2022 в 04:00 по МСК
Предыдущая глава ↓