Несмотря на захватывающую дух красоту панорам Сейдозера, на его берегах и в бесчисленных ущельях, прорезающих горный массив Ловозерские тундры, царило нечто, для чего Яша даже слов подобрать не мог. Что-то мутное, липкое, давящее на мозг, вгоняющее, если вовремя не опомниться и не убраться подальше, в глубокую депрессию. Давыдов же словно ничего не замечал: карабкался со своими спутниками на каменистые осыпи, бродил вдоль берега да рассматривал с некоторым интересом, сейды, гигантские каменные «свечи», шары, покоящиеся на гранитных основаниях и замурованные склепы-пещеры - от одного вида ровно обтёсанных плит, уложенных, возможно, руками мифических гиперборейцев, Яшу пробирал озноб. Как эта мертвящая аура просачивалась через барьер флэшбэка, совершенно не затрагивая тех, кто находился там во плоти – оставалось только гадать. Хотя нет, кое-кого, всё же, затрагивало: например, пса, который всю дорогу места себе не находил и, как мог, пытался объяснить на своём собачьем языке, что бестолковым двуногим не следует здесь находиться, а наоборот, надо изо всех сил улепётывать. Или девушку, специалиста по биолокации – Сейдозеро вытягивало из неё жизненную энергию через прутики-искалки, а она-то, бедняжка, была уверена, что дело в обыкновенной, безобидной усталости…
Когда Татьяна сказала «Это здесь», Яша вслушался в собственные ощущения – и лишился чувств. Помнил только, что на этот раз всё продолжалось необычайно долго – сначала он вместе с Давыдовым и его спутниками плыл через озеро на лодке, потом отыскали место, где закончили работу вчера; затем девушка не меньше часа, восстанавливала «отпечаток» ауры, и только после этого они ступили на ту страшную осыпь.
А может то, что «там» длилось несколько часов, «здесь «промелькнуло для него за считанные секунды флэшбэка? Яша не знал – он ведь не просто заснул, а вырубился, и пришёл в себя нескоро, когда мозеровская «шайба» отбила час пополудни. Или всё это, включая испытанное на той осыпи, было лишь ночным кошмаром, в который плавно перетёк флэшбэк? Такое случалось с ним и раньше, правда, не с такой глубиной восприятия… Или другой вариант: это своего рода плата за то, что ему отчасти удалось наладить связь с Давыдовым. Не понадобилось никаких записей и уж, тем более, видеороликов – говоря принятым в будущем языком, они обменивались пакетами информации, упакованной в видения. Надо было только заранее сформировать такой «пакет» в своём мозгу – и при очередном флэшбэке он улетал к альтер эго, как электронное письмо улетает к адресату на другой стороне планеты, стоит только кликнуть мышкой на кнопку «отправить».
А значит – не всё так плохо, чёрт подери! Яша встал с постели (колени при этом противно скрипнули) и босиком потопал в ванную комнату. За контрастным душем последуют две чашки крепкого кофе и поездка в Ленинку, чтобы там поработать со статьями и отчётами тех, кто работал на Сейдозере после Барченко – экспедиции Колбановского, 1923-го года, и состоявшейся три четверти века спустя экспедиции «Гиперборея-97» под руководством Виталия Дёмина. Той самой, после которой интерес любителей неведомого и непознанного к этим местам вырос необычайно…
Но, как любят повторять в здешней навязчивой телерекламе, «И это ещё не всё!..» Покинув библиотеку, он сядет в машину и поедет на дачу, где в подвале ждёт своего часа установка, настроенная на «обмен разумами». Зачем всё это – и данные о настройках, и отчёты об экспедициях - понадобилось его альтер эго в далёком тысяча девятьсот тридцатом году, Яша толком так и не понял, флэшбэк порой давал смазанные, неопределённые картинки. Или… им сознательно придан такой вид? Вполне рабочий вариант – если предположить, что Давыдов намерено скрывает от него некоторые (а может, и все?) подробности своего плана?
Впрочем, какая разница? Он всё равно получит то, что ему нужно, и сможет использовать полученное для реализации своего замысла – каков бы этот замысел не оказался в конечном итоге. Яша даже не был уверен, что давыдову требуются именно эти сведения, и оставалось лишь надеяться, что он правильно истолковал информацию, полученную во время недавнего флэшбэка.
Его несколько напрягала подобная неопределённость - как и необходимость слепо доверять партнёру. Яша осознавал, что любая неудача, как и злой умысел его визави (что бы это ни значило в подобной ситуации) может закончиться для него самого весьма скверно – но другого выхода попросту не видел. Как он прочёл в какой-то детективной книжонке ещё во времена своей юности – «когда карты сданы, надо играть». Он всем своим существом ощущал, что если в последний момент дрогнет, откажется продолжать эту игру, то будет сожалеть об этом всю жизнь. Вернее – всё то не такое уж долгое время, что неумолимая судьба и столь же неумолимая биология отмеряли его нынешнему телу. И, раз уж появилась возможность переиграть обеих этих капризных дам – будет форменной глупостью ею не воспользоваться.
Как известно, человек предполагает, а бог располагает – ну, или тот, кто отвечает в Ловозерских тундрах за эту функцию? Скажем, «Старик Куйва» собственной персоной. В общем, его (или чьим ещё там?) попущением все планы отправились псу под хвост: сразу по прибытии в базовый лагерь Барченко припахал нас к поискам исчезнувшего Карася. Он бы и ночью заставил искать – особенно Татьяну, прибытия которой ожидал с особым нетерпением. Но дневные поиски и последовавший за ними переход нелегко дались девушке, и за дело она взялась только на следующий день, с утра. Мы с Пьяным всюду её сопровождали, причём я в дополнение к привычному «браунингу» прихватил с собой мосинский карабин – мало ли что за звери здесь могут встретиться? Во время поисков на Сейдозере нам приходилось видеть и медвежьи следы, и волчьи. Хотя – на дворе конец мая, пищи достаточно, и хищник, даже самый отмороженный, не станет лишний раз приближаться к людям, от которых по всей округе разносятся запахи костров, бензиновой гари и ружейной смазки.
О нашей находке на Сейдозере было… не то, чтобы забыто - скорее, тему отложили до лучших времён. Барченко категорически заявил, что Карась необходим ему для завершения подготовительных работ – и двое суток мы с краткими перерывами на еду и сон, шарили по окрестным лесам и болотам. Раза три Татьяна объявляла, что «искалки», вроде, среагировали на человеческий след, но попытки проследить неизменно приводили нас либо в болотину, либо к берегу озера. Да что там искалки – чуткий нос Пьяного и то ничего не обнаруживал, хотя и получил «ориентиры» в виде рубашки и несвежих подштанников Карася, позаимствованных из его палатки.
А на третий день, после обеда, мы, отдалившись километра на три с половиной к северу от лагеря, нос к носу столкнулись с поисковой группой, в которую входила Елена. С ними был и Карась – в полуобморочном состоянии и сквозной пулевой раной в плечо, которая сильно воспалилась и начала уже попахивать гнилью. Старший группы, старшина пограничников рассказал, что в паре километров отсюда они наткнулись на место недавней жестокой стычки. Три мёртвых тела, судя по одежде, принадлежали нашим соотечественникам. Тут же нашлись гильзы от патронов 7,62×54. Самих винтовок не было – вероятно, те, кто уничтожил эту группу, выбросили его в ближайшее болото.
По положению тел легко определили, в какую сторону велась стрельба – и действительно, обшарив мелкий ельник на краю полянки, обнаружили там человеческие следы и россыпь коротких медных гильз солидного калибра. Кроме того, там нашлись следы «волочения» - так старшина определил полосы примятого мха, образовавшиеся от того, что кто-то тащил прочь человеческое тело.
И следы и обнаруженные в ельнике гильзы вызывали массу вопросов. Старшина отрапортовал, что точно такие следы они видели сначала на острове Курга, возле брошенной стоянки, потом на берегу, где причаливал неизвестный гидроплан, да и за те двое суток, пока группа шла по следу чужаков, им не раз попадались отпечатки рубчатых подошв нерусских ботинок. В предъявленных же старшиной гильзах я без труда опознал гильзы от американских патронов .45 АСР – судя по тому, что на месте боя их собрали не меньше полусотни, огонь вёлся не из пистолетов, а из автоматического оружия, скорее всего – из хорошо знакомых мне «Томми-ганов». Несколько гильз нашлись и возле мёртвых тел. «Добивали, видать… – сказал старшина. – Я потом трупы-то осмотрел, дырки все здоровенные, от этих самых патрончиков. Американские, для «Кольтов» - мне такие на Гражданке попадались, и потом, в Туркестане, когда басмачей гоняли..."
Обследовав с «искалками» место боя, Елена довольно быстро обнаружила две «дорожки отхода». Первой явно воспользовались нападавшие с «Томпсонами» - часть следов были глубоко вдавлены в мох, что указывало на тяжёлый груз у тех, кто их оставил. И действительно, пройдя по этому следу метров триста, Елена и пограничники наткнулись на свежую, не слишком даже старательно замаскированную могилу. Что ж, кем бы ни были погибшие - по крайней мере один из них успел открыть ответный огонь – и отомстить за смерть, свою и своих товарищей.
Могилы раскопали. В них оказались не одно, а два тела – в «ненашей» одежде и тех самых ботинках с рубчатыми подошвами. Документов, каких-нибудь мелочей, позволивших бы опознать национальную принадлежность мертвецов, в карманах не нашлось, но тут один из бойцов по фамилии Сергеев проявил недюжинную смекалку: он снял с трупов куртки, и обнаружил на них потёртые фабричные ярлычки с надписями латиницей. Одну из курток старшина прихватил с собой вместе с гильзами сорок пятого калибра – улики, объяснил он, по инструкции полагается. Трупы чужаков вместе с телами трёх их жертв оттащили в подходящую рытвину и завалили лапником; место нанесли на карту и отметили вешками и затёсами на стволах елей. Вообще-то, согласно той же инструкции трупы следовало взять с собой на предмет дальнейших следственных действий, но силами группы - двое пограничников и Елена – сделать это было затруднительно. Старшина Ефимыч подумывал о том, чтобы оттащить всех пятерых покойников к озеру и отправить одного из бойцов за лодкой, чтобы в ней отвезти тела в лагерь - но решил повременить, пока не будет обследована вторая «дорожка отхода».
Эта цепочка следов тянулась на юг, примерно в сторону базового лагеря, до которого оставалось верст пять. Идти по ней смог бы любой новичок – глубокие следы, оставленные двумя парами сапог, пятна крови на мху и стволах деревьев, к которым прислонялись уходившие, ясно указывали на то, что оба были серьёзно ранены. Так и оказалось: не успели пограничники с Еленой пройти и полутора километров, как наткнулись на привалившегося к стволу ели Карася, рядом с которым остывал труп его спутника в обнимку с трёхлинейной винтовкой. На мой вопрос: «а не было ли у убитого каких-нибудь документов?» старшина замялся, но, когда я предъявил ему свой ГПУшный аусвайс (вот, кстати, и пригодился!) - вручил мне две корочки с такими же четырьмя буквами на оттисках печатей. Одно из удостоверений принадлежало мертвецу; по фотографии, вклеенной во второе, старшина после недолгих колебаний опознал одного из трёх убитых на поляне.
«Только с одного из товарищей смог снять документы… - сказал он. – Да и то, как ухитрился, под пулями-то? Храбрый, видать был малый: сам кровью истекал, а о долге не забыл!»
Я шагал по тропе вслед за Татьяной и трусящим возле неё Пьяным. Пёс был доволен – хозяйка возвращалась в лагерь, где можно будет подлизаться к дежурным по кухне и выклянчить остатки кулеша, сваренного к обеду. За моей спиной хрустели ветки под ногами нагруженных двумя парами носилок погранцов, а на языке вертелись слова из старой пионерской песенки:
…Коричневая пуговка валялась на дороге.
Никто не замечал ее в коричневой пыли,
Но мимо по дороге прошли босые ног
Босые, загорелые протопали, прошли….
Что ж, картина трагедии, разыгравшейся в прибрежном ельнике, пожалуй, вырисовывается. Четверо сотрудников органов и находившийся при них Карась решили сделать привал, но забыли об осторожности – и были внезапно атакованы пятёркой неизвестных, вооружённых пистолетами-пулемётами.
…Ребята шли гурьбою из ближнего лесочка,
Алешка шел последним и больше всех пылил.
Случайно иль нарочно, он сам не знает точно,
На пуговку Алешка ногою наступил….
В последовавшей скоротечной стычке нападавшие разменяли двух своих на троих чекистов. Но, видимо, оставшиеся в живых не слишком стремились разделить участь погибших спутников, поскольку дали уйти двум тяжело раненым противникам, после чего, прикопали тела своих и отправились назад, туда, где они припрятали лодку – и дальше, через озеро, к дожидавшемуся гидроплану.
…А пуговка не наша – сказали все ребята,
И буквы не по-русски написаны на ней.
К начальнику заставы бегом бегут ребята,
К начальнику заставы, скорей, скорей, скорей!...
Тоже, кстати, характерный признак эпохи. Это в наши дни любой, прочитавший богомоловский «Момент истины» или одну из повестей Маклина, где описывается, как готовили к заброске в тыл британских коммандос, известно, что одежду и обувь надо брать неприятельскую, а со своей, если уж придётся ею воспользоваться, непременно надо спороть фирменные ярлычки. Здесь же, в пасторальном 1930-м до таких изысков пока не додумались.
…«Рассказывайте точно», — сказал начальник строго,
И карту укреплений перед собою зеленую раскрыл:
«Среди какой дороги, и у какой деревни
На пуговку Алешка ногою наступил?»…
Во всей этой стройной картине оставалось лишь два неясных момента. Первое: как Карась оказался с ГПУшниками? Но разговора не получилось: воспалившаяся рана дала сильнейший жар, он бредил, просил пить, порывался встать – и встал бы, если бы оставалось хоть немного сил. Очевидно было, что если немедленно не оказать ему нормальную медицинскую помощь, долго он не протянет – и уж точно, ни о каких расспросах прямо сейчас не могло быть и речи.
…Четыре дня искали, четыре дня скакали
Бойцы по всем дорогам, забыв еду и сон,
В дороге повстречали чужого незнакомца,
Сурово осмотрели его со всех сторон.
А пуговки-то нету от левого кармана
А сшиты не по-русски короткие штаны,
А в глубине кармана — патроны от нагана
И карта укреплений советской стороны…
И второе, самое важное: что это были за люди, в нерусской одежде и обуви, вооружённые американскими пистолетами-пулемётами, которые прилетели на Ловозеро на гидроплане, и явно подбирались к нашему лагерю? И подобрались бы – не натолкнись они случайно на чекистов…
Вот так шпион был пойман у самой у границы.
Никто на нашу землю не ступит, не пройдет.
В Алешкиной коллекции та пуговка хранится,
За маленькую пуговку — ему большой почет!
Вот только наших шпионов мы так и не поймали – и это нехорошо, особенно если учесть, что перед стычкой с ГПу-шниками они вполне могли добраться до базового лагеря и всё там как следует разведать. Охраны-то там, почитай не было, Барченко всех, кого мог, сдёрнул на поиски Карася. Вполне могли бы и шороху навести но, видимо, не имели такой задачи…
Что касается нашей пропажи, то бедняга Карась хоть и нашёлся, но он отнюдь не в том состоянии, чтобы его возвращение обрадовало Александра Васильевича. Даже если парень останется жив и сохранит руку, работать, или хотя бы связно излагать свои мысли он сможет ещё нескоро. Но - «маємо те, шо маємо», как говорят наши малороссийские небратья. Или – здесь они пока ещё братья?..
Если кто-нибудь из читателей захочет поддержать автора в его непростом труде, то вот карта "Сбера": 2202200625381065 Борис Б.
Заранее признателен!