Глава 62
Телефон зазвонил неожиданно, и Катя выронила ключи. Камушек-брелок стукнул об пол. Она только прошла в квартиру и надо же, кому-то нужна. Скорее всего, это была мама, звонила с работы проверить, как Катя добралась от департамента образования, куда группу привезли из аэропорта. Точно, это мама.
– Да, мам! – тут Кате пришло в голову, что это может быть и папа. – Или пап!
Ну да, ещё существовала вероятность, что звонят не родители, а родителям, но её обдумать она не успела.
– Если выбирать, то я скорее пап, мам – это уж совсем странно, – сказали на том конце провода.
– Андрей?
– Ну как оно, как чешская математика? Ладно, потом расскажешь. У меня новый телефон, записывай. И адрес.
– Ты что, снова ушёл от родителей?
– Нет, они меня выгнали, – Андрей засмеялся и просветил её – Маргарита Рудольфовна нашла вариант разъезда на полгода раньше, чем планировалось. Вариант хорош, и упустить его не хотелось. – Так что я уже три дня живу в отдельной квартире из двух комнат. Пытаюсь понять – зачем мне две. А ты, если бы меньше моталась по заграницам, была бы в курсе. Записала? Ну пока, я пошёл работать. И кстати, с прошедшим шестнадцатилетием!
В трубке загудело. Да, свои дни рождения они встретили идентично – вне дома. Андрей был в командировке в Питере, а Катя двадцатого декабря улетела в Прагу в математический лагерь для победителей олимпиад и пробыла там почти месяц. И ни тебе лишнего свидания по поводу праздника, ни торта вдвоём, ничего… С тех счастливых дачных недель они виделись всего два раза. Один – на сентябрьском показе, где она имела удовольствие наблюдать увольнение дуры Лерочки, и один – на осенних каникулах. Катя приехала в «Зималетто» и привезла варенье – по банке Андрею и Маргарите Рудольфовне. Всё остальное время даже при огромном желании ей было не вырваться. К школьной нагрузке добавились подготовительные курсы в МГУ, конкурсы и олимпиады, которые раньше могли считаться развлечением, а теперь учитывались при поступлении и стали серьёзной необходимостью. Конечно, они с Андреем иногда перезванивались. Но и по телефону его надо было ещё поймать. Пятый курс и работа – особенно с игуанами не поболтаешь.
Всё, на что у Кати оставались силы, – вспоминать перед сном лето и самые волнующие моменты из их общения – дежурку в воинской части, где Андрей невозмутимо разглядывал обрывки плакатов с девушками, пил, обливаясь, компот, а она с трудом успокаивала бухающее сердце. Они вдвоём, так далеко от посёлка, капли стекают по его коже, и ей так хочется вытереть их рукой, но почему-то не хватает смелости. А когда он схватил её за ногу с диагностической целью, а потом клеил на ранку подорожник, она готова была обзавестись ещё двадцатью такими ранками. Вспоминала она и дождь, под которым они бежали, взявшись за руки, блинчик со сметаной, упавший на пол, и их лбы, столкнувшиеся под столом, когда они одновременно бросились его поднимать. А чтение вслух? Лёжа рядом на диване, читать роман о любви – то ещё испытание. Вспоминались дискотеки, где она танцевала не только с Андреем по одной-единственной причине – необходимо было отойти на несколько метров и привести чувства в порядок. Не выдать себя. Её любовь, о которой он давно знает, не должна вызывать у него напряжения и желания удрать. Да, она любит его, но вешаться на шею не станет. Правда, после второй дискотеки всё-таки повесилась, но от стресса. Виновата была косматая гадость, лающая так, будто она в два раза крупнее, чем оказалась на самом деле. Жаль, что третьей дискотеки не случилось. Андрей всё-таки решил вернуться на работу. Зато она даже осмелилась поцеловать его в щёку, якобы в благодарность за спасение от собаки. Целуют же дамы спасших их рыцарей. Это нормально. Дневник, полный летнего бреда, хранился теперь в ящике стола. А в математическом лагере она и о лете не думала – было очень интересно и совсем некогда. Засыпала там Катя, прицелившись, чтобы не промахнуться мимо кровати, и падая в неё. Сознание отключалось ещё в полёте… Разбирая вещи, Катя вытащила из сумки фотографию. Андрей слетал с ней в Прагу, даже не догадываясь об этом. В первый день после заезда она положила это фото на тумбочку, а девчонкам-соседкам соврала, что это её парень… Потом началась насыщенная программа и говорить о парнях времени не находилось.
Ну вот, теперь они все снова в Москве – и Катя, и фотка, и Андрей. Осталось подождать совсем немного, и Андрей явится в их школу на дипломную практику, а ведь длится она весь семестр! Опасаясь, что он вдруг передумает и окажется в другом учебном заведении, Катя ещё в августе извела маму требованием – сделать запрос раньше, чем Андрей попросит об этом сам. А вдруг такие вещи решаются сильно заранее? А вдруг он пропустит нужный момент? Мама, конечно, согласилась и составила запросы и на Андрея и на Рому. Два лишних математика школе не повредят. Осталось добиться, чтобы Андрея поставили именно на их класс, а не на каких-то там шестиклашек… Пусть с теми возится Малиновский. Судя по лагерю, у него прекрасно получается с мелочью…
На зимний показ Андрей её не приглашал, наверное, в «Зималетто» считали, что Кате достаточно одного такого зрелища в году. А может, это было оттого, что зимние и весенние показы проводились вне здания компании, и там всё было сложнее, или Катю просто некому было отвозить домой… Она не спрашивала. Надеясь, что хотя бы не перестанут звать на осенние… В гости, посмотреть своё новое место жительства, Андрей её тоже не повёл…
Перед тем как увидеть любимого на практике, Катя узнала от мамы, что удовлетворение её просьбы невозможно. На одиннадцатые классы, которым вот-вот писать выпускные экзамены, никто студентов не поставит, тем более что темы их дипломов предполагают занятия со школьниками среднего звена. Так что у Андрея с Ромой будут уроки в седьмой и восьмой параллелях. На том же этаже, где проходят алгебра и геометрия у одиннадцатых, и даже в соседнем кабинете, но всё-таки не у них…
– В подобные моменты мне до спазмов в животе хочется в «Зималетто», – такими словами Ромы Малиновского, в которого на большой скорости врезался какой-то клоп с тяжёлым ранцем, началась дипломная практика огромной Катиной мечты и его лучшего друга… К концу первого дня она сделала неожиданный вывод – всё-таки хорошо, что Андрей не ведёт алгебру именно в их классе. Как бы она стала учиться и смогла ли бы думать об уравнениях и функциях? Для тахикардии вполне хватит встреч и на переменках. За то время, пока они не виделись, Андрей, на её взгляд, снова изменился и снова в лучшую сторону.
Нет, пусть уж он стоит у доски перед другими девушками. Иначе её извечная задача – не напрячь его своими влюблёнными взорами – станет невыполнимой…
– Пушкарёва, – Зорькин ткнул её локтём, – ты уже сочла всех ворон, перемножила и возвела в степень, а в столовой ждут.
Катя и правда задумалась, глядя в окно в коридоре. Эту неделю их класс дежурил по школе, и ей следовало уже быть на месте своего дежурства. Тем более что Андрей непременно приведёт кормить восьмой, в котором у него сейчас алгебра. Вчера пообщаться им толком не удалось – на переменах над Андреем висела мама, и они что-то обсуждали. Ну конечно, это же её студент. Кате – только разглядывай со стороны. А после уроков они с Ромой, разумеется, отбыли в «Зималетто», не задержавшись в школе ни на минуту.
– Может, нам за труды подкинут пару лишних сосисочек? – Зорькин устремился в столовую вперёд Кати. – Всё-таки мы тратим массу энергии.
– Да, ты так надрываешься, расставляя тарелки.
На перемене в столовой творился обычный дурдом, ещё хуже, чем бывает в раздевалках и спортивном зале. Из-за толпы Катя Андрея не видела. Увидела, когда раздался звонок и народ разбежался по классам. Андрей с Ромой уселись за столик, где обычно обедали учителя.
– Был звонок, – сказал им вооружённый тряпкой для вытирания столов Зорькин, будто они оба глухие и не услышали такой мощный звук чисто случайно.
– У нас окно, – отчитался Малиновский, имея в виду, что следующего урока у обоих нет. – Можем спокойно сжевать по чудесной местной сосиске.
Через несколько минут в столовой остались только эти практиканты, Катя с Колей и ещё одной девчонкой из их класса, учительница географии за столиком в другом углу зала и ещё почему-то Людка – бывшая одноклассница Кати, теперь учащаяся в десятом. Людка притащила тарелку с сосиской и рисом и стакан компота на крайнее ученическое место – почти впритык к учительскому столу. И уселась с таким видом, будто у неё тоже окно и она никуда не спешит. Впрочем, у десятых могла быть физкультура, а у Людки – освобождение.
– Эта сосиска умерла своей смертью, – сказал Рома, тем не менее заталкивая продукт в рот, – а представляете, друзья, сколько дохлых животных может быть в одной сосиске? Сколько загубленных душ?
– Не волнуйся, друг, там в основном души рулонов туалетной бумаги, – успокоил его Андрей.
– Думаешь, даже крыску не положили?
Людка оглянулась на них, выпучив глаза. Господи, надо же быть такой нервной. Катя, которая как-то в лагере имела счастье сидеть за столом с мальчиком, выплёвывающим в тарелку уже прожёванное и снова это выплюнутое съедающим, а так же стабильно называющим макароны глистами, а котлетки – конячьим калом, подобными разговорами не смущалась и есть могла под любой бред со стороны.
– Катька-а-а-а!
Она вздрогнула. Увлеклась мыслями о непрочной Людкиной психике и не заметила, что Андрей смотрит на неё. Как-то подозрительно. Вчера только поздоровался и с головой в учебный процесс, а тут вдруг уставился.
– А что у тебя дома вкусного?
Лучше бы он попросил её быстренько вычислить квадратный корень из четырёхзначного числа. Катя вдруг поняла, что мозг парализован, и она не в силах вспомнить, что у них в холодильнике и на плите. Собственное замешательство разозлило.
– Палыч, ты что, попросишь её принести тебе корм? – удивился Малиновский. – Ты не офигел?
– Нет, я просто подумал – нам всё равно идти к Елене Александровне с планами, так лучше не в учительскую, а прямо домой. Не знаю, как тебя, меня-то точно покормят.
– А я вкусно готовлю!
На Людку обернулись все одновременно.
– Молодец, – сказал Малиновский. – Твоему мужу повезёт.
– Учись, Пушкарёва, – влез предатель Зорькин. Когда речь шла о еде, он моментально переставал ощущать с Катей солидарность.
– Закрой рот, – посоветовала она Коле и принялась оттирать со столов пятна, отходя от места опасной беседы подальше. Зорькин может тему и развить. Мол, девушке её возраста пора освоить и борщ, и блины, а с Катьки толку – салатики и жареная картошка. Ну, ещё она замечательно бьёт яйца о сковородку и складывает колбасу на хлеб.
– Екатерина Валерьевна, – не оставил её в покое Андрей, вопил себе как ни в чём не бывало через половину столовой, – так вы меня покормите или мне потом заходить, через год?
– Я подумаю, Андрей Палыч, – сказала она строгим голосом. Чтобы никто из присутствующих ничего не нафантазировал.
И вспомнила – суп. Точно, у них дома грибной суп…
