НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ.
...И неожиданно разрыдалась. Савва не утешал. Подошел к окну. Осмотрел массивный дубовый шкаф. Заглянул в прилегающий к комнате туалет.
Марьяна, продолжая всхлипывать, в мелкие клочки разодрала фотографию. Выкрикнула истерически:
- Скотина! Как он достал меня ревностью своей! И сейчас уже дохлый – и все равно напомнить, подгадить! Сука. Я вспомнила. Дня три назад жарко ему, видите ли, стало. Кондиционер, майка легкая – все не то. Потребовал окно открыть на полную, подкатился и дышал. А меня на кухню погнал за водой со льдом. Видно, и выкинул ключ в тот момент. Теперь все. Не найдешь.
Савва нахмурился. Нерешительно спросил:
- А ваш покойный супруг вообще склонен был – к спонтанным поступкам?
- К спонтанным? – нервно выкрикнула. – Издеваешься? У него все по полкам, органайзеры, планы.
- А во время своего недуга… он сохранял рациональность?
- Крыша у него, конечно, ехала, инсульт-то обширный. Но счета, скупердяй, по-прежнему проверял. Слюнями все зальет и блеет: «Как может пачка влажных салфеток стоить пятьсот рублей?»
- А она может? – простодушно спросил Савва.
- В «Азбуке вкуса» и за тысячу бывает! – запальчиво отозвалась Марьяна.
И почему-то покраснела.
- Что вообще в сейфе? – перевел разговор похоронный агент.
- Его коллекция – он дорогие охотничьи ножи собирал. Очень дорогая. Ну, и денег сколько-то. Миллионов пятнадцать, наверно.
- И в завещание это не включено?
- Нет. Нотариусу я уже звонила. Еще до того, как вы все явились. Последнюю волю муж не менял. Распоряжения только про недвижимость. Про сейф – ни слова.
- Тогда зачем ему выкидывать на улицу ключ? – задумчиво спросил Савва.
- Чтоб мне досадить! Чтоб не наслаждалась, когда он сдохнет, а за деньги билась! Я-то с ним пусь-пусь, вась-вась, хотя могла б на сиделку скинуть, но такая сволочь разве будет благодарной? Обязательно, хоть раз в неделю, а скажет: «Что, ждешь-не дождешься, пока я помру?» Или требовал еду его пробовать. Боялся, что отравлю.
- Он засек вас с Раулем?
- Ничего он не видел! – отозвалась запальчиво. Запунцовелась - но твердо повторила: - Обычный корабельный флирт. Муженек тоже – официанток щупал, дай бог.
И вдруг напустилась на Савву:
- Что вы-то тут все разглядываете, щупаете?
- Мне кажется, - задумчиво произнес похоронный агент, - никуда ваш муж ключ не выкидывал. И в другое место в квартире перепрятать не мог. Даже если вы крепко заснули, коляска его инвалидная в дверной проем все равно не пройдет.
- Да, точно…
- Значит, ключ здесь. В этой комнате.
- Но зачем ему надо это? – всплеснула руками Марьяна.
Похоронный агент взглянул внимательно:
- Он сколько, вы сказали, парализован был?
- Почти четырнадцать месяцев, но причем здесь это?
- Вы, наверняка, устали за ним ухаживать. Покрикивали. Может быть, зло срывали.
- Ну… я старалась, конечно, себя в руках держать. Но иногда нервы сдавали. Это правда.
- А раньше – когда супруг был здоров – не было у вас привычки посмеиваться над ним?
- Да это он, наоборот! Вечно ко мне докапывался! Типа, он элита, а я так, дворняжка. И книжки не те читаю, и фильмы неправильные смотрю. Не так одеваюсь, не так крашусь. Все не так.
Савва кивнул. Снова пошагал по комнате. Не спешил. Останавливался. Морщил задумчиво лоб. Марьяна больше не препятствовала. Ждала. Смотрела с надеждой.
На подоконнике похоронный агент обнаружил упаковку одноразовых перчаток, спросил:
- Это зачем?
- Мне ему задницу, что ли, голыми руками было вытирать?
Под кипой перчаток пестрел корешок книжной обложки, Савва заинтересовался:
- Чье?
- Мое. – Марьяна смутилась.
- Я взгляну?
- Ну, это я так, чисто время убить.
На обложке мускулистый красавец и скромная юница. Похоронный агент раскрыл любовный роман на середине, с выражением зачитал:
- Его чувственные губы, квадратная челюсть, сумасшедшие кубики бицепсов, трицепсов и остальных мужских мышц просто сводили ее с ума.
Не удержался, хихикнул. Марьяна зло сказала:
- И он тоже… Издевался.
- Вы не очень дорога эта книга? Позволите ее потрепать? – попросил Савва.
- Да хоть в окно кидайте. – Фыркнула она. Добавила со значением: - При нем-то да – только читать. А теперь – другие возможности имеется. В реале. Более интересные.
Савва реплику оставил без внимания. Перетряхнул книгу. Заглянул под корешок. Надорвал слегка обложку. Никакого тайника не обнаружил, но задора не утратил. Пробормотал:
- Он, значит, себя элитой считал… Мужчина. Кормилец. А оказался полностью в вашей власти. Думаю, это тяжело.
- Лучше спросите, каково мне было!
Отозвался с сочувствием:
- Догадываюсь. Марьяна, скажите. Что самое неприятное, когда за лежачим ухаживаешь?
- Подгузник менять. – Поморщилась.
- А где вы хранили их?
- Тут, в ящике. – Показала на выдвижную часть книжного шкафа.
Мебель дорогая, темного дерева. Савва, словно между делом, спросил:
- Что раньше тут держали?
- Ну, это мужнин был. Всякая мелочь. Карты игральные. Нарды. Бинокль.
- Понятно.
Сел в инвалидное кресло. Легко разобрался с управлением. Подкатил к шкафу. Спросил:
- Технически – ваш муж мог его выдвинуть?
- Думаю, да.
- Давайте вместе осмотрим. – Позвал он.
Выдвинули ящик. Тщательно перебрали все оставшиеся подгузники, заглянули в проемы и щели. Пусто.
- То же самое, что на дне морском искать. – Вздохнула в отчаянии Марьяна.
- Не скажите. Он не спрятать хотел. Какое-то послание вам оставить. Символическое. Мы просто пока не можем понять, какое.
- Естественно, вы не понимаете, - сказала язвительно, - он, конечно, после инсульта с придурью стал, но не настолько тупой, чтобы ключ от сейфа среди подгузников пихать.
- Хорошо. – Легко согласился Савва. – О чем ваш муж больше всего переживал – когда оказался заперт в комнате?
- Что путешествовать больше не может. – Вздохнула Марьяна. – Все мечтал: хоть куда-то, хоть как. Думали за границу выбраться, в безбарьерную среду, но тут ковид как назло.
- А когда путешествовали, сувениры из поездок привозили?
- А то! В гостиной, целый шкаф.
- В этой комнате ничего нет?
- Фотки только. Во втором ящике.
Выдвинула, достала один из альбомов, пролистала, показала пустую страничку.
- Отсюда и взял. Тут мы с Раулем были.
- В ящике только альбомы?
- Господи, да смотрите вы сами! Сыщик, блин, доморощенный. Тычется – то туда, то сюда!
- Могу уйти.
- Куда ты пойдешь – если я тебе даже за гроб заплатить не могу?
Савва осторожно извлек альбомы. Просматривать не стал – разместил кипой на полу. Спросил:
- А что за шкатулка здесь?
- Так. Разная дрянь.
- Я открою?
- Да пожалуйста.
Похоронный агент снова уселся в инвалидное кресло. Положил на колени древний, чуть ни девятнадцатого века, ящичек с резной крышкой. Извлек из него зеркальные солнечные очки – ветхие, все в царапинах.
Марьяна прокомментировала:
- Это его первые. Импортные. У спекулянтов покупал за какие-то бешеные советские деньги. Еще когда в институте учился.
- Символы эпохи, значит, хранил…
- Чего?
- А это? – Савва взвесил в руках старинную, рукоятка перебинтована изолентой, лупу.
- От деда его рухлядь. Тот, что ли, политзаключенным был, сам сделал в каком-то ГУЛАГе.
Следующим Савва извлек тоже старенький, исцарапанный стеклянный шар. Внутри – Эйфелева башня, елочка. Встряхнешь – белые хлопья кружатся, словно снежинки.
Лицо Марьяны разгладилась:
- Это я ему подарила. В первой нашей поездке. В Париж. Давно было, еще при динозаврах, в девяносто восьмом. Мы только поженились, а тут кризис, у мужа все сбережения в ГКО заморозились, бизнес подвис, но я все равно упросила, хоть в двух звездах. Он упрямился, но поехал. И весело получилось, хотя реально копейки считали. Вина дешевого купим, багет горячий. Пьем – и целуемся. А этот шарик дурацкий он на Монмартре увидел, все разглядывал, переворачивал, снег туда-сюда гонял, понравилось ему. Но не купил. Целых сто франков, дорого казалось. Но я в день отъезда пораньше встала, сгоняла, за свои карманные взяла. И в самолете ему уже вручила. Довольный был!
- А этот шарик разбирается? – подобрался Савва.
- Только попробуй! – побагровела Марьяна. – Хватит уже мне тут все ломать!
Но он резко дернул верхнюю часть, снежинки разлетелись по комнате, вдова вскрикнула… А на плиточный пол с громким звоном выпал ключ.
- Боже! Тот самый! От сейфа! – завопила вдова.
*
Савва вернулся домой за полночь, но обе его девочки не спали.
Леночка встретила в коридоре, лицо суровое, в руках скалка. Спросила:
- Тебя сразу отметелить? Или попробуешь оправдаться?
- Был на работе. Сложный клиент. Только что закончили.
Подошла поближе. Повела носом, скривилась:
- Антонио Бандерас! “Electric seduction”! Мускус и пачули. Боже, какая пошлость!
- Я бы на твоем месте радовался. Не самый плохой запах. Учитывая специфику моей работы.
Приблизилась, встала на цыпочки, взяла за подбородок, сказала зловеще:
- Румяненький. Глаза масляные. Ты чем, скот, занимался?
- Вдове помогал.
- И как же ты помогал? Как в анекдоте – медленно и печально?
- Фу, Лена.
Дочка тоже выскочила в коридор, увидела отца в костюме, при черном галстуке, начала ржать:
- Ой, пап, ты самый элегантный в мире похоронный агент. И лицо у тебя впервые – как у успешного человека.
Покосилась на мать, злорадно добавила:
- Уйдет он от тебя. Злыдня.
- Что вы опять не поделили? – вздохнул Савва.
- По химии «двойку» принесла. – Умирающим голосом доложила жена. – И еще смеет пять тысяч у меня клянчить.
- Зачем тебе пять тысяч? – обернулся к дочери.
- На коофточку! Со стразиками!
Савва достал из внутреннего кармана внушительную пачку – всю сдачу, почти сто восемьдесят тысяч, что счастливая вдова вручила ему «на чай».
- Ох, ничего себе! – Леночка мигом опустила скалку.
Он протянул две купюры дочери:
- На. Наряжайся.
Еще десять тысяч взял себе:
- На книги.
Остальное протянул жене:
- Держи. Как ты там говорила? Всех нас кормишь, а мы за твой счет живем?
- Савва, - Леночка глядела со страхом, - что ты сделал – с этой вдовой?
Сдержанно улыбнулся:
- Да ничего особенного. Просто примирил ее с вечностью.
Ваши лайки заряжают канал энергией!
Подписывайтесь, будет интересно!