Наверное, у этого феномена есть научное обоснование, мудрёное название и прочие атрибуты. Речь идет об удивительном, странном притяжении противоположностей: домашних, чистых, робких барышень к явным хулиганам, полубандитским личностям и просто уголовникам.
Об этом писали ученые-психологи, поэты, прозаики в своих научных трудах, стихах и романах. «Противоположности притягиваются» – одно только и можно сказать в оправдание подобным связям, которые практически никогда не заканчиваются хорошо, и редко без тяжелых последствий. Такая вот беда случилась с Оленькой, домашней девочкой, еще практически подростком четырнадцати лет. Дочки научного работника и воспитательницы детского сада. Дело в том, что Нина Васильевна летом выезжала со своими воспитанниками в дачный поселок недалеко от города, где находился лагерь от их детсада.
Имела там служебное жилье, питание, зарплату, плюс платили отпускные и премии. Конечно, с ней приезжала и дочь, муж бывал только на выходных, остальное время жил в городской квартире. Олечка находилась под присмотром вместе с мамиными воспитанниками, крутилась в компании подростков от восьми и старше, среди которых обретались кроме летних дачников также местные ребята и девочки. Часть из них проводила время в полудетских забавах – кино в местном клубе на дневных сеансах, ночные экспедиции за яблоками в чужие сады. Вечерние посиделки на лавочках стадиона со страшными историями о гайке, закрученной в пол, кикиморах, леших и русалках.
Другая часть, более старшая, предпочитала забавы гораздо менее безобидные: пошлые куплеты под гитару, душераздирающие песни о несчастной любви, о молоденьком воре и подлеце прокуроре, о матери-старушке. Здесь покуривали сигареты, тянули из горлышка вино, пацаны втихаря трогали девчонок за коленки, обнимали за плечи, а те делали вид, что отбиваются изо всех сил…
В то лето так получилось, что Оля осталась без привычной компании – с малолетками уже было скучно, девчонок подходящего возраста не было, а полублатная компания, с одной стороны, манила запретностью, с другой – пугала явным вызовом всей её тепличной, безмятежной жизни.
Верховодил в этой компании Витёк или Витюха – не по годам рослый, дерзкий, уверенный в себе парень, полный авторитет для местной шпаны и даже «домашних» ребят. Курил в открытую, пил не какой-нибудь кисляк, а крепкий портвейн, в случае чего дрался до самозабвения, мог пойти против даже крепкого мужика или двух-трёх парней своего возраста.
Разумеется, был кумиром для пацанов, и предметом воздыхания нескольких девчонок из своего окружения – их обычно бывало всего двое-трое, в основном компания была мужской. При этом, блатные песни из тюремного фольклора он исполнял так, что заслушивалась не только его свита, но даже и случайные взрослые зрители: у Витька́ был хороший слух, приятный голос, и кроме всего, он пел так душевно и искренне, что нельзя было не поверить в то, что он сам этого не пережил.
Трудно сказать, почему тогда их компания поредела, особенно в девичьей части – несколько обожательниц мелкого возраста, которые Витюхе были неинтересны, и парочка девиц на пару лет старше него, прошедших Крым и Рым, которые с удовольствием пили крепляк, а потом были готовы на всё, но парень, хоть и пользовался иногда их слабостью, не считал лично своими приближёнными, это были просто случайные связи от скуки.
В тот день Витькина компания сидела на лавочке у выхода из сквера, точнее, практически на улице. Пацаны помладше отходили покурить в кустики, не очень, правда, прячась, просто соблюдая некий ритуал, а Витёк покуривал, открыто развалившись на скамейке.
Олечка шла в магазин по поручению мамы, купить кой-какие продукты. Проходила мимо гогочущей компании не очень опасаясь – «домашних» Витькина братия без особой нужды не трогала. Шла себе и шла, не обращая на пацанов и их вожака внимания, но вдруг, он пристально посмотрел на неё, и поймав ответный взгляд, вдруг широко и весело улыбнулся.
– Привет, красавица! – сказано это было вполне мирно, вежливо, без издёвки.
– Привет, – опустила взгляд девушка.
Больше никаких событий не произошло: Витя ничего не говорил, а его шестёрки молчали тем более – команды травить чистенькую, домашнюю девчонку не поступало, а инициативу в таких сообществах проявлять не принято.
Оля возвращалась с покупками той же дорогой, но никого на той лавочке уже не было – компания снялась с места по своим неведомым делам.
При следующей встрече парень приветствовал её уже как давнюю знакомую, улыбался ещё шире и искреннее. Ах, какая же была у него улыбка! Оля невольно поддалась этой магии, и улыбнулась в ответ. В следующий раз он встретил её у магазина, пошёл рядом, развлекая всякими весёлыми, и совсем не пошлыми байками. Вскоре эти встречи стали ежедневными и привычными, а когда Витя неожиданно исчез на несколько дней, Оля буквально вся извелась.
Парень также неожиданно появился, встретил её, проводил, оставил без ответа вопрос, куда уезжал, только улыбнулся своей чудесной обворожительной улыбкой. С этого для и начались их относительно взрослые отношения. Больше Витя не скрывался от посторонних глаз, справедливо опасаясь, что его заподозрят в нехороших намерениях.
Молодые люди просто в открытую сидели на лавочке в парке, потом переместились на скамейку возле Олиного дома, потом располагались в саду, потом на веранде их дома, в кухне, и наконец, в Олиной комнате. Олина мама была в шоке, однако предъявить какие-то претензии не могла: ребята просто сидели, разговаривали, иногда пили чай. Как она ни пыталась застигнуть их врасплох, у неё ничего не получалось: молодёжь всегда соблюдала приличия – даже за руки не держались, не говоря о большем.
Когда однажды она всё же решилась на откровенный разговор с дочерью, та, никогда маме не возражавшая, дала ей форменный бой: оказалось, что Витя очень хороший, его никто не понимает, все видят в нём хулигана, ждут от него жестоких поступков и прочих гадостей. Потому что его не любили никогда, родители бросили на бабушку, сами исчезли непонятно куда, а бабушка старенькая, за всем уследить не может. Он говорит, что только Оля его понимает, и с ней рядом он будет хорошим, исправится. У них с ним ничего нет, они даже не целовались, договорились ждать совершеннолетия, они любят друг друга по-настоящему, но он её обижать не будет, как и требовать каких-то действий.
Нина Васильевна, услыхав всю эту лапшу, которую навешал хулиган на уши её девочке, просто разрыдалась – с ней случилась форменная истерика. Немного придя в себя, она обняла перепуганную дочь, которая раньше никогда не видела маму такой, умолила её пока не встречаться с Витей, или только увидеть разок, чтоб сказать ему, что мама тяжело болеет, и она не может её бросить. Послезавтра суббота, приедет отец, они поговорят, потом будут принимать решения.
С большой неохотой Оля такое обещание дала, но предупредила, что никакие решения о том, чтобы расстаться с Витей, она не примет. До субботы Нина Васильевна навела кое-какие справки – как ни странно, почти всё, что сказала Оля про Витю, оказалось правдой. Он действительно жил со старой бабушкой, его родители впрямь исчезли и никакого участия в жизни парня не принимали, никто даже не знал, живы ли они.
В субботу приехал Олин отец и они говорили сначала с матерью вдвоём, а потом и с Олей. Нина Васильевна настаивала на том, чтобы категорически запретить девочке встречаться с этим с бандитом и хулиганом, как она выразилась.
– Это же готовый уголовник. Он мало того, что сам сядет, так и нашу девочку за собой потянет.
– Как он её потянет силой что ли?
– Зачем силой? Он её уговорит, заставит. Да мало ли!
– Но он же пока ни в чем таком не замечен вроде?
– А тебе надо, чтобы он убил кого-то или ограбил, да? А потом и Олю с ним привлекут за соучастие, – воскликнула Нина.
– Мне не надо, но ты скажи лучше, как ты ей запретишь?
– Я поговорю с ней, она поймет!
– Нина, Нина, что ты, как с Луны свалилась? «Поговорю, поймет». У неё, во-первых, возраст такой, всё наперекор. А во-вторых, влюбленность, не критичное восприятие всего, что касается её любимого.
– Это ты Гена, с Луны свалился! Какая любовь, какое восприятие? Дурь это всё! Ну хорошо. Если не веришь, что она меня не послушает, сам поговори с ней, ты же отец!
-- Меня она тоже не услышит.
– И что теперь умыть руки?
– Зачем так? Пусть в себе встречаются, но под контролем, на глазах у тебя. Ну и поговорить тоже нужно.
Они позвали дочь, но разговора толком не получилось. Оля упрямо твердила одно: мы любим друг друга, Витя хороший он меня не обидит. В конце концов с огромным трудом выдавили у неё обещание не делать глупостей и ждать совершеннолетия.
– Настоящая любовь умеет терпеть и ждать! – возвышенно говорила мама, приводила какие-то стихи, рассказывала историю из книг. Папа кивал, но надеялся больше на то, что скоро сентябрь, жена с дочкой вернутся в город, и вся блажь у Оли пройдет. «С глаз долой и с сердца вон».
Наступало время отъезда, и дочь становилась совсем неуправляемой. Плакала, устраивала истерики, кричала, что никуда не поедет, пусть переводят её в местную школу. Все-таки её удалось уговорить. Ей купили хороший смартфон, разрешили общаться с Витей, временами проверяли их довольно редкую и невинную переписку, не зная, что Оля завела фальшивый аккаунт и там шла совсем другая переписка.
В конце декабря Оля исчезла, просто не пришла домой после школы, хотя на занятиях присутствовала. Нина Васильевна хотела заявить в полицию, но Геннадий запретил:
-- Посмотри внимательно -- многих ее вещей нет на месте. Её никто не похищал, она уехала сама, и я догадываюсь куда. Завтра же еду за ней!
-- Почему завтра, поезжай прямо сейчас!
-- Мне надо с Гришей договориться. У него машина и удостоверение.
Гриша был давний родственник Гены, крепкий мужик, работавший во вневедомственной охране. Имеющий в своем распоряжении крепкий внедорожник УАЗ, а главное -- серьезные корочки, которые легко сходили за ментовские. Как они договорились с родственником, она не знала, но на следующий день мужчины уехали в тот самый дачный поселок. Как и следовало ожидать, ребята находились в доме Витиной бабушки. К тому времени старушка уже умерла и дом был в полном распоряжении внука. Мужики ворвались внутрь, скрутили парня, который отбивался отчаянно и присмирел, только увидев Гришино удостоверение.
-- Всё, парень, хана тебе, -- отдуваясь, сказал Григорий, -- пойдешь теперь по-взрослому, тебе уже восемнадцать, а за совращение несовершеннолетней сам знаешь, что бывает!
-- Не смейте так говорить! -- закричала Оля, -- Никто меня не похищал, и не совращал, я сама к Вите приехала!
От этих слов папе Гене чуть не стало плохо, он увёл Олю в другую комнату и велел во всем признаваться. Дочь залилась слезами, и рассказала, что это была ее инициатива между ними пока ничего не произошло, хотя они были уже на грани этого. Папе опять поплохело, но до него вовремя дошло, что всё же ничего не было. Потом он вышел в соседнюю комнату, и они с Гришей ещё раз предупредили парня о серьезных последствиях, отметив, что даже за попытку совращения можно получить серьезный срок, и уехали, забрав с собой Олю.
А в январе Витя прислал ей короткое сообщение. «Прости, любимая, за мной скоро придут. Я ни в чем не виноват. Просто был рядом, но все повесят на меня. Ты жди, я скоро выйду, может дадут условно».
Условно Витя не дали: ему уже исполнилось восемнадцать. До этого у него были дела по малолетке, вёл он себя вызывающе, вины не признавал, получил в итоге три года колонии и уехал под конвоем. Оля почернела от горя, кричала, билась в истерике, а когда мать напомнила ей, как она утверждала, что Витя хороший, и неспособный на преступление, чуть не с кулаками набросилась на неё и кричала, что Витенька ни в чем не виноват, его подставили. Он благородно взял вину на себя. А она будет его ждать, они поженятся, родят детишек и будут жить долго и счастливо. И прочую наивную чушь, которую глупые дурочки выслушивают от своих уголовников.
Оля ждала своего Витеньку все три года, ни с кем из парней не заводя не то, что отношений, но и просто прогуляться себе не позволяла. Закончила школу, поступила в институт: вот выйдет Витенька, мы поженимся, я диплом получу, буду хорошо зарабатывать он тоже выучится, найдёт нормальную работу!
И вот пришло время ему освобождаться. Витя приехал к себе в поселок, написал Оле, сказал, что к нему ехать не надо, он сам приедет в город. Она ждала этой встречи с трепетом, надела лучшее нарядное платье, упросила уезжающую на несколько дней подружку ключ от её квартиры понимая, что на этот раз у них все будет по-взрослому. Ей тоже уже восемнадцать, и она сберегла свою невинность для любимого. Оля прибежала на место раньше времени, вертелась, постоянно смотрела на часы и вот наконец-то её Витя! Она хотела броситься навстречу, обнять, прижаться к его груди, но на полпути остановилась. Это был совсем не её Витя. Вернее, он, но чужой, незнакомый. Короткие его волосы были немыты, жирны, растрёпаны, неухоженная щетина, росла на щеках и подбородке, одежда тоже грязная, помятая, кое-где разорванная, от него развило перегаром и дешевыми сигаретами. Девушка невольно отшатнулась и сделал шаг назад.
-- Привет, красотка, -- криво ухмыльнулся парень, -- смотрю, я тебе не люб стал, ты думала, что я из санатория приеду, чистенький, выглаженный одеколоном благоухающий. Нет, моя хорошая, я не в санатории был. Ну иди ко мне, обнимемся, почеломкаемся, давненько не виделись.
В ужасе Оля отступила еще на шаг. Представила себя в объятиях этого грязного, неопрятного человека. Понятно, что приехал он не из санатория. Но ведь прошло уже три дня и можно было бы отмыться, переодеться, привести себя в порядок, не напиваться на радостях после освобождения. Неужели даже ради неё он не способен стать лучше, чище, ему дороже вот эта самая воровская романтика, презрение к любящей и как она надеялась, любимой девушке. Где её Витенька, где её любимый? – она отступила еще на шаг, мотая головой из стороны в сторону, словно отвечала сама себе «нет!»
-- А что у нас случилось? -- глумливо спросил он. -- Прошла любовь, завяли помидоры? Нет, милая, так дела не делаются я тоже, знаешь, тебя ждал, ты мне какие клятвы давала, говорила: «Люблю, трамвай куплю!». Я три года ждал, всем корешам раззвонил: меня дескать любимая ждет на воле! Приехал я к любимой, а там облом. Не нужен ей Витюха такой как есть, захотела благородного! Ладно, шучу. Иди же ко мне, красотка, обними, поцелуй. Купим вина, фруктов, поедем ко мне на хату, проведем ночку по-взрослому, как я все три года мечтал.
Оля хотела отойти еще дальше, но Витя быстро шагнул к ней, схватил за руку, резко притянул к себе, дыша мерзким перегаром.
-- Нет, отпусти, я не хочу, отстань!
-- Не хочешь? Ты знаешь, как у нас на зоне это называется? Гнилой базар. А что за гнилой базар бывает, тоже знаешь?
-- Ну-ка, отпусти девушку! -- Виктор, так орал, что не услышал, как к ним подошли трое парней. Он хотел огрызнуться, но вовремя понял, что может нарваться: парни были подтянутые, натренированные, мускулистые. Он отступил, зло сплюнул.
-- Ладно, не получилась наша встреча. Но я всё помню, не забываю. Пока, красотка! -- он зло прищурился, стал отходить, потом повернулся спиной и удалился, засунув руки в карманы и насвистывая что-то из тюремного шансона.
Парни окружили плачущую девушку, отвели на скамейку, один из них сбегал в ближайший ларек, купил бутылку минералки.
Другой парень хотел было догнать негодяя, но его остановил третий из компании.
– Оставь, Денис, не связывайся! Мало ли что, у него нож может быть.
С явной неохотой тот согласился. Ребята столпились вокруг девушки, успокаивали, дали попить. Вскоре Оля немного притихла, хотя её продолжала колотить нервная дрожь. Парни пытались немного развлечь её, а когда увидели, что она почти пришла в себя, стали настойчиво предлагать проводить до дома. Она отказывалась, но ситуацию взял в свои руки тот самый Денис, который хотел догнать Витю, сказав, что проводит девушку сам – нечего всей толпой заявляться под окна и пугать её родителей. Друзья понимающе переглянулись, и оставили их вдвоём.
Витя понимал, что сейчас Оля под надёжной защитой незнакомых парней, поэтому решил поехать домой, в посёлок. Вымыться, побриться, переодеться, приехать на следующий день, и сделать ещё одну попытку примирения. Но, приехав, он, чтобы заглушить обиду, выпил портвейну прямо из горлышка, в парке с малознакомыми ребятами. Затем встретил своих парней и девиц из прежней компании. А там уже закрутилось на полную. Пришёл в себя только через две недели, выкинул всю толпу из дома, натопил баню, выгнал хмель. Побрился, почистился, и поехал в город. Оли дома не было, её соседка по квартире сказала, что она ушла с Денисом гулять, но будет не поздно, так как у неё завтра зачёт.
Он присел на лавочку при выходе со двора, стал ждать, наливаясь злобой. С Денисом, видите ли, ушла! Ладно, я тебе покажу Дениса! Он уже не хотел никакого примирения, желал только одного – мести.
Оля приехала около восьми часов, на такси. У Дениса сломалась машина, он остановил для девушки такси, зная, что ей пора за учебники, и отправил к себе. Машину починил довольно быстро, и хотел ехать домой, но забеспокоился, почему Оля не звонит, что добралась благополучно, у них был такой уговор. Набрал её номер, но телефон молчал. Странно, обычно девушка никогда не игнорировала эти звонки. Со всё возрастающей тревогой развернулся и поехал к Олиному дому. Там он узнал от соседок, что на Олю напали, когда она подходила к своему подъезду, какой-то молодой парень ударил девушку камнем по голове, её увезла скорая. На бандита набросился сосед дядя Вася, не дав нанести второй удар, который достался ему, но уже по касательной. Бандита скрутили, приехала полиция, а Денис помчался в больницу к Оле.
***
В тот год ребятам наконец-то удалось выбраться на настоящий отдых. С боями выбили себе отпуска в золотом месяце июле, и уехали на южное побережье, сняв домик у милой женщины-хозяйки. Погода выдалась, как по заказу, тёплая, солнечная, безветренная. Они с Денисом и шестилетним Юркой загорали, купались, носились наперегонки по дорожкам, ели фрукты в невообразимых количествах, в общем, наслаждались жизнью на всю катушку.
Однажды утром они с сыном оставили Дениса, пожелавшего отоспаться дома, вышли на пляж сами, и накупавшись, и проголодавшись, шли домой, когда Олю вдруг окликнули. Она обернулась, и увидела мужчину её примерно возраста, коренастого, со шрамом на щеке, смутно напоминавшего ей кого-то. Неужели Витя?
Она похолодела, отступила, закрывая собою сына. Он заметил её движение, усмехнулся понимающе, сделал успокаивающий жест рукой.
-- Не бойся, Оля, я теперь совсем другой. Прости меня, пожалуйста за всё, и пойми, я действительно стал другим. Дали мне тогда восемь лет, а я на зоне начал понимать, что даром проживаю свою никчёмную жизнь, ни себя не жалею, ни людей. В общем, не буду тебе морочить голову, но сильно я тогда изменился, стал активистом, меня бывшие кореша зарезать даже хотели, – он, усмехнувшись, погладил свой шрам. – В общем, скостили мне два года по УДО, я до этого списался с одной заочницей, Валей, приехал к ней. Расписались мы, теперь я честный труженик, мы с Валей отдыхающих принимаем, я шофёром подрабатываю. Ты не думай, мне от тебя ничего не надо, я очень рад, что встретил тебя, прощения смог попросить. Всё, не буду тебе мешать, ухожу.
Он повернулся и направился к небольшому домику под черепичной крышей, у ворот которого его ожидала женщина в белом платке.
Как ни странно, после этой встречи Оля не стала бояться, что прошлое вернётся, почему-то поверила Вите, но видеть его не хотела, старалась не ходить возле его дома. Когда они приехали домой, Оля сбросила в свой профиль фотки с отдыха, получила много лайков и восторженных комментариев. Среди них были и письма от Вити, он нашёл её в сети, ведь она по своей простоте подписала профиль настоящим именем. Ещё раз просил прощения, предлагал дружбу. Какую-то секунду женщина колебалась, даже провела мышкой курсор, чтобы нажать кнопку «Принять». Потом, словно очнувшись от мо́рока, решительно нажала «Отказать». Подумала, и заблокировала свой профиль, вывесив предупреждение: «Профиль заблокирован. По всем вопросам пишите мужу!»
-- Друзья и знакомые найдут, -- решила она, -- а остальные пусть катятся!
Радостно выдохнула, тряхнула головой и пошла кормить ужином своих мужиков.