Она не сразу поняла, что произошло. Ей показалось, что всё обычно, только люди вынуждены отдыхать в сумерках, без искусственного освещения.
На террасе было много отдыхающих, дети. На скамейках под развесистой кроной гуакари и фламбояном сидели две пожилые женщины; они будто всё ещё разговаривали, голова одной была повёрнута в сторону собеседницы, другая держала в руках сумочку. Только они замерли, и подойдя к ним, Вера Ивановна увидела, что собеседницы молчат, глаза открыты, рты улыбаются, и из глаз льются струи крови...
Вера Ивановна отшатнулась, подумав, что это какая-то дурная шутка с манекенами. Она повернула голову вправо, там, около фонтана, на трёхколёсном велосипеде сидел маленький мальчик в шортиках, матроске и бескозырке. Он дерзко улыбался, на щеках были ямочки, но застыл в одной позе, на что-то указывая рукой маме, что сидела на бортике бассейна. Из широко раскрытых чёрных, будто вычерпанных ложкой глаз его текли струи крови..... Вера Ивановна перевел взгляд на молодую женщину - та безучастно отвела голову, будто она и ребёнок - раздельно, смотрела пустым взглядом перед собой... Хотелось её разбудить, тронуть за плечо, вывести из гипнотического состояния, но женщина была похожа на стеклянную куклу, и как только Вера Ивановна осторожно к ней прикоснулась - она, словно безвольный арлекин на верёвочках, потерявший ручное управление, сломалась, сложилась, рассыпалась на члены, которые рухнули под ноги вскрикнувшей от страха Вере Ивановне, частично покатившись в разные стороны.
Вера Ивановна закричала и в ужасе побежала к выходу, оббегая шезлонг с лежащим и до сих пор курящим трубку мужчиной, который одной рукой отдавал честь, улыбаясь и смотря на неё пустыми чёрными дырками глазниц; она перепрыгнула через двух загорающих на песке; оттолкнула свалившегося на неё высокого господина, что стоял под деревьями у самых ворот, соизволив потерять равновесие именно в тот момент, когда на пробегала мимо. Падая на неё, он зацепился кистями за её подол и лежал, не отпуская. Вера Ивановна билась в истерике, плакала, визжала и пыталась расцепить его сведённые мертвецким окостенением пальцы, умоляя её отпустить и всё время оглядываясь по сторонам, словно ожидая, что очередной мертвец может снова на неё накинуться. Понимая, что он не живой, она всё равно воспринимала их всех, как живых трупов, зомби, ей казалось, что вот все эти застывшие куклы сейчас по команде оживут, откроют глаза, увидят её и пойдут к ней... Вера Ивановна ощущала себя присутствующей на каком-то сатанинском мскараде, зловещем розыгрыше, ей казалось, что кто-то в эту минуту наблюдает за ней и смеётся.
Наконец-то освободившись от захвата свалившегося на неё высокого небритого господина в тёмном поношенном костюме, Вера Ивановна, падая и спотыкаясь, всё же выбежала из ворот гостиницы и побежала к людям, в сторону магазинчиков и кафе через дорогу. Вбежав в первый попавшийся бар, она постаралась смешаться с посетителями, почувствовать себя среди нормальных живых людей, пусть даже и не совсем её понимающих.
Вера Ивановна слышала смех, размеренную речь мексиканцев, лёгкую музыку, и постепенно пришла в себя. Усевшись за столик в глубине зала, женщина пыталась окончательно успокоиться, но поняла, что её всё ещё колотит. Хотелось плакать от собственного бессилия и осознания всего того ужаса, что её окружает. Куда она теперь пойдёт? Где ей жить? Поняв, что нервная система у неё на грани срыва, она заказала себе виски.
Тепло разливалось по телу, вытесняя из него нервную дрожь и напряжение. В какой-то момент женщина перестала осознавать реальность происходящего. Она сидела в уютном кафе тёплым летним вечером, слушала красивую приглушённую музыку, смотрела на мирно беседующих там людей, и совершенно забыла, что находится в чужой стране за тысячи километров от дома, не зная ни языка, ни обычаев, не имея документов и потеряв в неизвестных обстоятельствах своего мужа. Вере Ивановне казалось, что она под надёжной защитой и охраной, и это в том числе её родная земля, и людей этих она знает... Посетители казались ей близкими и почти родными людьми, а на старого усатого бармена она смотрела не иначе, как на соседа по двору, которого знала всю жизнь...
Так просидев какое-то время и уже начав засыпать за столиком, женщина почувствовала, что кто-то будит её, тихонько дотрагиваясь до плеча.То была супруга бармена и хозяина заведения, невысокая коренастая женщина лет шестидесяти, с чёрными с проседью волосами, жёстко торчащими в стрижке "каре", коротком сарафане, показывающим упругие култышки её голеней, и фигурой квадратного шкафчика. Карие глаза её участливо смотрели в лицо уснувшей женщины, как будто она почувствовала, в какой беде та оказалась и что засидевшейся посетительнице просто некуда идти... Жена бармена наклонилась и негромко спрашивала:
-No tienes a dónde ir? Habla, no tienes a dónde ir? (Тебе некуда идти? Скажи, тебе некуда идти?)
Вера Ивановна не понимала, о чём её спрашивают, но она так устала бороться и держать себя в руках, что увидев доброе и участливое лицо мексиканской женщины, просто расплакалась.
-Сariño, сariño, no te preocupes. - (Милая, милая, не переживай.) - убеждала её женщина, внимательно глядя в лицо. - Тodo va a estar bien. (Всё будет хорошо).
И она взяла за плечи плачущую посетительницу и повела к внутренней двери, за которой располагался их дом.
