Глава 61
Девушка одевалась медленно, будто рассчитывая, что он передумает и разрешит ей остаться, и Саша подтвердил то, что уже сказал:
– Вали отсюда. Такси вызовешь сама.
Эти встречи в гостинице приносили ему хоть какое-то удовлетворение. Радовал даже не столько сам секс, сколько эта возможность – привезти девицу с собой, проделать с ней всё что в голову взбредёт и послать куда подальше. Он даже имён этих девушек не запоминал. А зачем? Добиться женского внимания ему было куда легче, чем раньше, – бабы, кажется, кожей ощущают, у кого есть деньги. Деньги у него теперь были. Доход от акций, подаренных ему на свадьбу, и зарплата за вынужденное сидение в «Зималетто». Деньги были, радости не было. Жену свою Саша не любил. Да, сначала она ему нравилась – внешностью, готовностью на всё в постели и тем, что ни разу не намекнула, мол, он не так с ней обращается. Он хамил – она терпела, он пропускал свидания – она ждала. Можно было даже решить, что Викуся его любит. Но, как оказалось, она задалась целью выйти за него замуж. Подобного просчитать он не сумел, и в один прекрасный день ему сунули под нос тест с двумя полосками и прочитали лекцию на тему абсолютной невозможности аборта. Между помолвкой и женитьбой Вика сделалась куда более капризной, чем раньше, но настоящий кошмар начался после свадьбы. Оказалось, что у жены масса претензий к нему. Всё, что он делал, было не так, не то и недостаточно для порядочного мужа.
Дома его, как правило, встречала разъяренная дура, требующая денег, внимания, развлечений, на работе поджидал вечно недовольный отец, для которого образцом молодого сотрудника стал Андрюша Жданов, в институте подкарауливали преподаватели, не устающие напоминать, что плата за образование не отменяет необходимости получать это образование, а не отсиживать в стенах института нужное количество часов. И никто не мог просто оставить его в покое. Дотерпев до рождения дочери в надежде, что хотя бы Вика угомонится, отдав все силы ребёнку, понял – его мечты были напрасны. Ребёнок Вику бесил не меньше, чем его самого. Девочка родилась на редкость плаксивая, засыпала только при укачивании, и это не могло укрепить ничей брак, а уж тем более их – такой неудачный. Дни слились в сплошную пелену раздражения, злости и ненависти. Тогда Саша и нашёл два лекарства, дающих хотя бы временное облегчение. Первое, алкоголь, годилось для применения только в выходные, иначе отец, учуяв запах на работе, просто удушил бы его. Зато девицы запаха не оставляли. И уж с ними Саша отрывался. Нет, он не причинял физической боли, хоть и был довольно груб, но к чему ему дополнительные проблемы, реши какая-нибудь из них кому-то пожаловаться. Он любил доставлять им неприятные эмоции. Неожиданно прогонял – порой после секса, а порой и во время, прервавшись и заявив, что девушка просто уродина, неумеха и ничего кроме отвращения у мужчины вызвать не может. О, какие у них были в этот момент физиономии! Испытав удовольствие оттого, что кому-то сейчас хуже, чем ему самому, возвращался домой, к невыспавшейся жене и вопящему свёртку…
Девушка захлопнула за собой дверь, Саша взял бокал вина с прикроватной тумбочки, допил его и улыбнулся. Теперь можно и домой. Завтра очередной показ новой коллекции этой проклятой компании, в которой он так не хочет работать, но которой так хотел бы руководить.
Презентация уже скоро должна была начаться, и Саша перемещался по залу с шампанским в руках, радуясь, что дура жена осталась дома. Она хотела было повесить младенца на одну из бабушек, но её мать уже сидела с двухлетним ребёнком сестры Жанны, садик которого закрыли на карантин, а мать Саши ни за что бы не согласилась пропустить показ, чтобы нянчить малявку с коликами. Она лишь обвиняла Вику в том, что та не кормит Марианну грудью, мол, колики – от смеси. А помогать с малышкой обещала, когда ребёнок станет больше похож на человека… Но отсутствие Вики рядом Саше нравилось. Ещё несколько часов вне семьи… Потом он обратил внимание на какую-то странную возню у примерочной. Сначала туда пробежал Малиновский, потом вернулся, потом засунула свой нос малолетняя Пушкарёва, дочка охранника и объект опеки Маргариты… Что-то происходило, и Саша пошёл поглядеть – что.
Увиденное заставило его злорадно усмехнуться. Посредине примерочной, раскинув руки и бормоча: «Да заберите её кто-нибудь!» – стоял Андрей, а на нём, словно тряпочка, болталась Лера Изотова, судя по всему, пьяная в стельку.
– Андрей, это всё ты, – причитал Милко рядом, – это из-за тебя. Как она пойдёт на подиум? Кто вместо неё пойдёт на подиум?
– Я её не поил!
– Ах, он её не поил. Конечно, ты ни при чём! Они сами в себя влюбляются, сами из-за себя мучаются, сами себя успокаивают алкоголем!
Сзади Сашу толкнули, и, отстранившись, он пропустил в помещение Маргариту. Что ж, пусть поглядит, до чего её сыночек доводит моделей. Вот и показ под вопросом.
– Милко, у нас есть и запасные девочки, – сказала Маргарита, – только не говори, что ты не репетировал ни с одной кроме этих. А если бы кто-то сломал ногу?
– Конечно, я репетировал, я же не идиот, – пошёл на попятный Милко. – Но всё равно, это безобразие!
– Да снимите же её с меня кто-нибудь, чёрт подери!
Изотову от Андрея оторвала Ольга Вячеславовна, и та, наклонившись и вдруг позеленев, вывернула содержимое своего желудка рядом с коробкой, где лежали образцы Милко.
– Ты уволена! – завопил маэстро. – Сию секунду! Чтобы никогда, чтобы ноги твоей тут не было! Ненормальная!
Перейдя на родной язык, Милко, очевидно, продолжал ругаться. Саша вышел из примерочной, столкнувшись с Пушкарёвой на входе. Вот ещё один местный феномен, его бесивший. Школьница, с которой Маргарита носилась, как с писаной торбой, то ли подращивая её для своего ударенного головой сыночка, то ли просто, не родив девчонку, теперь навёрстывала и самореализовывалась. Андрей относился к этой малолетке более чем непонятно. Ещё год назад сидел с ней вдвоём в полутёмном кабинете, таскал на показы, провожал домой, но параллельно крутил романы и с другими. А ведь ей наверняка и шестнадцати нет. Мало ему моделей, так ещё школьницы. Думать о Кате он перестал, переключившись на привычное – думать о Жданове. Анализируя жизнь Андрея снова и снова, он только всё больше путался… В чём загадка? Он ничуть не лучше Саши ни внешне, ни по уровню образования. Тогда почему его так любят в компании? Неужели достаточно быть сыном президента, чтобы все секретари говорили о тебе с придыханием? Ведь ничего такого уж приятного в Андрее не было, и тактом он особым не отличался, и специально создавать имидж не умел – говорил всё, что думает, как и его дружок Малиновский. Но нельзя было не видеть – у Андрея хорошие отношения почти со всеми… Он бы с удовольствием изучил это явление, будучи чуть ближе к объекту. Но на его предложение дружбы в августе Андрей ответил, вывернув ему руку и разбив нос. Как казалось Саше – ни за что. Из какой-то ненормальной солидарности с собственным предком…
Обернувшись, снова обнаружил глазастую Катю у себя под носом. Не отметив рядом Жданова, решил сказать ей что-нибудь. Какую-нибудь гадость. А то бегает и цветёт непонятно почему.
– Вот что, рыбка, – положил руку ей на плечо. – Когда Андрюша тебя бросит, приходи, я утешу.
Глаза у этой дурашки были как у той куклы из детского садика. На пол-лица и тупые-тупые. Поэтому оставаться возле неё дольше Саша не стал – отправился бродить по залу…
Бедная Изотова, не могла нажраться чуть позже! После показа… Ну вот, теперь её уволили, и Андрею станет ещё лучше, чем было раньше. Всё-таки она хоть немного мешала ему жить…