Прежде чем завести разговор о том, как в Китае в середине XIX века появились организации очень похожие на современные ЧВК, с чем это было связано, и чем это для Китая закончилось, мне бы хотелось рассказать, что собой в это время представляла армия Китая и как относились к военным в традиционном Китае.
Надо сказать, что традиционный Китай отличали две критически важные особенности: во-первых подчиненное положение, отводившееся военным в государстве, а во-вторых, - всесторонняя опора на гражданское чиновничество. Тут уж ничего не поделаешь - отношения между военными и гражданскими чиновниками находились под бременем многотысячелетнего исторического наследия. Ещё Конфуций в своем знаменитом труде «Лунь Юй» отмечал приоритет доверия народа правителю, т.е. по сути дела чиновничества над военной сферой. В списке конфуцианских добродетелей ратные подвиги да и вообще достижения на воинском поприще не значились, поэтому нет ничего удивительного в том, что гражданские чиновники-конфуцианцы относились к военным с пренебрежением.
Военное дело не пользовалось популярностью не только у чиновников, но и вообще среди большинства китайцев, о чём красноречиво свидетельствует поговорка: «Из хорошего железа не делают гвоздей, хороший человек не идет в солдаты». Военным не доверяли, вечно подозревая в желании поднять мятеж или устроить смуту (благо подобных прецедентов за долгую историю Китая имелось в избытке). В результате, государственный аппарат, штат которого состоял в подавляющем большинстве из гражданских чиновников, неизменно старался установить жесткий контроль над вооруженными силами. Одним из первых свидетельств подобных попыток являются т.н. «тигровые бирки» (хуфу), использовавшиеся еще в период Сражающихся царств (480-221 гг. до н.э.). Данная бирка в форме тигра разделялась на две части – одну правитель вручал военачальнику, другую – оставлял себе.
Когда у правителя возникала необходимость применить силу, он направлял военачальнику свою половинку бирки, лично санкционируя, таким образом, все последующие действия военных. Надписи на некоторых бирках свидетельствуют, что даже командирам относительно небольших отрядов, прежде чем выступить против врага, требовалось получить предварительное согласие правителя: «В том случае, когда требуется собрать войска и снабдить их оружием и речь идет об отряде числом свыше пятидесяти воинов, командир обязан сперва получить бирку от князя, и только после этого действовать».
Все китайские императоры, особенно династии Сун (960-1279), прикладывали максимум усилий, чтобы установить жесткий контроль над вооруженными силами. Первый император сунской династии Чжао Куанъинь принял особые меры, чтобы избежать угрозы трону со стороны вооруженных сил.
Глава военного совета сунского Китая не имел права отдавать приказы войскам, а во главе армии стояло сразу трое главнокомандующих, каждый из которых был подотчетен императору. Суть армейской политики центральных властей заключалась в максимальном сохранении боеспособности войск при, опять же, максимальном ограничении полномочий каждого конкретного военачальника. Вполне естественно и ожидаемо, что в свете подобной политики приоритет во всех государственных делах, отдавался именно гражданским чиновникам, что в свою очередь вело к росту популярности гражданской службы.
После прихода к власти цинской династии в 1644 году, маньчжуры решили, что от добра добра не ищут и потому не стали вносить принципиальных изменений в уже существующую систему организации вооруженных сил и менять их роль в государственной структуре, предпочтя следовать курсом, намеченным их предшественниками.
Принципы организации вооруженных сил в цинском Китае могут служить ярчайшим примером традиционной китайской системы сдержек и противовесов. Чтобы как можно более полным образом ликвидировать угрозу трону со стороны армии, цинские императоры намерено избегали создания единых вооруженных сил, расколов их на две части.
Одна часть именовалась Восьмизнаменными войсками, которые в свою очередь подразделялись на восемь маньчжурских, восемь монгольских и восемь китайских корпусов. Эти войска, являвшиеся главной опорой трона, размещались в Маньчжурии, вдоль северной границ империи и в стратегически важных районах провинций.
Вторая часть вооруженных сил именовалась «Войсками зеленого знамени». Подавляющее большинство личного состава Войск зеленого знамени являлось этническими ханьцами. Подразделения этих войск были раскиданы по многочисленным гарнизонам и заставам, находившимся на всей протяженности империи. Одна из главных особенностей Войск зеленого знамени заключалась в их крайней раздробленности. В целом можно сказать, что Войска зеленого знамени скорее представляли собой военно-полицейскими формирования или жандармерию, нежели регулярную армию. Правила запрещали командному составу Войск зеленого знамени нести службу в родных провинциях, офицеры всех звеньев подвергались частой ротации, назначения на должности осуществились непосредственно императорским двором, а финансирование частей также шло из центра. Таким образом, цинские императоры, с одной стороны, позаботились о том, чтобы сосредоточить в своих руках как можно больше рычагов влияния на вооруженные силы, а с другой стороны, предприняли максимум усилий, к предотвращению образования тяготеющих к самостоятельности воинских группировок на местах.
Начало XIX в. ознаменовалось постепенным вырождением и деградацией китайской армии. В восьмизнаменных войсках значительное число солдат влачили нищенское существование. Дело в том, что центральные власти давали военным землю, одновременно запрещая устраиваться на какую бы то ни было дополнительную работу. Поскольку семьи солдат восьмизнаменных войск с течением времени росли, а площадь земельного надела не менялась, через несколько поколений участок уже не мог обеспечить владельцев всем необходимым.
Войска зеленого знамени находились в таком же бедственном положении. Командный состав разворовывал средства, выделяемые центральными властями, а уровень дисциплины пал столь низко, что солдаты мало чем отличались от разбойников. Коррупция в армии, достигшая к середине XIX века невероятных масштабов, поражала воображение современников. Русский путешественник и военный географ М.И. Венюков, свидетельствовал, что в 1854 году видел в Айгуне солдат маньчжурского гарнизона вооруженного деревянными пиками, «у которых лезвия были деревянные, окрашенные в серую краску под железо». Он также упоминает, что в тот же год во время императорского смотра войск в Пекине сабли солдат «по большей части» были сделаны из листового железа, поскольку проворовавшиеся чиновники распродали настоящее оружие, хранившееся на складах из опасений мятежа. Страшась гнева императора, чиновники купили листовое железо, нарезали из него клинков и роздали солдатам, явившимся на смотр. «Штука, как говорят, удалась: развращенный и на этот раз, вероятно, подпоенный опиумом, богдыхан Сянь-фынь не заметил обмана».
Тайпинское восстание, вспыхнувшее в 1850 году, со всей очевидностью продемонстрировало, что китайская армия полностью выродилась, превратившись «в орду паразитов, неспособных исполнять элементарные воинские функции». Перед угрозой неминуемой гибели у Цинской династии возникла жизненная необходимость срочно искать выход. И такой выход был найден.