Капитан Слепо сидел на палубе в шезлонге под самодельным навесом и листал обнаруженный в заднем ряду книжной полки фолиант мистика царского происхождения Карла Хитромудрого. Не то, чтоб Слепо любил праздно болтаться на поверхности. Просто после предыдущего погружения помещения лодки требовали тщательного проветривания. Так что деваться было некуда.
Солнце стояло практически в зените и нестерпимо палило. Его свет был чрезмерен. Он делал мир каким-то плоским. Чёткие границы между светом и тенью не оставляли никакого разночтения у смотрящего. Жара раскалила метал обшивки. Она плавила мозг и делала мысли тяжёлыми и тягучими. Чтобы скоротать время, Слепо погрузился в чтение.
У человека есть четыре врага: это страх, ясность, сила и старость. Страх, ясность и сила могут быть побеждены, но не старость. Это самый жестокий враг, которого нельзя победить, можно лишь оттянуть свое поражение.
- Любопытно, - подумал Слепо. - Учитывая массовую моду на просветление, царившую во времена Карла, записать ясность во враги человека было весьма неосмотрительно. Так можно было и тираж не окупить. Хотя о чём я? Карл же из королевской династии, мог себе позволить не оглядываться на прибыль.
Свет и ясность – близнецы-братья. Чем больше света – тем чётче видно (вспоминаем синоним просветления - прозрение). Желая обрести непоколебимую уверенность во всём, человек естественно тяготеет к ясности. А тут получается, сам идёт в лапы к врагу.
...ясность, столь труднодостижимая, рассеивает страх, но она же и ослепляет. Она заставляет человека никогда не сомневаться в себе. Она дает уверенность, что он ясно видит все насквозь. Да он и мужествен благодаря ясности и не остановится ни перед чем. Но все это - заблуждение: здесь что-то не то…
Слепо вспомнил об аббате Набуччи. Тот яростно выступал против мирового правительства, расхожим символом которого был глаз в треугольнике на вершине пирамиды. Горгонзоло утверждал, что пристальное наблюдение и есть наивысшая форма контроля. Не насилие, не принуждение, и даже не манипулирование страстями человека. Наблюдатель схлопывает волновую функцию наблюдаемого процесса, отметая все прочие возможности существования до конкретной корпускулы, практически до точки. А уж её и особо контролировать не нужно, она неизбежно попадает под влияние законов классической механики, рассчитать воздействие которых не составит большого труда.
Однако есть среди мыслителей горячие головы, которые считают, что если освоить предельную ясность, то она даст практически неограниченную власть над миром. Всё становится на свои места само собой, и тут уж подходи и бери то, что нужно с конкретной полки. Разве это – не свобода?
Практика показывает, что нет. При повышении ясности мир вокруг становится непроницаемым, выделяя каждому, в том числе и самому тебе, отведенную колею для движения. Какой уж тут «шаг вправо, шаг влево»?
К слову, язычники верят, что всю «светлую» половину года (от зимнего до летнего солнцестояния) боги активно творят реальность. А с поворотом к «тёмной» половине они начинают уходить в сон, сворачиваться внутрь. Летнее солнцестояние являет собой крещендо божественной активности. И одновременно это точка максимальной ясности. Темная половина поворачивает этот процесс вспять. И тот, кто грамотно ей воспользуется, сможет достичь самого ядра сущего и выйти «по ту сторону». Однако такое учение не очень популярно в народе, которому понятней строить дом, водить хороводы и прыгать через костёр.
Заметив, что невольно отвлёкся, Слепо вернулся к чтению Карла Хитромудрого. Он явно не собирался останавливаться на ясности.
... И однажды он увидит, что ясность была лишь точкой перед глазами. Только так он сможет одолеть своего второго извечного врага и достичь такого положения, в котором ему уже ничего не сможет повредить. И это не будет заблуждением, всего лишь точкой перед глазами. Это будет подлинная сила.
Жара становилась всё нестерпимее. Яркие лучи солнца раскаляли всё, к чему прикасались. Слепо поспешил внутрь субмарины.
- Пора готовиться к погружению. Лучшее укрытие от жары - толстый слой воды над головой. Пусть там и не так ясно, как на поверхности.