Начало восьмидесятых. Только что вышел фильм «Покровские ворота», к нам в общежитие на встречу пришел Михаил Казаков, и разговор с режиссером, что вполне естественно, начался с этой его работы.
Вопросы студентов и ответы мэтра были интересными. Казаков ставил эту пьесу Леонида Зорина в театре на Малой Бронной, она шла там с успехом, и потому многих интересовало, почему никто из актеров сцены не попал на экран, и почему вообще не приглашены знаменитости, кроме Броневого? Михаил Михайлович ответил, как бы специально путая сценические роли с именами актеров:
- Броневой… Эстрадник, выпивоха, человек без семьи. Ему и не давали хорошее жилье. А если б я звезд позвал – кто бы из зрителей поверил, что они живут в коммуналке?!
В таком духе и проходила вся встреча. Но был один нюанс. Несколько раз режиссера спрашивали, зачем он ввел в кинокартину образ Савранского, которого, кстати, в пьесе не было. Казаков поначалу эти вопросы будто не слышал, потом попробовал отшутиться, мол, как же на сцене на мотоцикле разъезжать, но в конце концов сказал:
- Жаль, что вы не поняли. Ведь Савранский – один из главных персонажей фильма, стержень, без него бы действие рассыпалось. Тогда считайте, что Савранский для того, чтоб зрители задавали именно этот вопрос. Раз задают, значит, чем-то же человек их задел!
Много раз пересматривая «Покровские ворота», я ловил себя на мысли, что да – без этого таинственного мотоциклиста пропала бы энергетика фильма. Он не совершает абсолютно никаких поступков, мы даже в лицо его не видим, а вот поди ж ты – без него действительно поблекнет фильм. И я не нахожу ответа, почему.