Мы не смогли позволить себе явиться к соседям с лихом. Брань лихая - это выжженная степь от края до края. Это ни единого уцелевшего моста, ни одного целого метра дорог. Это реки вспять, и свернутые горы. И руины городов с погребенными под ними жителями...
Пожалуй, единственные на Земле, мы не можем позволить себе такого. Есть, оказывается, русское чудо. И оно теперь делает из России богатыря-великана, сложившего руки на груди. А полчища злобных лилипутов, до смерти перепуганных быть раздавленными лишь заслышав великанскую поступь, ныне очухались, улюлюкают охально.
Сперва кто-то осмелел, швырнул в исполина острую рогатину, затем трезубец некий, еще и еще. И поняли, что великан, оказывается - добряк, и давить лилипутов не собирается. И за это стали бросать в него кто что подберет. Камни, копья заморские, кипяток из котлов, смолу горящую. И даже самих лилипутов своих десятками...
А богатырь-великан головой качает, оглядывает свои свежие раны. И осторожно выбирает место для шага. Не задеть бы ненароком кого из жен лилипутских, да детишек, не раздавить бы чей домишко...
Уходить нельзя - бесноватые царьки лилипутов собрали уже всю нечисть мировую, себе подобную. Верещат, скалятся свирепо. Грозятся - не будет, мол, покоя ни великану ни всем, кого пришел он заслонить да уберечь. Пока не изживут их со свету, от мала до велика.
Вот и идет богатырь-великан под градом стрел да копий изуверских. Пробираясь медленно к поганым дворцам иродов лилипутских. А руки-то его огромные, погляди - все так на груди и сложены...