На разговор с главой Абакана Алексеем Леминым я шел, чтобы вспомнить главу прежнего — Николая Булакина. Впрочем, мы редко называли его главой, чаще — мэром.
Народным мэром.
Однако, как ни старайся, невозможно говорить о прошлом, не проецируя его на настоящее. Без первого не бывает второго. Так получилось и у нас. Минувшее мы вспоминали с высоты дня сегодняшнего и даже заглядывая в завтра. Как мне кажется, наш разговор получился довольно искренним. В его печатной версии мы постарались ничего не утаить от вас.
Предложения, от которых можно отказаться
— Алексей Викторович, вспоминая сегодня Николая Булакина, невозможно отделаться от некоторых аналогий. С них я и начну. Кажется, сейчас вы в ситуации, в принципе, схожей с той, в которой оказался Николай Генрихович осенью 2018 года — во время фееричных выборов главы республики. Тогда после ухода в отставку действующего главы Виктора Зимина оставшуюся без руководителя республику предложили временно возглавить мэру Абакана.
И, возможно, ситуация повторяется. Как говорят в таких случаях, из достоверных источников, в том числе близких к партии «Единая Россия», абаканское отделение которой вы возглавляете: стало известно,что есть решение — выдвинуть васна предстоящих выборах канди-датом на пост главы Хакасии. Это правда?
— Даже если есть такое решение партии, то я про него ничего не слышал. Я избран главой Абакана, у меня контракт с городом, рассчитанный на пять лет. И как-то менять свою жизнь в этой части я не планирую. Я как работал, так и работаю. Город мне интересен, это родное и близкое.
Если говорить о республике, то губернатор в ней избран, работает, и срок его полномочий истекает в сентябре 2023 года. А дальше — оценку его работы традиционно дадут жители Хакасии в единый день голосования осенью следующего года.
— Будете выставлять свою кандидатуру?
— Нет. Таких планов не имею. Конечно, никто не может спрогнозировать, что будет через год, но, еще раз говорю, таких планов я не имею. Более того, никто никаких решений еще не принимал — это совершенно точно. И в Москве — тоже.
Кстати, когда Николаю Генриховичу сделали это предложение, мы все очень сильно переживали, что он уйдет в республику. Мы ведь работали и жили городом. Как-то менять свою судьбу не планировали. Работа была интересная. А моя прежняя, я всегда это говорил — наверное, одна из самых любимых. Потому что это работа созидательная. Поэтому, когда заговорили об уходе Николая Генриховича, мы реально переживали. Но быстро выяснилось, что сам он никуда уходить не собирался. Да, съездил на переговоры в Москву и отказался от предложений, которые были — и здесь я с ним соглашусь — не совсем корректные.
Политик, чиновник, человек?
— Не вина ли Николая Генриховича в том, что со временем вокруг него образовалась настолько «вытоптанная» в политическом плане поляна, что мы уже просто не могли представить никого другого на посту главы Абакана?
— На самом деле, роль личности в истории очень велика. Умелых управленцев крайне сложно заменить. Понимаете, для руководителя, стоящего во главе очень большой, сложной и непростой структуры, важно обладать теми качествами, которые присущи не всем. У Николая Генриховича, в моем понимании, было одно из таких качеств, которое сильно отличало его от других — возможность предвидения. Он не просто предвидел — он опережал время на годы, а иногда и на десятилетия. Управленческие решения, которые им принимались — о них на тот момент времени в Российской Федерации даже еще не говорили.
— Например?
— Например, когда Абакан начал разрабатывать стратегический план развития города, у нас в стране планы развития даже субъекты не делали, не говоря уже про муниципальные образования. Обязательным на уровне стратегического планирования это стало спустя десять лет. То есть Абакан опередил страну на десятилетие.
А решение о сохранении муниципального имущества? Вспомните, насколько тяжело оно давалось и насколько шло вразрез с федеральным законодательством, с концепцией развития. Концепция была простая: все продать бизнесу. Но мэром тогда было принято правильное решение, хотя сегодня во многом мы и стали его заложниками. Объясню даже — почему.
У Абакана самая низкая бюджетная обеспеченность была, есть, а у меня такие подозрения, что, наверное, и останется, среди городов — столиц субъектов Российской Федерации. Особенно по сравнению с нашими соседями. Почему? Потому что регион нам говорит: «Ребята, посмотрите, вы же очень много зарабатываете по доходам сами. От муниципального имущества, от муниципальной земли, зачем вам дополнительная бюджетная обеспеченность?»
Такой вот парадокс: мы эффективно используем свое имущество, но в результате, соответственно, в виде субсидий, субвенций и других межбюджетных трансфертов дотаций город практически никогда не получал. И сейчас получает крайне редко и в минимальных объемах. Всю жизнь город был предоставлен сам себе.
Хочешь развиваться — ищи ресурсы, ищи инвесторов.
Хочешь развивать жилищное строительство — придумай, как это делать. Так появился Муниципальный жилищный фонд.
Когда крайне сложно было с финансовыми ресурсами, появился Муниципальный банк.
Муниципальное имущество до сих пор приносит очень существенные доходы в городской бюджет. За счет этого Абакан существует и развивается. Не стоит с протянутой рукой. Хотя мы всегда готовы к любым направлениям сотрудничества, но при этом всегда и сами зарабатываем.
И это то самое предвидение, которое было присуще Николаю Генриховичу. Решение, которое шло вразрез с установками того времени, было принято, и лишь потому, что выгодно городу. Потому что на тот момент времени это был единственный путь его развития. Тогда еще не существовало нацпроектов, не было каких-то других аналогичных программ, каждый развивался исходя из того бюджета, который у него есть. Мы развивались исходя из принципа: сколько сами заработали — столько и вложили в свою инфраструктуру, в развитие.
Муниципальный банк — это наша палочка-выручалочка во всех городских проектах. До сих пор. Посмотрите, как у нас поменялась банковская система, насколько сузился рынок. Но Муниципальный банк работает, причем является единственным региональным банком в Хакасии. Все остальные — федеральные.
Вспомните, как Абакан создавал свою инфраструктуру, строил объекты: детские сады, школы, спортивный комплекс. Повторюсь, не было национальных проектов. Их просто не существовало. Для того, чтобы выбить деньги, нужно было в Москве коленки прошоркать. И я считаю, что это нормально. Ради развития города. В этом нет ничего зазорного.
— Мне кажется, это ненормально.
— Поймите, если от этого есть польза городу, на это надо идти. А на тот момент времени никаких других ресурсов практически не было, но город строился и развивался. Возьмите, к примеру, Спорткомплекс имени Николая Генриховича Булакина, или «Абакан» по-старому. Это объект, в который вложено более миллиарда рублей. Из них средств федерального бюджета — 16 миллионов. Да, он строился очень долго, очень сложно, с проблемами, с недофинансированием, с долгами, но строился!
Программа по строительству дошкольных образовательных учреждений в Российской Федерации появилась лет 6–7 назад. А город когда к этой программе приступил? Лет 15 назад. То есть и это решение во-многом опередило то, которое было принято на федеральном уровне.
А теперь возвращаемся к вашему вопросу о роли политика или роли команды. Да, команда, конечно, непосредственно помогала, подготавливала, реализовывала, но само решение — в каком направлении двигаться — всегда принимал глава. Ключевые решения всегда были сконцентрированы у главы.
При этом команда имеет огромное значение. Потому что, если ты не доверяешь людям, работать в крайней степени сложно. И практически невозможно. Николай Генрихович команду менял крайне редко, и больших пертурбаций, громких отставок, скандалов за время его работы по сути и не было. Люди действовали с ним в команде, набирались управленческого опыта. Как результат — становились более эффективны в своей деятельности.
— Часто ли Николай Генрихович шел на компромиссы против своих убеждений?
— Николай Генрихович был независимым человеком и политиком. Он мог поступиться своими принципами, но только в тех случаях, когда понимал, что это необходимо для пользы города. Да, иногда он принимал непростые решения, на которые в иной ситуации никогда бы не пошел. Однако прежде всего он руководствовался интересами города. Он знал: это решение приведет к тому, что будет лучше. Возможно, это несколько диссонировало с его убеждениями, мнением, не будем вдаваться сейчас в частности, но это решение он принимал исходя из того, что для города так будет лучше.
И это правильно.
Возраст — это поступки
— Но почему такой крутой прогнозист не подготовил свой уход? Он же понимал, что рано или поздно ему придется это сделать. Возможно, и на следующие выборы главы города он уже не смог бы пойти. Почему при нем мы не рассматривали никого в качестве реального кандидата на следующий срок? Он же, как никто другой, оставался приверженцем демократических ценностей, хотя иногда мог решать вопросы и как авторитарный руководитель.
— Да, стиль его управления — максимально демократичный. Были моменты, когда Николай Генрихович становился довольно жестким, но именно тогда, когда эта жесткость была необходима. Честно скажу, бывали моменты, когда доставалось нам. Голос он повышал крайне редко, но иногда это делал. Однако стоит заметить, что всегда за дело. Просто так — никогда.
И, знаете, мы предполагаем, а Бог — располагает. Я не знаю, планировал ли Николай Генрихович идти на следующий срок, мне кажется, планировал. И это было бы нормально. У него были силы, у него была энергия. Я уверен, что и свой следующий выборный срок он отработал бы с успехом, а горожане избрали бы его без каких-либо вопросов.
Более того, мы, как его команда, думали, что так и будет. Возраст, конечно, имеет огромное значение, но он определяется не только годами. Возраст человека определяется его поступками. Его трудом. Тем, сколько сил и желания работать есть у него. У Николая Генриховича было много сил, желания, энергии и очень много планов. Поэтому я даже не сомневаюсь, что он так же бы работал и управлял городом, если бы не случилась трагедия.
— На всех выборах главы города вы руководили предвыборным штабом. Какие из этих кампаний запомнились вам больше всего? Их особенности?
— Мы никогда не занимались предвыборной программой Николая Генриховича, даже понятия такого не существовало. Он всегда говорил, что наша предвыборная программа — это все четыре года, а позже и пять лет, ежедневной работы. Это именно то, что мы должны потом показать избирателям. Поэтому как таковой пиар-кампании у него никогда не было.
Что касается самых трудных… Наверное, начало двухтысячных. Помните, это пустой скандал вокруг рынка на Трудовой, автобусные войны, попытки нарыть против Николая Генриховича компромат, облить его грязью...
Но, несмотря на все эти и даже заказные скандалы, мнение горожан о своем мэре не менялось. Он всегда побеждал в первом туре. Ему доверяли, грязь к нему не прилипала. Со временем и ее в ходе предвыборных кампаний стало меньше. А последняя кампания, которую применительно к республике можно охарактеризовать как протестную, в городе вообще прошла спокойно. «Команда Булакина» составила костяк Городского совета. Относительно победы Николая Генриховича вообще никаких вопросов не было.
Финансовый шок
— Я запомнил вашу фразу, которую вы, возможно случайно, обронили спустя месяц или полтора после смерти Николая Генриховича. Тогда вы, кажется, первый раз пришли в прямой эфир нашего телеканала в качестве главы города. Я вышел из студии и, увидев, что вы один, спросил, насколько вам сейчас сложно. Вы тогда ответили, что если бы знали, как все сложно у города с финансами, то ни за что не согласились бы встать у его руля.
— Понимаете, я руководил одним, узкопрофильным направлением — департаментом градостроительства — и многих вещей городского хозяйства себе не то что не представлял, общую картину — да, видел, но, например, вопросы муниципальных финансов касались меня в меньшей степени. У меня был план по доходам от использования земли, здесь я знал все: от и до, но общую картину я себе не представлял. И когда приступил к исполнению обязанностей, ознакомившись с положением дел, я пришел, скажем так, в легкий ужас. Я плохо понимал, как Николай Генрихович вообще со всем этим справлялся!
Проблема недофинансирования, проблема бюджетной недообеспеченности Абакана — она действительно очень острая, болезненная. Николай Генрихович говорил об этом неоднократно, везде и всем. Но только никто его не слышал. Более того, взаимоотношения с республикой не всегда складывались мягко, а если честно сказать — всегда «не мягко». Абакан «недолюбливали» и в части бюджетной обеспеченности обделяли.
Как развивать город, когда у тебя нет ресурсов? В условиях чрезвычайной ограниченности средств. Когда нет возможностей и крайне неопределенная ситуация. Попробуй в этих условиях спрогнозируй, реши, что будет через год, через два.
На тот момент времени у нас была очень большая закредитованность, очень большие долги. У нас и сейчас кредиторская задолженность довольно высокая, хотя мы ее понемногу и гасим. Положение было крайне непростое. Как в этой ситуации еще и развиваться? Как в такой ситуации Николай Генрихович мог это делать? Я себе этого тогда просто не представлял. Для меня это был определенный шок.
— Три года прошло, банкротство нам не грозит, или вы уже привыкли жить с этой занозой в голове?
— Банкротство нам, слава богу, не грозит. И тогда не грозило. Финансовая ситуация меняется. Бывает — выправляется, бывают месяцы, например январь–февраль, когда она сложная. Мы зависим ровно от того, что зарабатываем сами. Это принципиально важно.
— А как же налог на доходы физических лиц, который является одним из основных источников пополнения городского бюджета? С ним же все ровно, какой-то большой безработицы в Абакане нет.
— Отчисления от НДФЛ в Абакане как установили при Викторе Михайловиче на уровне минимальной ставки в 15 процентов, таковыми они и остаются. А это тот налог, который дает больше всего дохода и является ключевым для Абакана. Когда-то он был 30 процентов.
Я могу соврать, но в Красноярске он, кажется, до сих пор остается на уровне 30 процентов. В Абакане — 15. Это тот минимум, ниже которого законодательством РФ установить нельзя. Если было бы можно, однозначно, его для Абакана установили бы.
На сегодняшний день поменялось лишь следующее: появились механизмы национальных проектов — это возможность существенных вливаний из федерального центра. Но и здесь есть одно важное условие: если нам приходит сто миллионов рублей на развитие, пожалуйста, будь добр найди свои сто миллионов рублей. Любой проект будет работать лишь в том случае, если предусмотрено региональное или муниципальное софинансирование. Применительно к Абакану слово «муниципальное» — ключевое.
Еще один из моментов. Посмотрите, сколько мы построили школ, детских садов, спортивных объектов. Но все объекты нужно содержать. Оплачивать счета за коммуналку, людям платить зарплату. В конце концов, все это большое хозяйство необходимо качественно содержать. И эта статья затрат на протяжении последних 15 лет только увеличивалась.
Я больше скажу, каждая новая школа, которую мы сдаем, существенно увеличивает расходы муниципального бюджета. Возьмем для примера нашу новую, 31-ю школу. Точно так же, как все физические и юридические лица, мы платим за нее налог на имущество. За школу! То есть Москва нам дала деньги, чтобы ее построить, мы это сделали, а теперь ежегодно платим за нее налог в 16 миллионов рублей.
— Возможно, есть варианты как-то его уменьшить?
— В отдельных регионах налог на имущество для социальной сферы отменен. У нас — нет. Налог полностью поступает в региональный бюджет. Одна школа стоимостью в 800 миллионов — 16 миллионов рублей налога на имущество в год. Две школы — 32 миллиона. Ну и далее по тексту.
Счастье в созидании
— Были ли у вас с Николаем Генриховичем разговоры на тему, что рано или поздно мэром придется стать именно вам?
— Никогда. За все время работы таких разговоров не было. Ни намеков, ни разговоров, никогда эта тема не обсуждалась. По крайней мере, со мной. Мы решали исключительно рабочие вопросы. Их в департаменте градостроительства всегда хватало.
— Ваши отношения были сугубо служебными? Или у вас случались неформальные встречи?
— Я вообще не припомню, чтобы у Николая Генриховича были неформальные встречи с кем бы то ни было из администрации. Но я не отрицаю и всегда говорил, что Николай Генрихович для меня — как второй отец. Я говорю про отношение к человеку. Я увлекаюсь альпинизмом, туризмом, веду достаточно активный образ жизни. У меня часто случались травмы и переломы, какие-то иные ситуации. В связи с чем он меня здесь часто отчитывал, можно сказать воспитывал. «Вот оно тебе надо? — говорил. — Тебе уже столько лет, у тебя такой ответственный фронт работы, а ты все по горам лазишь. Заняться что ли больше нечем, нет более спокойных увлечений?»
Воспитывал он меня довольно часто. Иногда и публично, но это было по-отечески.
А что такое вообще неформальная обстановка для Николая Генриховича? Главным делом его жизни был город. Работая на его благо, он получал истинное удовольствие. Это было для него счастье.
Счастье в созидании.
Да, может быть, себе он уделял меньше времени. Меньше времени оставлял каким-то другим увлечениям. Но город для него был даже больше, чем удовольствие.
Вспомните, он в отпуск больше положенных четырех недель никогда не ходил. И за границей не был, только в командировке. 28 дней, которые он обязан был отгулять по Трудовому кодексу, — как он их проводил? Две недели — на озере Беле, а все остальное время — он на работу приходил не в восемь утра, а в десять — вот в чем разница была.
Для него работать — это счастье.
Для города это было счастьем.
Алексей КИРИЧЕНКО
Как я познакомился с Николаем Булакиным
— Мне было 24 года, когда я приехал в Абакан, окончив землеустроительный факультет одного из красноярских вузов. Николай Генрихович возглавил город в 1995 году, я работать по специальности в департамент градостроительства устроился в 1997-м. Через какое-то время руководитель департамента Александр Владимирович Веришко предложил пойти к нему замом и курировать очень непростой тогда вопрос земельных отношений — если вы помните, у нас тогда шла бесконечная земельная реформа. При этом я тогда был даже не начальником отдела, а главным или ведущим специалистом. То есть это было повышение через три или четыре ступени. Назначение на такую ключевую должность необходимо было согласовать с Николаем Генриховичем. Для этого потребовалась встреча с ним. Наше знакомство произошло недели через три. Он пригласил меня в свой кабинет и, можно сказать, устроил настоящий экзамен, спрашивая про изменения в законодательстве, про доходы городского бюджета от использования земли и так далее. Судя по тому, что мое назначение состоялось до конца этого дня, его экзамен я выдержал. На работу в департамент градостроительства я ходил, да и сейчас хожу, пешком. Николай Генрихович — тоже. И практически каждый день мы встречались с ним на пятачке между подземным переходом на улице Пушкина и зданием администрации. И с такой импровизированной планерки на тротуаре улицы Щетинкина без двадцати или без пятнадцати восемь начинался мой рабочий день. Со временем это стало для меня просто доброй историей, которая очень плотно вошла в мою жизнь. Когда Николая Генриховича не стало, а на работу я ходил все в тот же департамент, мне долго казалось, что вот сейчас он выйдет из-за поворота и мы, как раньше, начнем с ним обсуждать текущие проблемы города…
