Несколько лет назад моей сестре с мужем достался в наследство загородный дом. Димкина бабушка, кстати видный ученый, завещала внуку свою прекрасную дачу, и ребята радостно туда переехали из Москвы. Они давно мечтали обзавестись земельным участком и уютным домиком вблизи леса и речки, чтобы работать удаленно и постоянно жить на природе.
Дом просторный, старый. Уютный, но нуждающийся в капитальном ремонте, конечно. Я бы сказала, что самое привлекательное в нем то, что он был набит антиквариатом и всякими ретро-штучками — старая немецкая швейная машинка, ручная кофемолка из красного дерева, изящная музыкальная шкатулка, серебряные щипчики для сахара...
А какие картины там висели! Даже маленький этюд Поленова! Разглядывая всю эту красотищу во время первой экскурсии по дому, я заметила на чердаке небольшой портрет молодой женщины. Очень красивой, в маскарадном ярком костюме. Черты лица выдавали породу и властность, а пронзительный взгляд иссиня-черных глаз, казалось, проникал в самую душу, заставляя, честно говоря, поежиться.
Решив, что портрет будет отлично смотреться в гостиной, Верка спустила его с чердака и попросила Диму повесить его над обеденным столом. С тех пор прекрасная незнакомка присутствовала на всех семейных торжествах. В обычное время ребята, как все нормальные люди, предпочитали есть на кухне.
А тем временем сестра начала ощущать некоторые изменения в домашней атмосфере. Внешне все было вполне благополучно. Но почему-то Вера стала часто раздражаться, а Димка начал часто болеть. Они все время ссорились, чего раньше не было никогда. Даже я заметила, что обстановка в доме стала какой-то напряженной.
По словам Верки, у нее все время душа была не на месте.
«И самая неприятная по ощущениям комната здесь — это гостиная! — рассказывала она мне. — Тут словно чей-то неприязненный взгляд на мне...»
Как-то раз после очередного застолья, помогая Вере убирать со стола, я заметила, что ей нехорошо. Она почувствовала сильную слабость и озноб. Я усадила ее в кресло, позвала Димку, он принес воды.
— Что с тобой, родная? — он всерьез беспокоился, предлагал вызвать скорую.
— Ничего, просто скачок давления, думаю. Ерунда... Иди, я посижу тут... отдохну.
— Не волнуйся, Дим, я побуду с ней.
Мы остались в гостиной вдвоем. Я выключила свет, оставила только настенные бра и вдруг заметила, что сестра неотрывно и напряженно смотрит в одну точку. И взгляд ее испуганный, почти безумный. Я посмотрела туда же... И едва не лишилась дара речи! Я увидела, что дама на портрете... ожила!
Она словно слегка качала головой и смотрела в упор на Веру. Лицо ее стало жестким, суровым. Надменная легкая улыбка сошла с губ, теперь они были плотно сжаты. Я провела рукой по лбу, точно хотела снять морок, гипноз... Отвела глаза от портрета и бросилась к сестре: она открыла рот, как будто хотела кричать, но звука не было.
И этот немой крик страха привел меня в чувство. Я сорвала портрет со стены. Секунду поразмышляв, что делать, кинулась во двор и сожгла его. Плеснула розжига для костра и кинула спичку. Все произошло за мгновение. И вспыхнул он каким-то странным фиолетовым огнем.
На следующий день, едва проснувшись, я кинулась к сестре — проверить, как она. У нее было прекрасное настроение, самочувствие, видимо, тоже неплохое. Они с мужем ворковали и смеялись. Димка поил ее кофе прямо в постели. И на мой вопрос:
«Как дела?» — они хором ответили: «Прекрасно! А что? Почему ты спрашиваешь?»
Как оказалось, они не помнили вчерашнего вечера. Совсем! То есть Димка-то ладно... Но и Вера не помнила ни зловещего взгляда дамы с портрета, ни своей паники... Даже того, что я сожгла гнусную картину. Они оба удивились, не обнаружив портрета на своем месте.
«Ну и ладно! — ответили они мне на сообщение о том, что я его уничтожила. — Он был какой-то чужой, странный, неприятный...»
С тех пор прошло много времени. Вера призналась мне, что ей как-то стало легче дышать в старом доме. И они совсем перестали ссориться с мужем, это я сама заметила. И все хорошо, они давно не болеют!»
Наверное, никого не нужно убеждать, что вещи имеют свою энергию. Особенно старые вещи. И уж тем более художественные произведения. Что было с душой художника, писавшего тот зловещий портрет, мы не знаем...
Она могла страдать, болеть, а могла и сама по себе быть черной. Такое бывает. Талант порой уживается со злобой, ненавистью, даже преступлением!
Дорогие читатели ставьте лайки, пишите свои комментарии и подписывайтесь на мой канал.