Ребенок, приходя в этот мир, превосходит нас, взрослых людей, одним – присущим ему от рождения незапятнанным инстинктом, который стоит всей нашей мудрости земной и, может быть, является ее самым главным условием. И, быть может, он и есть тот рай, который все мы теряем в какой-то момент своей жизни.
Однажды кто-то стал бить палкой по веткам дерева, сбивая орехи, и знакомая годовалая девочка, находившаяся неподалеку, не плакала, а издавала какие-то утробные звуки при каждом ударе. Как объяснить? Она не сочувствовала дереву, а была этим самым деревом и с предельной остротой чувствовала его боль, когда по нему били.
Люди приходят на землю с неограниченной в своих возможностях божественной программой, а потом выясняется, что никакой потребности в этом необозримом богатстве нет. Детям трудно приспособиться к земной жизни не потому, что она слишком для них сложна, а потому что она обескураживающе примитивна.
Это как если бы пришел куда-то, скажем, Леонардо да Винчи и стал рассказывать, что он может в живописи, архитектуре, технике, насколько он осведомлен в разных науках, в философии и т.д., а ему бы ответили: “О чем вы? Ничего этого не нужно. Нужно просто покрасить забор”. А потом еще и потешались бы над ним: дескать, приходил какой-то идиот, рассказывал про какую-то сфумату.
Никто из нас даже представить не может, насколько совершенным станет человечество, если оно научится сохранять в детях хотя бы тысячную долю их возможностей. Кое-кому это удавалось во все века, и именно они становились величайшими гениями человечества, раздвигая его горизонты на какие-то доли чудом сохраненных ими способностей.
А пока мы можем только вытаптывать в душах детей до каменистой почвы то, что должны лелеять и взращивать. Своей пошлостью, грубостью, бесчувственностью, глупостью. Своей бездарностью.