1. Гениальный Оскар Фингал О'Флаэрти Уиллс Уайлд (Oscar Fingal O'Flahertie Wills Wilde (1854.10.16, Дублин, Ирландия — 1900.11.30, Париж, Франция)) в парадоксальном диалоге «Критик как художник» определённо утверждал, что художественный талант критика, несомненно, выше такового же таланта просто художника.
(1) Разумеется, (1.1) сравнивать разные таланты необходимо при равных условиях. Или (1.2) при разных условиях сравнивать равные таланты.
И тут, по О. Ф. О'Ф. У. Уайлду, закавыка в том, что художник не ограничен ни в выборе предмета изображения, ни метода, ни стиля, ни манеры, ни технических средств. А критику приходится иметь дело с готовым художественным продуктом, отвлекаться от которого — проявлять шизофрению и потерю нити рассуждений, а что касается выбора художественных средств, то и тут критик поставлен в жёсткие условия. О новой сонате или драматической пьесе не доложишь широкой, интересующейся этими творениями художников, публике вышивкой гладью, ирландскими танцами или соло на тромбоне, вынужденно и необходимо художественный критик будет или читать доклад о предмете своих критических забот или писать о нём статью. Иными словами, при одинаковой мере отпущенных талантов художнику и художественному критику, они находятся в заведомо разных условиях.
Но стеснённость условиями осуществления работы ума критика — только одна часть трудностей жизни художественного критика.
(2) Если мы говорим о критике как художнике, сам критик должен проявить свои художественные качества сверх того, что уже дано публике просто художником в произведении его, художника, искусства. И если художником дан художественный шедевр, критик должен художественно превзойти художественный шедевр в его собственной, художественной, области, то есть предложить потенцированную художественность.
Если вы думаете, что это — совсем простое дело, вы ничего не понимаете ни в критике, ни в художестве. А повторять за художником то, что он уже сделал, копировать, пересказывать или выпускать под своим именем новое издание того же самого, бессмысленно. «Анна Каренина» уже написана. Художественному же критику необходимо критически осмыслить и художественно превзойти «Анну Каренину», в частности, осмыслить роли Кити Щербацкой и Фру-Фру Вронской в этом романе.
2. Переходя от важных, но предварительных, рассуждений к существу дела, следует сказать вот что.
В герменевтике понимание осмысляется как собственное смысловое достоинство понимаемого, то есть как смысл предмета понимания. А объяснение — это помещение понятого во внешнюю среду так, чтобы облегчить понимание этого же самого предмета другому воспринимающему сознанию.
В терминах гегелевской логики понимание есть предмет в-себе-и-для-себя, данный для-другого как в-себе-и-для-себя. А объяснение есть предмет в-себе-и-для-себя, данный для-другого как данный для-другого.
В терминах платонизма понимание есть помещение предмета в ум и осознание предмета умом, то есть интериоризация, также и субъективизация, умом предмета. А объяснение есть перемещение предмета из ума вовне для воспринимающего ума, то есть экстериоризация, также и объективизация, умом предмета.
3. При этом следует понимать, что никакой физикализм в этих процессах не годится.
(1) Перемещение физического предмета в тело человека возможно, например при еде или питье, но это перемещение не есть понимание заглоченного предмета. Также и вживление электродов в тело головного мозга человека возможно, однако мозг не поймёт тем самым электрод, даже не измерит напряжение и силу подаваемого электрического тока.
Помещение физического предмета в физический предмет не есть понимание.
(2) Но и извлечение из человека предметов, при мочеиспускании и дефекации, не есть объяснение этих предметов. Как и рвота не есть недообъяснение недопонятого.
Извлечение физического предмета из физического предмета не есть объяснение.
(3) Помещение в физический предмет идеи или образа невозможно. Там нет для них ни дома, ни квартиры, ни даже угла.
При невозможности поместить идею или образ в физический предмет таким помещением не достичь ни понимания, ни инверсии понимания.
(4) Извлечение идеи или образа из физического предмета тоже невозможно. Идей или образов в физическом предмете нет.
При невозможности извлечь идею или образ из физического предмета таким извлечением не достичь ни объяснения, ни инверсии объяснения.
(5) Помещение физического предмета в ум или сознание человека невозможно. Идеальное не вмещает физически реального.
При невозможности поместить физический предмет в ум или сознание человека таким помещением не достичь ни понимания, ни инверсии предмета в объяснение.
(6) Извлечение из ума или сознания человека физического предмета невозможно. В идеальном нет физически реального.
При невозможности извлечь физический предмет из ума или сознания человека таким извлечением не достичь ни объяснения, ни инверсии объяснения в предмет.
Ум и сознание человека, как и любая психика, работают с идеями и образами идей, то есть с идеальными чистыми сущностями. И если познаваемый предмет не совсем соответствует своей идее или образу, образ или идея корректируются так, чтобы было достигнуто максимальное соответствие предмету.
С физическими телами работают физическими инструментами, хотя и по образцу идеи или образа. И если создаваемый предмет не совсем соответствует своей идее или образу, работа инструмента корректируются так, чтобы было достигнуто максимальное соответствие идее или образу.
4. Тогда как в действительности предмет помещается в ум и из ума извлекается? То есть как возможно понимание и объяснение?
Должен существовать тезаурус, склад, аккумулятор, библиотека идей предметов бывших, бывающих и будущих.
При понимании предмета из идей этого склада умом понимающего берутся подходящие идеи и конструируется идея понимаемого предмета. Как только она сконструирована умом и умом осознана, понимание состоялось.
Из имеющейся идеи понятого предмета и идей названного склада, знакомый внешнему уму, конструируется доступная пониманию внешнего ума идея, которая этому внешнему уму и предъявляется. Как только она предъявлена, объяснение состоялось.
Но что это за тезаурус или библиотека идей? Это ум, превосходящий отдельный человеческий ум, ум абсолютный, ум Бога. Так что понимание и объяснение возможны лишь при наличии ума Бога и ума у Бога и причастности человека к этому уму Бога.
А так как ум знает себя, самосознание ума Бога совпадает с вечным и полным знанием, всезнанием. Так что понимание и объяснение возможны лишь при наличии абсолютного знания, присущего Богу, и причастности человека к этому абсолютному знанию, присущему Богу.
5. Следует далее решить, как согласовать идеальное и реальное, ум и физический предмет. То есть как возможно тождество этих двух областей? А без тождества мир будет пребывать в дуализме реального и идеального. Идее и физическому предмету не посмотреть лицо в лицо, как приличным людям, ни потереться спинами, как настоящим кабанам. Никакое познание, а значит понимание и объяснение, в этом дуализме невозможны.
Сверху единство мира в его идеальности. Всякий физический предмет, например стол, есть воплощённая идея, но поскольку физических индивидов у этого воплощения идеи множество и они всё возникают и возникают, то всякий индивидуальный физический предмет, например этот стол, есть недовоплощённая идея, а полностью воплощённая идея совпадает с идеей как таковой и потому есть полнота бытия реальности.
Снизу единство мира в его материальности. Всякая идея есть идея чего-то, например идея стола, следовательно, идее никуда не деться от некоторой материи, пусть и идеальной материи. Ведь идея стола немыслима без материи стола, пусть и обыдеаленной. Как идея шара немыслима без какой-то материи, заполняющей шар и ограниченной шаром, пусть это будет и предельно идеальный шар.
Таковы условия понимания и объяснения Так и возможны понимание и объяснение.
6. А как возможно понимание понимания? И какую роль в понимании понимания играет объяснение?
Понимание понимания возможно как перемещение в свой ум для самостоятельного и дополнительного понимания уже кем-то понятого, а потом выставленного в объясняющий контекст предмета.
Ясно же, что «Война и мир» Л. Н. Толстого есть некоторое понимание реальности девятнадцатого, и не только девятнадцатого века в России и не только в России. Но как только мы начинаем знакомиться с этим шедевром литературы, мы объяснения, данные Л. Н. Толстым своему пониманию той реальности, переводим в своё понимание. А если вздумаем упорядочить, систематизировать и проставить акценты в своём понимании понимания Л. Н. Толстым реальности, мы создаём своему пониманию некоторое объяснение.
7. Резюме.
(1) Первична (1) реальность.
(2) Л. Н. Толстой обретает какое-то её понимание.
(3) Л. Н. Толстой же вербализует и объективирует своё понимание в объяснении.
(4) Мы понимаем объяснение Л. Н. Толстого и тем самым
(4.1) понимаем реальность, понятую и объяснённую Л. Н. Толстым;
(4.2) понимаем Л. Н. Толстого, объясняющего эту реальность, приобщаясь к его объяснения и через объяснение — к пониманию, реальность, понятую и объяснённую Л. Н. Толстым.
(5) Поняв Л. Н. Толстого, а также понятую и объяснённую им реальность, мы создаём свое понимание и (5.1) Л. Н. Толстого, и (5.2) описываемой им реальности.
(6) Упорядочив, систематизировав и вербализовав своё понимание, мы представляем это своё понимание (6.1) Л. Н. Толстого и (6.2) описываемой им реальности в модусе объяснения. Так рождается художественно-критический, историко-литературный или литературоведческий опус.
8. Вы понимаете Л. Н. Толстого? Ф. М. Достоевского? А. Шопенгауэра? Ф. В. Ницше?
В живой практике понимания пройдитесь по этапам предлагаемой процедуры понимания. По всем шести. И полюбуйтесь на то, что у вас получится. И пока не показывайте никому результаты своего понимания. Пусть отлежится и подсохнет. Предложите вяленым и душистым.
2022.12.12.