«Что для одинокого путника в наших горах может быть хуже внезапной метели? Да ещё вечером последнего дня года! А ведь всего в одном переходе на юг, наверное, расцвели сливы…» Дзиро вздохнул. Да, конечно, он устал, замёрз, проголодался, но разве всё это сравнится с муками осаждённых? Там, в замке Хара, люди прямо сейчас умирают за веру. А те, кого пытали и казнили в прошлые годы, при князе Мацукура? Отца сожгли в соломенном плаще, дядю и брата распяли. Бабушку бросили в кипящее озеро на склоне вулкана Ундзен… Четверо мучеников только в одной семье!
Юноша зябко передёрнул плечами под грубым плетёным плащом, с трудом подавил рвущийся кашель. Попробовал отвлечься: «На что похожи мириады снежинок? Наверное, так выглядели хлопья ваты, собиравшие на лепестках хризантем росу для умывания красавиц…» Стиснул зубы, перекрестился, досадуя на услужливость памяти: padre учил не поддаваться языческим соблазнам прелести внешнего, ведь истинно прекрасно лишь следование пути Христа. Даже через ужас смерти! «Что сейчас происходит в лагере повстанцев? Как выросла, должно быть, сестрёнка! Надо идти. Рядом с родными не страшна гибель бренного тела, вместе легче ждать обретения блаженства в paraiso!»
Стряхнув с плаща налипший снег, юноша помолился, укрепляясь духом. Невидимое за низкими тучами солнце уже скрылось за вершиной Ундзена; дорогу замело до щиколоток. «Где-то неподалёку стояла кумирня в честь Инари, покровителя рисоводов. Надо пересидеть непогоду под крышей. Отдохнуть, а завтра снова одну за другой обходить заставы карателей…»
Вверх по склону убегала тропа, почти незаметная среди сосен и криптомерий. Дзиро свернул, не забывая смотреть под ноги. Прямо на глазах снег заметал следы: кто-то прошёл прежде него. Размокшие сандалии потяжелели, как напоминание о грузе грехов, растущем с каждым шагом. В висках глухо и часто застучала кровь. Комок снега к разгорячённому лбу, ещё десяток шагов… Поляна? Он дошёл!
Пройти к храму напрямую мешали довольно высокие деревца. «Некому вырубить сосновую молодь? Помнится, тут, во дворе, настоятель угощал детвору сластями. Так, значит, местные язычники сюда больше не ходят? И то верно! Не меньше двух ри до деревни Идзамэ, туда, за перевал. До родной Симабара больше трёх ри, только в другую сторону, на юго-восток. Старый настоятель, похоже, умер. А времена сейчас страшные, нового священника найти трудно. Особенно в наших краях…»
Снегопад усилился. Дальше вытянутого посоха в растекавшейся мгле разобрать что-либо стало трудно. В глазах и без того рябило, поэтому Дзиро не смог решить, снег ли укрыл одну из скульптур у ворот, или гранитной лисы-кицунэ там давно не было? «Ещё немного! В прихожей лежали поминальные дощечки, обрядовая посуда и прочее, а в молитвенном зале, пожалуй, можно найти удобный угол. Всего дюжина шагов…» Внезапно перед ним вспыхнул свет. Не удержав шага, ослеплённый юноша наткнулся на что-то огромное, лохматое: «Демон? Человек?!» В летящей со всех сторон снежной мякине Дзиро с трудом разглядел фигуру в лохматой крестьянской накидке.
Цепкие пальцы ухватили рукав, стариковское покашливание успокоило:
– Кхе-кхе… Молодому господину стоило заночевать в Идзамэ! Ну, ничего, ничего. Рядом с четырьмя путниками всегда найдётся место пятому. Входите! Сейчас я занесу хворост – тут, за углом, вязанку оставил.
Человек мягко подтолкнул Дзиро к входу и скрылся за ширмой из тьмы и снегопада. Юноша осторожно переступил рассохшийся порог. Закашлялся, устало привалился к притолоке. Едва он собрался закрыть сёдзи, как незнакомец вернулся. Зацепил Дзиро вязанкой, рассыпался в извинениях:
– Прошу прощения, молодой господин! Ох, что ж я, негодный, натворил-то? Уж простите великодушно старого Хатибэя.
Не переставая причитать, жаловаться на метель и немалые годы, старик одним округлым, ловким движением опустил ношу, сбросил с плеч и отпихнул в сторону накидку из соломы. Аккуратно задвинул сёдзи и только потом помог Дзиро освободиться от плетёного плаща. Затем старик опустился перед гостем на колени, распуская завязки сандалий. Юноше стало неловко и уютно сразу – словно вернулись времена детства, когда вечерами, после занятий у сэнсея, его точно так же встречала бабушка.
Доставая из котомки полотенце и сухие носки, вытираясь и переобуваясь, молодой человек исподволь разглядывал Хатибэя. Глаза привыкли, свет уже не казался нестерпимо-режущим; к огоньку фонаря примешивались красные отблески с жаровни, скрытой за решетчатыми сёдзи входа в соседнее помещение. В полумраке перед юношей мелькали натруженные руки, появлялся и пропадал седой пучок волос на макушке. Неожиданным сходством поразили глубокие морщины лица и грубая штопка заплаток крестьянского кимоно.
«Похоже, обычный лесоруб. Тоже укрылся в храме от непогоды?.. И здесь ещё люди?!» – Дзиро вздрогнул, услышав грубый мужской голос и нарочито громкое хихиканье женщины. Оглянулся на старика; тот угодливо улыбался, мелко кланяясь и маня за собой. «Может быть, остаться здесь?» Но ветер то и дело швырял пригоршни снега вниз, сквозь проломленную крышу, прямо на ветки сосны, давным-давно проткнувшие бумажную стену. Одни зелёные лапы успели сбросить свою ношу, другие подрагивали, собираясь обрушить целую лавину на истоптанный пол. О ночлеге в этом подтаявшем сугробе нечего было и думать. Призвав в душе покровительство Сант-Яго и девы Марии, Дзиро решительно сдвинул перегородку в молельню.
Свет высоко поднятого лесорубом фонаря и пламя жаровни разогнали мрачные тени по углам запущенного зала. Гревшиеся у огня люди смотрели на вошедших, застыв в картинных позах персонажей гравюр укиё-э. Или так показалось из-за необычности собравшейся компании? Юноше бросились в глаза нарядные одежды и празднично набелённое лицо, скрывшееся за ярким веером. Потом внимание привлёк неизвестно зачем раскрытый расписной зонт и свирепый облик того, кто держал модную безделушку над спутницей. Была ещё одна фигура – буддистская монахиня-бхикуни, единственная, чей облик казался хоть немного уместным в давно покинутом святилище.
Едва успев поклониться и вымолвить приветствие, Дзиро с изумлением услышал, что Хатибэй рекомендует его, совсем как вышколенный домоуправитель знатного даймё:
– Извините за дерзость, позвольте представить досточтимым гостям сего храма местного уроженца, господина Накано Дзиро. Он, изволите знать, обучался каллиграфии в самой столице, а ныне возвращается на родину.
Собственно, юноша так и рассказывал о себе любопытствующим, за исключением того, что остался верен Deusu, и сейчас направлялся не домой, а к борющимся единоверцам. «Он не назвал только христианского имени – Дзюриано… Но откуда старику известно о моём прошлом?! Или я просто не узнал одного из соседей? Очень стыдно!»
Додумать он не успел. Жеманный голосок с требовательными нотками поторопил Хатибэя:
– Деревенщина! Что ж ты нас не представишь такому красавчику?
Женщина сложила веер, щёлкнула им по руке державшего зонт спутника, повернулась к молодому человеку и не без изящества выгнулась. В пышной причёске затрепетали дорогие гребни и модные заколки.
– Прекрасная госпожа Киндзан-таю следует из Нагасаки в ставку князя Итакура… И если дозволено заметить – ох, и неудачное время выбрала госпожа, чтобы покинуть весёлый квартал Маруяма ради воинского лагеря!
– Заткнись! – взревел мужчина, отбросив сложенный зонт. Его некогда богатая одежда знавала лучшие дни, самурайская причёска пришла в беспорядок, всклокоченные полуседые бакенбарды на красном лице напоминали дым лесного пожарища. Свирепо оскалившись, он потянулся к мечам, лежащим в стенной нише. Лесоруб упал на колени, звучно стукнулся раз-другой лбом о пол:
– Простите великодушно, Сарухидэ-сама! Забылся, старый пень… Не иначе, здешние демоны внушили мне такую дерзость. Чтоб им, негодным кицунэ! Матушка Эйки, а матушка Эйки, заступитесь за глупого старика!
Монахиня всплеснула руками, склонила бритую голову и забормотала молитвы. Лукаво косясь на молодого человека, Киндзан погладила буяна по щеке. Самурай-гуляка или рёнин-сутенёр – Дзиро так и не решил, кем является её спутник – успокоился и развалился на прикрытой накидкой куче мятой бумаги, прежде бывшей памятными записками прихожан. Видимо, мир в маленькой компании случайных попутчиков восстановился. Даже Хатибэй выглядел довольным; юноша заметил, как лесоруб плутовски подмигнул по очереди всем, кроме господина Сарухидэ.
Более не чинясь, Дзиро уселся между стариком и монахиней у жаровни. Приятное тепло, несколько минут тишины… Он почти задремал под тоскливую песню ветра за стеной.
Звонкая капля с прохудившейся крыши вернула к действительности: вокруг враги! Старик, здесь, в глухомани знающий о первом встречном то, что ему ещё не было сказано. Модная красотка, в конце зимы оставившая поклонников и место в весёлом квартале портового города ради места в стане карателей. Забулдыга из самураев там, где не с кем сыграть в кости, либо напиться до бесчувствия. Разве что монахиня не вызывала подозрения, хотя… Что-то блеснуло в складках её плаща, когда она молилась! Вспомнив страшные рассказы о лисах-оборотнях, юноша коснулся распятия под одеждой на груди: «Защити, милосердный Deusu!»
– А ведь сегодня канун Нового года! – восторженно защебетала Киндзан. – Пусть с угощением у нас не густо, всего лишь немного сакэ – если не выпил мой грубиян, ха-ха! – но в нашей встрече я чувствую предопределённость. Видно, в прошлой жизни мы тоже встречались, как учат святые Нитирэн и Синран, – она помолчала, будто собираясь с мыслями. Томно закатила глаза, заломила руки. Распевно-заунывно, подражая столичной манере, прочла строки принца Аривара-но Нарихира:
– Разве Луна не та?
Разве ныне весна иная,
Чем в былые года?
Но где же былое? Лишь я
Вернулся всё тот же, прежний…
Автор: Алексей2014
Источник: https://litbes.com/pyat-strok-drozhashhej-kistyu/
Больше хороших рассказов здесь: https://litbes.com/
Ставьте лайки, делитесь ссылкой, подписывайтесь на наш канал. Ждем авторов и читателей в нашей Беседке.
#проза #рассказ #литературная беседка @litbes Историческое фэнтези