С воцарением на престоле Императора Александра II русская армия стала пытаться освободиться от различных «темных» элементов, которых при его предшественниках охотно принимали на службу (естественно, в качестве наказания). И, хотя служба в армии по-прежнему именовалась повинностью (ранее – рекрутской, затем – воинской), в Уставе 1874 года в качестве первого и основного положения было закреплено, что «защита престола и отечества есть священная обязанность каждого русского подданного».
Однако, попытки эти были слабыми и тщетными и полностью избавиться от нежелательных лиц было невозможно. Отмена крепостного права, начало массовых миграций населения из деревень на заработки в крупные промышленные центры, появление революционного народничества и различные брожения в среде народных масс, заставили военных смотреть на неблагонадежные в политическом отношении элементы как на деморализующий армию фактор. Если раньше злоумышленники были в большинстве своем уголовного характера, не способные коренным образом повлиять на настроения личного состава, то политические беззаконники своей пропагандой могли были смутить умы и сбить с истинного пути немало сослуживцев. Особенно в непростые для империи времена.
В начале XX века правительство оказалось перед дилеммой: с одной стороны, воинская повинность была всеобщей, а, значит, принимать участие в жеребьеметании обязаны были все. С другой - допускать в ряды вооруженных сил людей сомнительной репутации было чревато минимум падением дисциплины.
В итоге власти перешли к «выборочной тактике» - решать, что делать в том или ином случае, зависело от сложности и тяжести самой ситуации. Вердикт о принятии осужденных в войска порой требовал взаимодействия сразу нескольких заинтересованных ведомств.
****
Революционер ты или нет, а долг Родине в виде явки к исполнению воинской повинности отдавать было нужно.
Так, состоящий под гласным надзором полиции в г. Кадникове, Вологодской губернии, крестьянин Херсонской губернии, Александрийского уезда, Новостародубской волости, села Чечелеевки, Яков Сергеев Бабенко в 1901 году в г. Николаеве, был привлечен к дознанию по делу организованных в названном городе кружков «Российской социал-демократической рабочей партии», в которой состоял членом; на сходках говорил о необходимости ниспровержения в России самодержавия, пел запрещенные песни и уговаривал членов кружка устроить 1 Мая демонстрацию; привез из Одессы массу нелегальных изданий, которые раздавал разным лицам.
На основании Высочайшего повеления 18 июня 1903 года Бабенко, предварительной арестованный, был выслан в Вологодскую губернию под гласный надзор полиции на 4 года .
Согласно рапорта начальника Ярославской местной бригады от 11 мая 1905 года за №1845, Бабенко 26 марта того же года Кадниковским уездным по воинской повинности присутствием был подвергнут освидетельствованию в годности к военной службе, и по результатам, признан способным к таковой. Однако распоряжением Александрийского уездного по воинской повинности присутствия был зачислен в ратники ополчении 1-го разряда, «с выдачей ему свидетельства о явке к исполнению воинской повинности» .
Как видно в данном случае власти (по каким-то причинам) решили не рисковать и зачислили баламута в ополчение, хотя это было, скорее, исключение, нежели правило.
С революционными смутьянами правительство пыталось бороться методом исключения их из привычной среды обитания (там, где они вели свою противоправительственную агитацию) и отправкой в дальние (северные или восточные) регионы.
Служить рядом с домом, о чем мечтает едва ли не каждый призывник, может оказаться совсем не привилегией, а разновидностью наказания.
Так, например, политический арестант иудейского вероисповедания Михель Гамлиеров Горелик, «прежде именовавшемся грузином Леваном Корнилиевым Анджепаридзе», в призыв 1902 года был принят Гомельским по воинской повинности присутствием на военную службу, но на сборный пункт не явился.
2 марта 1905 года был доставлен в Управление Гомельского Уездного Воинского Начальника и помещен в местную городскую тюрьму. В своем рапорте Начальнику Минской местной бригады воинский начальник запрашивал «распоряжения о назначении в часть войск Михеля Горелика» - последний был годен в пехоту .
Департамент полиции в своем донесении в Главный Штаб от 21 марта 1905 года за № 1542 сообщал, что «согласно закона 7 июня 1904 года, в судебном порядке, назначение названного лица на службу в войска более отдаленного военного округа не представляется удобным по тем соображениям, что пребывание лица, привлеченного к формальному дознанию в месте производства расследования обусловливается надобностью допросов его в качестве обвиняемого, а также вызывается предстоящей возможностью фигурирования данного лица на судебном следствии» .
В результате Главный Штаб 21 апреля 1905 года за №544 сообщил в Департамент полиции, что «новобранец Михель Горелик назначен на службу в 108-й пехотный Саратовский полк, в городе Вильне» .
В данном случае, отправлять в те края, «куда Макар телят не гонял» для самой власти было выгодно с процедурной точки зрения. Ну, а для самого нарушителя подобное оказалось чуть ли не наградой.
Тех же, кого не требовалось привлекать к допросам и судебным заседаниям, могли отправить и подальше. Так, на основании Высочайшего повеления 18 июня 1904 года крестьянин Василий Евсеев Тризна, «за принадлежность к «Южно-русскому рабочему союзу», по вменении ему в наказание предварительного ареста, выслан под гласный надзор полиции в Вологодскую губернию на 4 года» .
По сообщению Вологодского губернатора Тризна, скрывшийся из-под надзора полиции, в ноябре 1904 года был задержан в г. Николаеве и 1 декабря того же года Николаевским городским по воинской повинности присутствием принят на военную службу и передан в распоряжение Херсонского уездного воинского начальника.
Департамент полиции не усмотрел надобности в отправке Тризны «в войска более отдаленного военного округа», в результате, согласно донесения Одесского уездного воинского начальника от 9 марта 1905 года за №10379 новобранец Тризна отправлен в Штаб 52 пехотной дивизии со штабом в Темир-Хан-Шуре (ныне – город Буйнакс в Дагестане) .
Кавказ, конечно, не назовешь «отдаленным округом» (в отличие от сибирских или Туркестана), но служить там по разным причинам было непросто. В николаевское время это место, в связи с долгоиграющей Кавказской войной, было местом «почетной ссылки» для проштрафившихся военных: было где показать свою удаль и загладить вину.
Отправка на западные границы империи не считалась наказанием вовсе – со времен наполеоновского нашествия здесь сосредотачивалось до 80% всей армии. Так, мещанин Семен Петров Червяков на основании Высочайшего повеления от 10 декабря 1903 года «за принадлежность к социал-демократическому обществу, подчинен гласному надзору полиции в месте жительства родителей на два года» .
По сообщению Владимирского Губернатора, срок гласного надзора за Червяковым истекал 10 апреля 1905 года, а осенью 1904 года он был принят в военную службу и направлен в 21-й пехотный Муромский полк (со штабом в Ломжинской губернии).
При этом, Департамент полиции уведомил Главный Штаб, «в назначении новобранца Семена Червякова на службу в один из отдаленных военных округов надобности не встречается» .
Русско-японская война 1904-1905 г.г. оказалась для многих нарушителей спокойствия и закона вполне законным способом реабилитации – искупить и загладить можно было личным бесстрашным примером на поле брани, чем некоторые искренне решались воспользоваться.
Так, в 1902 году 23-летний крестьянин Архип Андреев Булкин «за производство аграрных поджогов в Пензенском уезде» на основании утвержденного 3-го декабря 1903 года постановления Особого Совещания, образованного согласно 34 ст. Положения о государственной охране, был подвергнут высылке в Олонецкую губернию под гласный надзор полиции сроком на 5 лет. По донесению Департамента полиции «упомянутые поджоги были произведены на политической почве». Манифестом от 11 августа 1904 года означенный надзор был сокращен на одну треть (заканчивался 3 апреля 1907 года).
Булкин был водворен в Петрозаводском уезде, а с началом русско-японской войны, «выражая патриотические чувства», обратился в Министерство Внутренних Дел «с ходатайством о принятии его на военную службу в ряды действующей на Дальнем Востоке армии».
Другой пример. Мещанин гор. Варшавы Эдуард-Иосиф Иванов Копец «привлекался к дознанию в Варшаве в 1902 году по делу преступного сообщества, присвоившего себе наименование «Польской социалистической партии» и поставившего себе целью, путем подрыва основ существующего строя, произвести в более или менее отдаленном будущем государственный переворот, причем по степени виновности Копец отнесен ко второй группе, обнимающей второстепенных сотрудников местных агитаторов, заведывавших социалистическими кружками на фабриках, заводах и копях и занимавшихся среди членов своих кружков социально-революционной пропагандой, а также приводивших членов партии на сходках к присяге на неизменную преданность и верность ей и делу социализма».
На основании Высочайшего повеления 28 мая 1903 года предварительно арестованный Копец был выслан под гласный надзор полиции в Восточную Сибирь и водворен в г. Илимске, Киренского уезда.
В ноябре 1904 года был принят по набору в военную службу и сдан Киренскому Уездному Воинскому Начальнику, который сообщил, что 27 мая 1905 года Копец был определен на службу в 19-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, а для первоначального образования отправлен в ближайший, 1-й Сибирский запасной батальон .
Местные власти были не против - по сообщению Олонецкого Губернатора, «названный поднадзорный за время пребывания его в Олонецкой губернии ни в чем предосудительном замечен не был», а из представленного протокола Петрозаводского Уездного Воинского Присутствия усматривалось, что Булкин признан годным к строевой военной службе.
Казалось лишь странным, что с просьбой зачислить его в войска Булкин обращается не в Военное Министерство. Однако в данном случае военные своей роли уже не играли - просто так взять, и отправить любого желающего на фронт было нельзя. Тем более, нарушившего закон.
Хотя Высочайшим повелением от 2-го февраля 1904 года ссыльным и дозволялось поступать в ряды действующей на Дальнем Востоке армии с освобождением их от надзора полиции, но разрешение лицам, состоящим под гласным надзором полиции, зависело от власти Министра Внутренних Дел, «который единолично или по соглашению с министром Юстиции уполномочен давать на сие разрешение» .
В докладной записке по Главному Штабу от 9 июня 1905 года за №333 указывалось, что со своей стороны Военное Министерство могло «дать заключение лишь о том, удовлетворяет ли Булкин условиям приема на военную службу». Согласно ст. 13 Устава о воинской повинности в редакции 1902 года, на военную службу не принимались лица, лишенные всех прав состояния или всех особенных прав и преимуществ, а Булкин не понес такого наказания. Со стороны Главного Военно-Судного Управления «формальных препятствий к удовлетворению просьбы крестьянина Булкина» не нашлось.
В результате, «Господин Товарищ Министра Внутренних Дел Заведующий Полицией признал возможным разрешить» Булкину, согласно его ходатайству, поступить в ряды действующей армии.
От явки к исполнению воинской повинности скрывались, что выяснялось подчас только тогда, когда призывника задерживала полиция. Так, крестьянин Гродненской губернии Станислав Иванов Керцун, на основании Высочайшего повеления 16 июня 1904 года, «за проживание по подложному паспорту, хранение нелегальных изданий, пение революционных гимнов, порицание существующего в России образа правления и дерзкие суждения о Верховной Власти, выслан, по вменении в наказание предварительного ареста, в Вологодскую губернию под гласный надзор полиции на 3 года» .
Уже в месте ссылки выяснилось, что Керцун подлежал призыву к исполнению воинской повинности еще в 1901 году без права на льготу по семейному положению, однако ее не выполнил, в связи с чем был представлен Яренскому уездному по воинской повинности присутствию, которое по освидетельствовании признало его годным к военной службе.
Департамент полиции не усмотрел надобности в отправке Керцуна в войска отдаленных округов , в результате чего начальник Ярославской местной бригады рапортом в Главный Штаб от 22 февраля 1905 года за №910 доложил, что Керцун отправлен на службу в Штаб 26-й пехотной дивизии .
Справедливости ради стоит отметить, что далеко не все революционеры, отправленные в войска, мечтали «смыть кровью позор» и геройски умереть за Родину. Некоторые и вовсе до театра военных действий не доезжали. Так, мещанин г. Узбы, Игуменского уезда, Минской губернии еврей Исаак-Ицка Мовшев Конторович в 1901 году в Одессе «привлекался к дознанию по делу об организациях тайного преступного сообщества, именовавшегося «Одесским Комитетом Российской социал-демократической партии», имевшего целью социал-демократическую пропаганду среди рабочих, причем Конторович был одним из организаторов и руководителей деятельностью названного сообщества».
На основании Высочайшего повеления 11 июня 1903 года Конторович был выслан из гор. Могилева под гласный надзор полиции в Восточную Сибирь на 4 года и водворен в селе Коченгском, Киренского уезда, Иркутской губернии.
Произведенным дознанием в отношении Конторовича установлено, что «он, в качестве члена упомянутого сообщества, вел пропаганду на фабриках и заводах с целью подстрекательства рабочих к борьбе с капиталистами и существующим государственным строем, организовывал с этой целью рабочие кружки и изготовлял и распространял среди них преступные воззвания и прокламации».
В декабре 1904 года Конторович был принят в военную службу и сдан 21 января 1905 года в распоряжение Киренского уездного воинского начальника . Назначен на службу в 24-й Восточно-Сибирский стрелковый полк и 27 мая 1905 года отправлен в 1-й Сибирский запасной батальон.
Командир батальоном в своем рапорте от 2-го июля за №94 донес Начальнику запасной бригады, что Конторович в батальон прибыл 13-го июня, причем почти сразу же был арестован на 30 суток: Командующий войсками Сибирского военного округа наложил взыскание «за отказ его дать объяснение по поводу нахождения у него писем с явно выраженным направлением против существующего порядка и правительства и за хранение последних» .
А спустя некоторое время командир батальона уведомил Начальника Иркутского Жандармского Губернского Управления, что 18-го июля Конторович «из роты самовольно отлучился и до настоящего времени не возвратился» .
****
Среди революционеров армия считалась самым неудачным поприщем для агитационной работы (по разным причинам). Тем не менее, как испытанное средство перевоспитания различных крамольников армия и в начале XX века занимала свое законное место. Как видно, и находящихся в самых отдаленных уголках Российской империи бунтарей государство призывало на воинскую службу.
Тем более странным выглядит факт отсутствия каких-либо сведений об участии наших самых известных революционеров в жеребьеметании.
Мы до сих пор ничего не знаем о привлечении к исполнению воинской повинности до Первой мировой войны Ленина, Сталина, Ворошилова, Калинина, Молотова и других первых величин большевистской партии.