Майский зной - что-то непривычное для здешних мест. Непривычное и потому кажется каким-то странным, непонятным и немного пугающим. Полуденный зной после сыроватой прохлады утра наступает быстро и вот уже бабы ищут тенек, чтобы с полчаса отдохнуть, завести привычные неспешные разговоры ни о чем и перекусить вареной картошкой с прохладным молоком, а в конце подержать в ладони кусочек хлеба. Все до крошечки отправить в рот по мизерному кусочку, растереть языком, насладиться ржаным вкусом настоящего хлеба, пусть и такой малостью, но приносящему с собой столько силы и веры. Веры, что поднимется рожь, и вызреет, нальется колос и под своей тяжестью начнет опускать голову к сырой черной земле. Тогда можно убрать хлеб и смолоть его в сероватую муку, напечь караваев хлеба дать вволю детям. И когда закончится война, можно будет есть хлеба сколько захочешь и не думать о завтрашнем дне.
В Сибири пшеница растет плохо, плохо вызревает, а рожь поднимается низкорослая, но зреет хорошо и из ржи получается замечательный хлеб. Идешь в субботний зимний морозный день, а в каждой хате выпекают караваи хлеба на предстоящую неделю и запах свежеиспеченного хлеба висит над дворами, над всей деревней.
Начало.
Шурка совсем размечтался и не услышал как бабы, закончив трапезу поднимали ребятишек и разгоняли по своим местам.
- Шурка! - окликнула его тетка Дарья, - долго ждать тебя?
Тетка Дарья, младшая сестра Ульяны, дочь Егора и Лизы, старая дева, не имеющая ни детей своих, ни мужа, стояла в прохладной тени березы, уткнув руки в бока.
Как только Шурка по распоряжению председателя был зачислен в работники колхоза, тетка сразу забрала его к себе в бригаду, чтобы присматривать.
Шурку сперва посадили на борону, а тетка Дарья впереди шла на плуге. Вот для кого не жалели корма - так это для лошадей. Их кормили полноценно и давали отдыхать сколько требовалось, бережно ухаживали. Лошадям доставалась самая тяжелая работа, и без них люди, ослабшие недоеданием, не смогли бы пахать и засевать просторные поля хлебом, который так остро требовался для фронта, для победы.
Пахали до самой темноты. Когда густые сумерки спускались на землю, отправлялись в колхоз. В поле было всегда светлее и небо выше, но стоило заехать в рощицу, становилось совсем темно. Такой рабочий темп и мужику тяжеловато выдюжить, а что говорить о пацане, мальчишке десяти лет. В первый же день ближе к вечеру, тетка Дарья ехавшая на плуге, оглянулась в очередной раз и поняла, что конь с бороной сам идет следом, а наездника не видно. Холодный пот прошиб женщину. Остановила коня Дарья и пошла по вспаханной земле. Чуть в стороне, уже немного присыпанный землей, лежал Шурка. Он спал. Мальчик так устал, что уснул прямо во время работы и свалился в свежевспаханную землю, чудом не попав под борону.
- Сашка, проснись! - затрясла за плечи мальчишку Дарья. - На сегодня уже заканчивать будем, вон и сумерки садятся.
Шурка продрал глаза и заозирался.
С того дня до обеда Шурку садили на борону, все же полегче на ней, а после паужника тетка Дарья кивала пацану на плуг.
- Иди, садись, и старайся не спать.
Но работа от зари до темна выматывала мальчишку, еле ноги он таскал. И через день засыпая на плуге, сваливался в только что вспаханную черную землю. Дарья останавливала лошадей и поднимала пацана, разговаривала его, тормошила и садила снова за плуг. Дни бегут, а пахать надо, кидать зернышки в землю, и работы еще много - некогда спать.
Когда посевная закончилась лето стояло уже в самом разгаре. Но за посевной следовали и другие колхозные работы: подготовка к покосам, прополка колхозной свеклы, уход за лошадьми. Все дети старше десяти лет были заняты работой в колхозе. Остальные ребятишки, которые помладше, без работы тоже не сидели. Вся домашняя работа, огород, скотина ложились на их плечи. Ульяна с Шуркой работали, а Валя дома оставалась одна. Мать всегда оставляла ей огромный фронт работы: натаскать воды, приготовить обед, убрать в доме, постирать нехитрые вещички, прополоть и полить грядки, накормить, напоить курей, собрать урожай огурцов и засолить их в кадку и много еще каких дел по хозяйству ложилось на хрупкие плечи девочки. Огород под мелочь вскапывала и засаживала Валя практически одна. Поле под картошку вспахали, попросив лошадь у председателя. Шурка пахал сам лично. Пришел дед Никифор на помощь: вместе с Варей они засадили все поле пророщенными глазками картофеля. Посевного материала не хватало и люди выкручивались как могли.
Перед покосами Шурке удалось в воскресенье вырваться с утра из дома: ломать березовые веники для бани. " Веник ломать можно до дня Ивана Купалы, затем уже не имеет смысла, - вспоминал Шурка слова отца Ивана. - и веник не свяжется,и лист не тот. Сока уже не столько много в листве."
Шурка часто вспоминал отца и в такие минуты в горле появлялся тяжелый ком. Мальчик не верил, что больше не увидит отца живым, какая-то глупая надежда сидела глубоко в его душе. Хотелось верить в чудо.
Шурка отправился в лес с пацанами, своими дружками. Мальчишки, уходя из дома в поля или леса, одни, без взрослых, становились снова детьми. Начинали шутить, дурачится, гоняться друг за другом.
- Поломаем веники до обеда, а потом и на речку можно купаться сбегать,- предложил Никитка Дорофеев, сосед Шурки.
- Здравая мысль! - поддержали его пацанята.
Когда мальчишки подходили к березовой роще, пересекая поле овса по едва заметной тропке, у кромки леса заметили человеческую фигуру, одетую в черное одеяние. Мальчишки остановились.
- Опять ведьма старая шныряет по лесу, людей добрых пугает, - недовольно проворчал Лешка Михеенко.
- Это бабка моя, а не ведьма, - зло оборвал его Шурка.
- ВедьмАчка она и есть! - Лешка не желал уступать.
- Извинись, иначе отведаешь моего кулака! - процедил сквозь зубы Шурка.
- Да что ты мне, сопляк, сделаешь! - засмеялся Михеенко. Он и правда был старше Шурки на три года, но ростом не удался и был всего лишь выше на пол головы.
Остальные ребята молча следили за назревающим скандалом. Слово за слово и Шурка вцепившись в Лешку повалил его на пыльную тропку. Ребята катались, вцепившись друг в друга, приминая еще невысокие всходы овса.
- Что это вы тут устроили, неслухи! - громкий голос привел в чувства разошедшихся не на шутку пацанов. - Посмотри на них! Люди сеют зерно, а они его мнут, как кони на выгуле!
Лешка и Шурка подорвались, отпихнув друг друга. Теперь они стояли, опустив головы и исподлобья смотрели на старуху. Бабка Варвара засмеялась:
- Ты что ли, внучек, здесь? Не признала сперва. Довольно вам драку устраивать, делами бы занялись, али просто бы к реке сбегали. День хороший. А то бабы вас вмиг работой закидают, только чухнут, что вы тут расслабляетесь.
Ребята припустили гурьбой к лесу, а вдогонку им летели слова бабки Варвары:
- А ты Шурка, чтоб пришел сегодня вечером!
Бабка Варвара и правда с возрастом подурнела, и стала походить на злобную ведьму. Поседела, лицо разрезали глубокие борозды морщин, спина слегка изогнулась и женщина издали казалась слегка горбатой. Но черные глаза горели живым огнем, а улыбка всегда имела злой оскал. Шурка побаивался бабку и если приходил к ней в дом, то только по срочному делу и всегда сторонился ее, жался больше к деду Никифору. Сплетни вокруг старой цыганки ходили неоднозначные, но если что случалось непонятное, мистическое даже, то бабы шли, скрепя сердце, именно к ней. Не поможет руками, так совет даст. Варвара многое умела и знала, особенно когда врачи бессильны были.
Наломав веников, и связав их прямо в роще, мальчишки развалились в тени стройных берез и завели мечтательные разговоры о будущем. Каждому верилось, что оно наступит и принесет с собой мир и светлое небо. Драка на поле забылась сразу, как и все несущественное вылетает из мальчишеских умов. Каждый мечтал о своем: кто-то хотел стать летчиком и разрезать голубое небо белыми полосами, кто-то мечтал о мореходке,чтобы бороздить моря и океаны, кто-то хотел заделаться большим начальником и жить в городе на квартире со всеми удобствами. Шурка мечтал строить дома. Мечтал отстроить новую современную деревню. И чтоб в ней был огромный клуб с танцплощадкой прямо на улице, двухэтажная кирпичная школа, магазин, в котором можно купить все, что душе будет угодно, детский сад и много еще чего. Шурка пока не придумал что именно.
После рощи, ребята искупались в реке, смыв с себя липкий пот, и прихватив веники отправились по домам. Шурка домой не хотел: мать отходит его хворостиной за то, что убежал без разрешения и завалит работой по дому по самую маковку.
Закинув веники на плечо, пацан поплелся к деду.
Никифор сидел в тени двора и что-то строгал.
- Явился, не запылился. - не поднимая головы прокоментировал он появление Шурки в калитке. - Бабка сказал, что придешь к вечеру.
Шурка сел на крыльцо рядом с дедом и молча стал наблюдать за работой его узловатых, но таких еще ловких рук.
- Чего расселся там? - услышал он бабкин голос. - Поди сюда.
Шурка не хотя повиновался.
Бабка достала какие-то пыльные мешочки с травами и принялась их перебирать.
- Сестра твоя трусиха, - говорила бабка Варвара, - сколько пыталась ее учить, все бестолку. Девка без дара. Надеюсь, что застану твоих отпрысков и будет кому все передать.
Шурка почти не слушал о чем ему бабка толковала, безразлично смотрел на горы сушенной травы, от запаха которой все время хотелось чихать.
- На ,вот, матери снесешь, - протянула она узелок, - пусть попьет, кашель у нее шибко дурной. Ну все, иди, займись делом хватит Ваньку валять.
Шурка покорно выскользнул из горницы.
- Деда, я пошел, - через плечо бросил Шурка.
- Иди, иди, матери помогай, совсем ты от рук отбился, скакать бы тебе с пацанами целыми днями.
Шурка хмыкнул и вышел на деревенскую пыльную дорогу. Приближались покосы.