Я думаю, что человек вообще существо одинокое. Мы все сами по себе. У каждого ведь, свой мир, своя жизнь. Мы пересекаемся, дороги, то сходятся, то расходятся. Даже в семье у каждого своя работа, свои дела, мы же не круглосуточно вместе.
Вот сейчас ребенок у меня маленький и я нужна ему как воздух а потом все меньше и меньше буду нужна. И это правильно, конечно, так и должно быть.
Это нормальное одиночество, когда каждый сам по себе и своя дорога у каждого.
Но есть еще другое. Холодное. Одиночество души. Страшное одиночество.
Вот я вроде вместе со всеми и всегда одна. Ведь даже в коллективе у себя на работе, с девчонками я чувствую себя одиноко и как бы отдельно. И как это может быть, если весь отдел начался с меня? Неправильное что-то.
Одиночество со мной со школы.
Была у меня в школе подруга Ира. Сидели мы с ней за одной партой в первом классе и дружили в начальной школе. А потом в 5-ом классе вдруг стала она дружить с Ольгой Даниловой. Ну и со мной как бы тоже. Но с ней интереснее было.
Стою я, жду Иру после уроков. Мы всегда домой вместе ходили. А она спускается с лестницы с Ольгой Даниловой.
И Ольга шепчет ей громко, чтобы я слышала:
-Ты скажи ей, чтобы она за нами не ходила. Что она как банный лист.
И моя подруга кивает, оборачивается и говорит мне:
-Что ты за нами ходишь? Как банный лист.
Как же так? Ведь она же моя подруга? Я заплакала.
-Ты… Ты… - залепетала я, заикаясь. И дальше не знаю, что сказать, язык онемел. Стою и плачу.
- И крокодильи слезы не надо лить. – жестко продолжает Ольга.
В общем, в первый раз за четыре школьных года, домой мы с ней ушли по отдельности. Я одна, они вдвоем.
Это было первое предательство в моей жизни. Но это для меня предательство, а для Иры нет.
Есть ведь принцип такой, что целое всегда больше, чем сумма его составляющих. Я об этом рассказывала как-то. Вот тут https://dzen.ru/media/zametki_na_polzunkah/put-k-roditeliam-637e534869e2c07cbe142657
И у этой истории было много составляющих. Мы с Ириной вместе были еще в садике, но там не дружили. Я слишком тихая и скромная, а она сорви голова и всегда в центре внимания девчонок и мальчишек.
А потом, после садика, она сама предложила мне дружить. Просто пришла однажды домой и сказала, что хочет быть подругой.
Я это вот к чему, у нее папы не было, а у меня был хороший. И я тихая скромная незаметная девочка обладала чем-то таким, чем никто больше не обладал. Выделялась этим. И, конечно хвасталась, не специально, не вслух, но давала понять, что я лучше. Как-то по-детски, по наивному, но очень больно для нее.
Ира, в момент совершения этого поступка, меня не предавала, даже не мстила, наверное. Она показывала, что у нее есть то, чего нет у меня и, что она не хуже меня. И отказывалась от дружбы. Дружить со мной и бывать у меня дома ей было больно.
Но тогда своим детским умом ни она, ни я не могли ничего такого понять. Просто была рана, просто мне было плохо, одиноко и больно.
Эту рану – первого предательства, отвергнутости лучшей подругой я пронесла через многие годы, не прощая, помня, злясь и морщась от боли.
Мы даже помирились потом в седьмом классе, но я даже тогда несла эту боль упрямо и твердо, как нечто ценное и важное, даже не пытаясь увидеть целое. Мне важна была только та составляющая, где меня предали.
Это то упрямство, из-за которого поселяется холод и одиночество в душе.
А ведь у меня много таких ран. А у вас?
