#мистика
Малка замуж вышла в шестнадцать. Не рано и не поздно – самый сок девка. И ничего что муж Мирто на двадцать лет старше, да вдовец. Родители Малки верно все рассудили. И, не приняв во внимание дочкины плач и недовольство, решили – свадьбе быть. Только потом Малка поняла, что правы были отец с матерью, ох, правы. Недаром на свадьбе все подружки на нее смотрели завистливыми глазами. Было от чего. Во-первых, не было родителей Мирто уже в живых. Отец получил копытом от тяжеловоза прямо в грудину, да так и не встал после того. А мать через год забрала эпидемия лихорадки. Мирто и пара его братьев помладше были в ту пору уже взрослыми мужиками, так что благосостояние семьи не пострадало. Да, у Мирто были братья – младшие. Те из них, что были женаты – жили отдельными домами, правда, в общем дворе. Так что входила Малка в семью сразу большухой. Где-то уже подобного не было, но у них в деревне этакая субординация соблюдалась строго. Конечно, с большухи и спрос больше – раньше всех она встает, да всех будит, дает задания, полностью за домашнюю работу отвечает перед мужчинами. Да Малка-то, с семью младшими братьями, почитай одна целыми днями, пока отец с матерью в поле, сама работы не боялась. Многие молодухи в деревне готовы были бы и в три раза больше работы на себя свалить, только бы от большух – свекровей, да золовок старших попреков не слышать. Да не давиться краюхами хлеба, когда большухи считают, ни съела ли невестка больше положенного, не слишком ли обжора. Был случай совсем недавно у Фроковой Карты. Все свекр со свекрухой в рот заглядывали, каждый кусок считали, да потом отчет давали сыну – вот съела твоя благоверная аж три ломтя хлеба за один обед– где это видано? Довели девку до ручки, она и повесилась в амбаре.
Да и Мирто, даром что неказист, как говорится, на миру стоит крепко, не сгибаясь, отчет лишь перед старостой, да перед уездным начальством дает. И землица есть и скотина, и дом крепкий. Жену свою первую любил, баловал, наряды покупал. Лет десять не думал о женитьбе, после того, как померла однажды зимой. Сначала думали – ну что там, простая простуда, а ей все хуже и хуже. Уже и знахаря из леса и доктора из города привозил – оба говорили – поздно обратился. А кто же мог подумать, что так случится? Детей же у них не имелось.
Сам по себе мужик Мирто добрый, говорил складно, но редко, только по делу, но никогда не обидит, даже если зол, все старается сначала растолковать.
И семья хорошая. Малку как родную приняли. Так что очень скоро поняла она, как глупа была , когда слезы горючие лила по Тэллю. Тот, конечно, красавец из первых, но сирота – ни кола, ни двора. Все у более богатых мужиков на работе, а деньги как получит – так соловьем заливается…По трактирам. Да и капризный – жуть. Чуть что – сразу с кулаками лезет.
Нет, добрый, основательный, Мирто, который никогда не забудет домашних побаловать - что-нибудь с ярмарки привезти, хоть сладостей, хоть ткани узорчатой, или украшений… -получше будет. Да и в собственной теплой избе посидеть перед очагом после сытого ужина, с каким-нибудь рукоделием, с шутками прибаутками, когда все дружно и тепло – все лучше, чем в чужом амбаре под прохудившейся крышей и на голодный желудок.
Детей у Малки с Мирто долго не было – несколько лет. Как и с первой женой, злые языки тут и тут подложились шептать, что нормальный мужик с неплодной уже года через два расстается. Но Мирто как и тогда, на перешептывания внимания не обращал.
Зато когда у Малки все же родился ребенок – да еще и сын – был счастлив невероятно.
Правда, злые языки тут же зашептали, что ребенок видать не его точно – ведь как иначе объяснить, что у первой жены ребенка не было, у Малки столько лет. Видать Мирто неспособен ребенка зачать. Причем болтающих по углам вовсе не смущало то, что они еще недавно и первую и вторую жену Мирто обзывали бесплодными.
Но что Мирто до разговоров – ничего.
А уж как Малка сына любила – не описать словами. Мужа она, хоть и уважала, но полюбить никак не смогла, так что всю свою любовь женскую, всю ласку невысказанную – всю на Улюшку бросила. Тут главное не утонул бы Улюша в нежностях, но за этим Мирто следил – баловать не давал.
-Чай не бары мы, - говорил Малке, - так зачем барчонка растить, над которым все будут смеяться, что в десять лет не знает с какой стороны браться за топор? Да и самые вкусны куски ему откладывать тоже не стоит. Возможно, он будущий большак, хозяин. Так что с сызмальства знать должен – в семье все должно быть по чести.
Малка хоть и вздыхала иногда, но соглашалась – Мирто всяко прав.
А сынок, меж тем, подрастал. И надо сказать, только радовал родителей. И пригож был на диво – кожа белая, щечки красные, волосом блондин в Мирто (Малка все боялась, что сынок унаследует ее рыжину да кудряшки). Хотя никто не мог бы обвинить Малку в ведьмовстве, но все же суеверия о том, что ведьмы да колдуны суть жены и мужи рыжие да кудрявые, были неизбывны среди кумушек.
А глаза у мальчишки были – что чистое озеро – голубые да глубокие. Не раз то Малка, то другие родственницы говаривали, в эти глаза глядя
-Эх, растет девичья погибель. Многие в этом омуте утонут в свое время.
Улюша не понимал еще ничего. Только смеялся.
Да и помощником рос знатным – не белоручкой. Все обязанности по возрасту знал и справлял справно.
Лишь одна тень иногда омрачала сознание Малки. А пришла эта тень нежданно негаданно вот откуда.
Жила в деревне бабка Верещиха. То ли ведунья, то ли колдунья, а то и вообще ведьма. Старая, согнутая в три погибели. Но жила одна вот уже сколько лет – даже старики деревни помнили еще, как мальчишками уже бабкой их со своей яблони сгоняла. Жила все одна. Но в доме чисто, изба не покосилась, огород бурьяном не зарос. Даже баньку топила. Не удивительно, что слухи пошли о том, КТО на самом деле ей помогает.
Сама Верещиха очень любила рассказывать древние сказы и былины из тех времен, когда еще служители Единственного и Благословенного на эту землю не пришли. В рассказах Верещихи все еще бродили по лесам, полям, древние духи а сверху с небес, смотрели за людьми великие боги.
Надо сказать, простерлась над этими землями длань Единственного. Где хитрыми уговорами, а где жестким наказанием, пытались внедрить в сознание жителей то, что все их боги, и духи, все кто, как считалось, смотрит с небес, или бродит по земле – суть нечисть, коварные демоны, что мозги пудрят. И уж точно ни верить в них, ни тем более жертвы приносить не след
Вот только если с богами кое-как сладили, то от веры в духов никак не могли отказаться селяне . Оно и понятно. Боги – высоко и далеко. А духи, они же вот , от них же и урожай, и лад в семье, и ухоженность скотины зависит. Как не поставить сметанки домовику – обидится же и в доме все верх дном будет, и скотина не кормленная, а еще если кикиморе даст власть, пустит в избу– вообще пиши пропало.
А как не оставить сноп полуденке? Потом вообще с этой земли ничего не соберешь, сколько за ней не ухаживай. А лесных как не уважить? Как пропитаться без грибов, ягод, диких плодов, да и мяско тоже. А тот же Волчий Пастырь – стоит только свистнуть ему и всю скотину, что не под замками, задерут волки. Где, скажите на милость, ее пасти? А хранители рода – предки, что решили здесь остаться. Они хоть и страшные по поверьям, выглядят, как мертвецы ожившие, но без их помощи как сладить?
Так что, промучившись какое-то время, духовные пастыри нового бога оставили крестьянам их духов, «не замечая» обрядов им. Удовлетворились лишь тем, что сбросили с небес старых богов.
К колдовству тоже относились двояко. Хотя за ведовство полагалась смерть. Но иногда ведьм тоже не замечали, если видели, что ведунья в принципе, ничего плохого не делает, а даже помогает. Хотя словом «припечатывали» и «осуждали».
Вот только как костер миновал Верещиху – тут уж вопрос. Она-то , и все это знали, далеко не всегда делами чистыми занималась – проговаривала на зелья разные, детей помогала выкидывать нежеланных, и говорили, вещи пострашнее делала. А что стоили ее рассказы о богах? За одно это на костер многие отправлялись. А вот Верещиху миновало как-то. Хотя прекрасно вся ее подноготная служителю местному известна была. И если видел он старушенцию, то сразу же переходил на другую сторону улицы, и обязательно читал время от времени проповедь, призывающую все силы небесных ангелов на голову мерзких ведьм и колдунов. Но Верещиху не трогали. Почему? Никто не знал, только уважать ее стали еще больше. И если что, темным времечком, бежали к избе бабки. Тропа не зарастала, хотя жила Верещиха на отшибе
Также не решались и отказать ей в приеме, если приходила она за солью там или за парой картофелин.
Вот так и пришла она в семью Мирто. Мужики тогда как-то отлучились, а бабы были дома с маленькими детьми. О ту пору шел сынку Малки третий годок.
Верещиха сложила в корзинку яйца, что попросила одолжить, и села на лавку, попросив испить воды – умаялась.
Тут же ей принесли полную чашку. Пила бабка медленно, все посматривая на детей, и отвечая им. А те, как будто назло обеспокоенным матерям, липли к ней, как мухи к патоке.
Сидит ведьма. То одного мальчонку, то другого гладит. А тут и Улюша к ней подходит. Улыбнулась Верещиха поначалу, да потом помрачнела и покачала головой.
-Что ты заметила, бабушка? – спросила Малка
-Может, сейчас и ничего, - вновь покачала головой Верещиха. - А только помечен твой сынок меткой жертвы.
-Ты о чем?
-Раньше, в древние времена перед тем, как должна была прийти беда сильная – война, голод, мор, рождались такие вот дети. Когда готова была наступить беда, то знающие люди угадывали момент, когда жертву нужно приносить — когда готовы живущие в лесу предки наши, ставшие грозными духами-защитниками, оборонить от беды. Но только за живую горячую кровь жертвы. Рассказывают еще, что человек, в жертву предназначенный, духами выбранный и сам это чувствовал, когда время приходило. Ну на счет этого ничего не могу сказать. Знать не знаю, а врать не хочу.
Малка слушала сначала со страхом, и сама не заметила, как страх в ее душе перерос в непонятную злость.
-Если твои древние боги такие уж великие, как говоришь, то почему они сами не готовы были спасти людей? Если грозные лесные духи – наши предки, то сами они когда-то были людьми, сами воспитывали детей и внуков. Так неужели они готовы пойти на такое – отнять у матери дитя, у бабки старой – внука? А если и при жизни были это люди злокозненные, то какое им дело до потомков?
-Кто знает, - задумчиво проговорила Верещиха. - Нам не дано угадать их мысли. Кем становится умерший, если желает остаться на земле в качестве предка-хранителя? Как меняется его душа, и чем живет? Не нам обсуждать высших.
-Но все же хорошо, что те времена закончились. А Единственный не требует таких жертв, - вздохнула Малка, не зная даже, себя она успокаивает, либо Верещиху убеждает.
Верещиха лишь хмыкнула. А потом допила воду и встав с лавки поклонилась, медленно поплелась домой.
И, хотя убеждала себя Малка, что теперь действительно иные времена, даже с Мирто советовалась, но запал в душу молодой женщины страх за сына и никакой силой не могла Малка этот страх теперь выцепить и выбросить, или успокоить.
Время шло и вот исполнилось сынку Малки и Мирто десять весен. Однажды Мирто и два его брата вернулись невеселые с ярмарки. Когда дети подбежали за привычными гостинцами, он лишь махнул рукой и дети, почувствовав, что сейчас не время, отстали.
-Что-то случилось? – спросила Малка.
Младшие невестки, что сейчас, как обычно, собрались вместе прясть в большую миртовскую избу, тоже отложили работу и наблюдали за мужчинами, предчувствуя неладное.
-Синим Прудам запретили торговать скотом. И поговаривают, что там будут уничтожать животину
-Да как это? – спросила Малка, побелев. - Зачем?
-Чукса, - коротко произнес Мирто
Малка вздрогнула, не до конца понимая. И лишь через время, когда вспомнила
-Но ведь это…
Чукса – страшилка для взрослых. Болезнь, которая убивала домашних животных и заражала их мясо. Нечто вроде чумы сразу для и для скота и для птицы. Не трогала только людей. Но толку-то? Убитая заразой или еще только зараженная скотина была непригодна для пищи – ядовита.
Последний раз чукса приходила еще давно, лет сто назад. И осталась только в летописях да страшных рассказах о повальном голоде. Ведь тогда еще и недород случился.
-Что же теперь делать? – спросила Малка, подходя к мужу
-Посмотрим, - ответил Мирто, - Синие Пруды – не близко. Да может и ошиблись еще лекари с перепугу. Чукса она же почитай, сотню лет назад как была. Только в описаниях и осталась, а в живую как хворь являет себя никто не видел. Пойду мужиков собирать. Проведем обряд опахивания, да духам преподнесем сливки, масло и хлеб. Приготовьте так, чтобы не стыдно было. Да еще к служителю Единственного зайдем. Пусть тоже службу проведет. Недаром же мы его кормим.
Ночью, лежа рядом с мужем, Малка впервые за несколько лет вспомнила разговор с Верещихой.
Мирто проснулся. Почувствовал неладное.
-Почему не спишь? – спросил он хрипло. - Завтра трудный день у всех.
-Я не могу. Просто..Помнишь я тебе говорила, о Верещихе, Ты не…
-Прекрати!
Малка даже вздрогнула. Муж очень редко кричал на нее. Но тут же, каким-то внутренним, чисто женским чутьем поняла – он старается за злостью спрятать свой собственный страх. Мирто вздохнул и продолжил
-Не волнуйся. Те времена, если и были вообще – прошли давно. Не знаю, может раньше Верещиха и была ведьмой, но сейчас она совсем из ума выжила. Говорят, это случается с теми, кто с нечистой силой знается.
-А если все же чукса? И если бабка начнет по дворам языком трепать?
Мирто задумался. А потом мотнул головой и сказал
-Завтра я сам схожу к Верещихе. Поспрашиваю ее вроде, что сказать может. Если сама помнит и скажет – то посоветую язык за зубами держать, пока кости целы. Они-то, ведьмы, за жизнь крепко держатся. После смерти им не сладко. А если и не вспомнит, что несла – то тут и говорить не о чем.
На этом и порешили. Мирто снова уснул, а Малка до рассвета не могла сомкнуть глаз.
Корова и две курицы Трешки упали утром через две недели после ярмарки. Просто упали и перестали дышать. Под вой Трешки мужики закололи всю скотину в хозяйстве, а трупы вывезли в далекую лощину и сожгли.
Не помогло. Скоро в деревне осталась треть скотины. Потом болезнь ушла. Но селяне радоваться не спешили. В прошлый раз, согласно записям, при первом снеге болезнь ушла тоже. Чтобы возобновиться весной, когда она добила оставшуюся скотину. Животных быстро забивали, мясо засаливали. Но все знали, что это – не спасение. А потом с постелей не встала целая семья, поев мяса на ужин. Больше никто не решился есть – туши свезли в овраг и сожгли также как и умерших своей смертью животных.
Деревня стояла будто вымершая. Никто не зажигал огни по вечерам, не собирались на гуляния. Даже говорили потише. Несколько мужиков отправились в город и привезли оттуда неутешительные вести. Болезнь не тронула лишь южные области княжества, да и то, видать на время – не успела дойти до снега. Въезд туда был строго запрещен, как и выезд. Сейчас все ждут весны. Если после схода снега болезнь не возобновится, то тогда сам князь на свои деньги обещал купить скотину в чужих княжествах и раздать бесплатно на приплод.
«»»»»»»»»»»»»»»
Малка проснулась как всегда рано. Раньше всех. Потянулась, привычно, выглянула в оконце на метель. Что же, пора начинать день. Малка вздохнула, вспомнив, что скоро праздник начала года. Обычно его отмечали несколько дней – веселыми гуляниями ряженных, посиделками, вечерками. Сейчас, конечно же , ничего подобного не будет. Все, как вечер, запираются по домам. Еды пока еще хватает, но неизвестно, сколько это будет продолжаться. Дети ноют без молока.
Малка вздохнула. У них крепкое хозяйство и неплохие запасы. Женщина вспомнила, как раздражала ее скотина, поднимавшая гвалт – требующая есть. Ох, сейчас даже бодливую козу Ранку расцеловала бы в оба рога.
Улюшу будить не стала, сделала завтрак мужу, а потом он вместе с братьями отправился за дровами – еще с вечера собирались.
Невестки сегодня занимались делами в своих избах и Малка осталась одна со своими мыслями.
Через какое-то время заметила, что уже на дворе светлым светло, а Улюша спит. Малка встрепенулась – неужели вдобавок ко всем несчастьям еще и сын заболел? Бросилась к нему, но мальчика не было. Как он сумел встать, и проскочить мимо матери? Куда пошел?
-Улюша! Улюша! – Малка звала сына, но молчание было ей ответом.
На улице даже не было привычно игравших там детей. Не у кого спросить. Малка пробежала между домов, дошла до площади с колодцем. Там сидел полудурок Тимка – сорок лет, а ума как у пятилетнего.
-Тимоша…Улюша не проходил тут? – Спросила Малка
Полудурок улыбнулся и закивал
-Улюша…Добрый…Мне пряничка дал. Вот,- и Тимка выудил из своих лохмотьев пряник, показал. Малка только вчера их пекла.
- Куда он пошел? – Малка волчицей метнулась к полудурку, а тот застыл с выпученными на нее глазами.
-Не скажу, - захныкал он, размазывая по лицу слезы и сопли, - Малка плохая.
-А если Малка тебе два пряничка даст? Даже три? - Малка засунула руку в карман фартука. Каким-то образом она сама бросила туда три пряника, выбегая искать Улюшу. Видать мозг быстрее нее самой сообразил, что может ребятам раздать понадобится, если скажут, где Улюша.
-Вот. – Малка протянула пряники полудурку. - Три.
На лице Тимки отразилась усиленная работа мысли. А потом он протянул руку, но Малка тут же руку отдернула. Физиономия Тимки скуксилась, но все же он сказал
-Улюша в лес пошел. По это вот тропе. Сказал в лес.
-В лес? Зачем?
-Ну его же звали, - ответил полудурок пожав плечами
-Его звали? Кто?
-Фигуры. Вроде старец благообразный и девушка – белая, гладкая, красивая. А моргнешь и не старец с девкой, а мертвяки полусгнившие. Все перед Улюшей шли, а он за ними.
Малка вскрикнула и бросилась по указанному направлению. В сознании прокручивался тот разговор с Верещихой. Неужели это правда? И духи решили получить жертву такой ценой?
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
-Улюша! Улюша! Ты где?!
Выбежав из дома, в чем была, Малка сначала не чувствовала холода. Но теперь он пробирал до костей. Ноги уже промокли, холодный воздух обжигал горло и кожу. Но Малка упорно шла вперед. Она не знала – куда. Просто шла. Пока не упала на колени от усталости. И тут заревела в голос. Сил подняться уже не было.
-Мама, -услышала голос сзади и обернулась резко.
На поляне стоял Улюша. Но не один. Вокруг него собралось с десяток ходячих трупов. Мерзкие, гнилые, с остатками одежд, плоти, волос. Они тянули свои руки к мальчику
- Улюша, - Малка бросилась к сыну, но словно натолкнулась на мягкую стену.
-Улюша, - заплакала она, снова опускаясь в снег.
-Мама. Не плачь. Так надо.
-Надо? Кому?
-Нам всем. И тебе и отцу, и тете Маромии, и дяде Нату, и даже Тимке. А еще всем жителям княжества – городам, селам. Чукса не ходит одна. Она дружит с Недородом. Всегда. Теперь я знаю.
-Эти твари не заберут тебя. Посмотри, это же трупы. Они давно сгнили, они должны лежать в земле.
Улюша обернулся, с удивлением смотря на окружающую его толпу. Потом вновь обратился к матери
-Но я вижу красивых девушек, женщин, мужчин и стариков. Они все в белых одеждах, расшитых серебром и золотом. Вот, смотри, - и мальчик указал на полуистлевший труп женщины с длинными прядями черных волос на черепе, - это – твоя пра-пра-прабабушка Фекла, а это, - тут мальчик указал на маленький скрюченный труп, глазницы которого горели красными недобрыми огоньками, - это Прадед папы. Они решили защищать нас.
-Защищать? – взвилась Малка. Даже сил от злости прибавилось. - Ты не видишь. Они лгут тебе. Затуманили голову.
-Мы не лжем, - послышался хриплый голос, - просто ты можешь видеть нас именно так. Так вы решили, когда пришли служители Единственного. Только дети теперь видят нас так, как раньше видели все. Но мы все еще защищаем вас.
-Да неужто? – спросила Малка. - Тогда защитите! Или, не убив невинного, вы не можете это сделать? Вам недостаточно ритуалов, недостаточно того, что мы не отказались от вас?
-Глупая женщина! - теперь это был хор голосов. - Ты думаешь, нам нужны сливки и масло? Только кровь жертвы может прогнать такую большую беду. Ведь это значит –вступить в схватку с самой судьбой. Мы не выйдем победителями из этой битвы без свежей крови. А наша уже давно прошла сквозь землю и камни, проросла травой и мхом. Но и жертва подходит не каждая. Во всем княжестве нашли только одного.
-Не дам, - крикнула Малка и на этот раз ничто ее не удержало по пути к сыну, которого она обняла и прижала к себе.
-Тебе решать, - прошелестел хор. – Мы ждали тебя.
-Мне?
-Жертва должна быть добровольной. Возьми.
К ногам Малки упал моток золотистой пряжи.
-Обвяжи сына нитью, а остальную пряжу заткни за пояс. Потом иди, не останавливаясь. Если ты только на секунду засомневаешься в решении – нить начнет тускнеть. Когда она станет серой – порвется. И ты больше не увидишь сына. Доведешь до дома – он твой. Но учти – тогда мы бессильны против мора.
Малка поступила так, как ей было сказано. Она пошла вперед, даже не оборачиваясь, а сын шел за ней – она знала это. Сколько-то шагов они прошли молча, но потом Улюша захныкал
-Мама, мама, Ты хочешь чтобы Свет умер? И Перст?
Свет и Перст – самые маленькие из двоюродных братьев Улюши. Мальчик возился с ними часто.
-Я хочу, чтобы ты жил, - сказала Малка, не оборачиваясь.
Сын замолчал.
-Но в нашей деревне многие умрут, - вновь захныкал Улюша через несколько шагов
-Мне нет дела до этого. Почему они должны жить, если ты жить не будешь?
Снова молчание.
-Но папа умрет! Он будет кормить нас, а сам умрет от голода! – вновь послышалось сзади.
Малка остановилась. Она вспомнила Мирто. Нет, нет, она не любила его. Но теплом душа согревалась, когда о муже думала. Как же она, без Мирто-то? Малка не заметила, как пряжа чуть чуть потускнела. Она пошла медленнее.
-А у тебя будут еще дети. Если оставишь меня. Мама, но так должно быть!
Малка встряхнула головой и вновь бодро зашагала по снегу
-Мама, обернись, посмотри, - Улюша просил так настойчиво, что Малка не выдержала и обернулась. Мальчик подошел к ней и обнял ее колени.
-Посмотри вперед.
Малка посмотрела. Вид леса словно подернулся дымкой и она увидела …Костры сжигаемой плоти животных, плачущих от голода детей, похожих на обтянутые кожей скелеты. Иссохших от горя и голода женщин, воющих над трупами сыновей и дочерей. И над этим всем два огромных чудовища. Они словно были сотканы из дыма, но Малка точно знала сейчас- это обманчивое впечатления. Ибо над землями княжества шествовали Чукса – большая, словно замок князя, темная, с четырьмя желтыми круглыми глазами, с шестью лапами для ходьбы и четырьмя для хватания добычи, с длинным узким острозубым ртом, которым она улыбалась и постоянно жевала, жевала, жевала что-то. Чукса походила на паука. А вот Недород – высокий, невероятно тонкий, хрупкий на вид старичок, с желтым цветом кожи, которая спускалась со старческого тела складками. Он мерзко улыбался постоянно облизывая красные, словно в крови блестящие губы. Малка чувствовала какая сила исходила от этих двух. Сила, с которой, наверное, не смогли бы справиться даже древние боги.
Словно подкошенная она рухнула на колени в снег, обнимая и целуя сына. Она не слышала его утешения, в голове будто звонил колокол. Лишь все сильнее молодая женщина прижимала к себе сына. А нитка тускнела, тускнела. Но еще было время, до того, как она порвется.
Оглавление
