В электричке Нина смотрела в окно и соображала.
Эту ей не переплюнуть. Можно, конечно, вселиться обратно. Но Эта открытым текстом сказала, что вселяться Нине придется со скандалом, который привлечет внимание и неизвестно кому хуже будет.
Стоя в тамбуре, Нина посмотрела на свое отражение в окне. С того момента, когда Федя объявил ей о разводе, она похудела. Работа, конечно, не очень – ходили в Мосэнерго одни старики или дачники, экономящие три копейки. Но хоть запись в трудовой. Мать с Яриком сидит. Нина часто говорила, что сотрудников не хватает и приходится задерживаться. А сама шла в торговый центр. Одна! – красота! Сейчас с Федьки стрясет алименты, в принципе жить можно.
Нина уже узнала – предприятия рядом с поселком все по военному ведомству. Мужиков полно. Все за 30. Есть с чем работать.
Вспомнив, что ласковый теленок двух маток сосет, Нина через неделю позвонила Этой, сказала, что на развод согласна. Сгребла документы, которая Эта ей дала, поехала к Машиному юристу. Зарплата у Федьки – кошкины слезы. Лучше в твердой сумме. Еще и на оплату квартиры удалось стрясти. Правда немного, но Эта сказала – будет Нина наглеть вообще ничего не получит.
После бесконечного сиденья дома, когда весь мир умещался в кухня-площадка-магазин-чат родителей-соцсети звезд, выход на работу, беганье по инстанциям и развод виделись Нине событиями буквально мирового масштаба. Ей казалось, что жизнь несется с какой-то бешенной скоростью.
В порыве бурной деятельности она сообразила, что наверняка можно по адресу найти человека в базе Мосэнерго. Ведь она даже не знала фамилии Вадика, от которого родила младшую дочь. Действительно, очень скоро она получила нужные сведения.
А еще через пару дней, провернув, как ей казалось, операцию достойную шпионского триллера, она получила телефон бывшего люб...ника. Позвонила. Представилась, сказала, что у них родился совместный ребенок. Вести себя старалась как Эта – спокойно. На вопрос «почему вдруг позвонила» выдала заранее заготовленную фразу: «психолог посоветовал сообщить, ты должен знать о ребенке».
Через два дня Вадик позвонил сам, попросил прислать фото. Потом написал, что ребенок похож на него, но на алименты Нина может рассчитывать только после соблюдения юридических формальностей.
Нина пораскинула мозгами. Лучше синица в руках. Когда Федька узнает, что ребенок не его, то такое начнется. Уже была и не рада, что Вадику звонила. Сейчас ее выставят злостной прелюбо...ейкой и ничего с Федьки стрясти не получится. Поэтому Вадику ответила, что просто сочла нужным сообщить, что работает, а в его алиментах не нуждается.
О, чудо! Оказалось, что, когда на мужика не давишь, а наоборот показываешь, что не очень-то он и нужен, это мужика бодрит. Вадик примчался на следующие выходные, отвез их с дочкой в парк, оставил деньги, а еще сказал, что может привести вещи от сына. Не дочке, так Нининому младшему на вырост. Таких вещей у Нининых детей отродясь не бывало. Она посмотрела в интернете – куртка одна 20 тысяч. Жмот. А на ребенка оставил всего 15.
У Нины руки чесались написать Вадику, что она о нем думает, но сдержалась. И хорошо. Он сам позвонил и даже приехал на работу. Оказалось, что он надумал жениться. И известие о внебрачном ребенке будет некстати. Так что он на отцовство не претендует, помогать будет, если Нина будет вести себя благоразумно.
Нина решила, что лишние и никому неизвестные 15-20 тысяч в месяц для благоразумного поведения неплохо.
К осени Нина сбросила 15 килограммов, развелась, подписала соглашение об алиментах. Из Мосэнерго уволилась – успела познакомиться с девчонками из МФЦ, который был в здании напротив, и перейти туда на работу. Там посетительский контингент был поприличней. Сходила даже на пару свиданий. График был скользящий, так что можно было выкроить дни для себя, любимой.
Вадик приезжал иногда, возил Нину с дочкой по развлекательным центрам, привозил вещи и деньги.
Родители поднатужились, к Нининой сумме от квартиры добавили еще и она купила квартирку.