* * *
Владимир страсть свою до женщин
Еще лютее распалял.
Девиц, кто был им обесчещен,
В гарем к себе определял.
Их, кроме жен, что взял по праву,
Казалось, не было числа,
А князю все то было мало –
Бурлила похоть и росла.
Он после первой с жен – Рогнеды,
Еще себе взял четырех,
Водили ночью их, с обеда
Иль приходил он сам, как мог.
Рогнеда, то бишь Горислава,
Жила в отдельном терему,
Гораздо реже, чем бывало,
Видался князь с ней на дому.
Однажды после дней русальных,
В солнцеворот зашел он к ней
За полночь уж в опочивальню,
Чтоб отдохнуть с ночных затей.
Свеча тихонечко теплилась,
Сопел в кроватке Ярослав –
То вскоре сыном разрешилась
Рогнеда, уж женою став.
Владимир, не заметив сына.
Едва Рогнеде что сказал,
Дохнув тяжелым духом винным,
И сразу на постель упал.
И вскоре храп могучей дробью
Светлицу темную потряс,
Рогнеда встала к изголовью –
Она ждала ли этот час?
Глядит в лицо, чужое будто,
И ревность жгучею волной
В огонь и холод поминутно
Ее бросает с головой.
«Ты взял меня еще девицей,
И на глазах отца, братьев!..
Затем, чтоб на других жениться?..
Убил!.. Отмщу я!.. Кровь за кровь!..»
Она с ларца кинжал достала
И свечку у окна взяла.
Всем телом мелко задрожала
И снова к князю подошла.
«О Чернобог! Один! Ярила!..
Варяжской дочи правьте путь!..»
Она свечою осветила
Лицо Владимиру и грудь.
И тусклой молнией подняла
Кинжал, сверкнувший как гроза,
Но капля воска вдруг упала
На лоб Владимиру…. Глаза
Открыл он – и мгновеньем,
Немея ужасом, застыл,
Но в миг последний при паденьи
Он руку ей перехватил.
Рогнеда, взвизгнув поросенком,
Впилась зубами в кисть ему,
Но князь, придя в себя спросонка,
Ее отбросил вниз, к полу.
Она задергалась вся, тужась
Истерику в себе унять,
Владимир все не может ужас
В груди могильный перенять.
- Ты как могла?.. Меня ли?.. Мужа?!..
Решила смертию имать?!..
Рогнеда голосом натужным
Срываясь, стала отвечать:
- Да я!.. Но в муке я, как в аде…
Отца маво ты погубил…
И братьев!.. Землю купно ради
Себе забрал и полонил…
Она вдруг всхлипнула и тут же
К слезам добавила своим:
- Ведь ныне ты меня не любишь…
Меня с младенецем моим?..
Владимир резко с ложа взвился –
Собой теперь уж овладел,
Багровой яростью залился,
Трясясь, он глухо прохрипел:
- На мужа руку ты подняла –
Познаешь же и мужню месть…
Оденешь свадебны убрала –
Достойна смерти ныне есть!..
Он вышел вон, шатаясь с гнева,
Во двор, что охраняла рать,
Вдали за Щековицей серо
С востока начало светать.
«Ну, как она?.. Ну, как посмела?!..» -
Не мог он дух угомонить,
Но странно: в мыслях то и дело
В уме одна мелькала нить:
«А то ведь наш, богов, обычай –
За смерть родных по крови мстить…
То за отца ответ девичий…
За что ж теперь ее винить?..»
На миг Владимир потерялся,
Как провалился в пустоту:
«О, боги! Как же я попался!..
Как правду вашу соблюду?..»
Он как-то дико осмотрелся
На Гору, где Перун стоял,
Восход багровым уж зарделся,
Хлад предрассветный расстилал.
Вдали, где требище стояло
Богов славянских с Перуном,
Вдруг засветилось, заблистало
И полыхнуло вверх огнем.
Жрецы под утреннюю жертву
Огонь сильнее развели,
Владимиру до бледной смерти
Вдруг скулы судорги свели.
Он слышал, как заголосили
В приделе с женских половин,
Но злобу лишь сильней крепили
Метанья дворни перед ним.
В светлицу снова он поднялся
И резко распахнул вон дверь,
Свечей свет многих заметался
От стен затканных на постель.
Рогнеда в свадебном наряде
Сидела на постели той,
В монистах, ожерельях, злате,
Былой блистая красотой.
Владимира то больше взлило:
- Готова ль ты, княгиня, есмь?..
И снова развернулся, было,
Позвать людей своих на месть.
Как звон стальной в углу раздался –
Владимир обернулся встречь -
Сын Ярослав его старался
Поднять руками длинный меч.
Владимир замер, а сыночек
С натуги шепчет, красный весь:
- Иль, правда, так ты думал, отче,
Как будто, что один ты здесь?..
Тебе реку – не трогай мамку!
А то я сам тебя здесь вбью!..
Владимиру как будто лямку
В душе на дух порвало всю.
И провалилось что-то в груди:
«И сын теперь-вот на отца!..
Да что же это?.. Боги! Люди!?..» -
Опал князь, зримо от лица.
- И ты здесь…. Надо ж, кто бы думал… -
Как не в себе пробормотал.
А сын все меч стальной угрюмо
Против него так и держал.
Князь повернулся прочь и вышел –
Запас всей ярости пропал,
Но Ярослав, его сынишка,
В глазах, не уходя, стоял.
Рубашка белая чуть сбилась,
И шейку красную видать,
А пальчики до бела впились
В меча железну рукоять.
- Не убивай жены ты, княже,
За ради сына своего.
Но поступи ты так – сперва же
Отдай ей отчину ее, -
Сказали градские бояре,
Когда он все им рассказал.
- Отдай ей землю, ту, что старе
Рогволод с домом обладал.
Владимир так и сделал. Город
Что он тогда завоевал,
В земле, где правил Роговолод,
Рогнеде с сыном передал.
Но только ночка та виденьем
Глубоко в дух его вошла,
Где сын в тот меч, готовый к мщенью,
Руками впился добела.
И странно…. Но ему казалось
В бессонной маете с тоской –
То будущего знак…. Являлось
Предчувствие в душе порой.
* * *
И еще год-другой в лету минул.
Укрепилась Владимира власть,
И посольство пришло с Византии,
В Киев русский от грек возвратясь.
Всех Владимир под ночь принимает,
Вечер звезды с луной засветил,
В старом тереме, смерть что скрывает,
Где тогда Ярополка убил.
- Что – в почете вы приняты были?
Дал Василий-царь часть вам иль нет?..
У Владимира губы застыли,
С напряжением ждал он ответ.
- Князь великий, - рекли те с поклоном,
- Был оказан нам щедрый прием,
В Цареграде, вельми позлащенном,
Каждый с нас был почетным гостем.
Нам ромейскую рать поверяли,
Дали торги без мыт завести,
Только в храмы их Бога не дали
Вместе с ними на требу зайти…
- Что же так? – Владимира скривило.
- Или Бог их до русских удал?
Мой отец Святослав, ране было,
С Перуном нашим всех побивал…
- Княже, знаешь, как греки нас еси
Дныне кличут? – те молвли опять.
- Беззаконны язычники-беси…
Шепчут, бо им не ровня мы, стать…
Князь едва стон упрятанной боли,
Зубы сжав, до конца подавил:
- Ну, идите…. Днесь поздно…. «Мне то ли
Вменено, - промелькнулось, - сверх сил?»
(продолжение следует... здесь)
начало - здесь