25 ноября 1930 г. в Колонном зале Дома Союзов начался показательный процесс по «делу Промпартии». На скамье подсудимых 8 обвиняемых — профессора и управленцы из среды технической интеллигенции. Они обвинялись во вредительстве и подготовке условий для иностранной интервенции. Им инкриминировались связи с заграницей в лице «Торгпрома» (союза российских промышленников в эмиграции), который якобы организовывал и финансировал вредительскую деятельность в СССР, а также контактировал с бывшим президентом Франции Пуанкаре и французским генштабом на предмет организации интервенции в 1930-1931 гг.
Сам процесс, по сценарию Сталина, делал ставку не только на внутреннюю мобилизацию против «вредителей», но и на организацию поддержки СССР за рубежом на фоне разоблачений «французского интервенционизма».
Процесс длился 13 дней и сопровождался организованными многотысячными митингами и демонстрациями по всей стране с требованием расстрела вредителей. Процесс самым широким образом освещался в прессе, оперативно печатались стенограммы заседаний, велись радиотрансляции, впервые снималась кинохроника с синхронной записью звука.
Ликвидируя недостатки управляемости процесса «Шахтинского дела» 1928 г., в котором участвовало 53 обвиняемых и 15 адвокатов, для процесса «Промпартии» было отобрано всего 8 обвиняемых с 2 адвокатами. Хотя, в целом, по «делу Промпартии» было арестовано около 2 тысяч человек.
Провал процесса за рубежом.
Однако процесс в международной части не оправдал себя: обвинения были столь голословны (было полное отсутствие документальных доказательств), что Запад им не поверил. Также многие наблюдатели отмечали странное поведение обвиняемых: прямо таки профессорские лекции о своих «вредительствах» и их безмятежные лица перед лицом расстрела. Будто они знали, что им не грозит смерть, а их семьям не грозят аресты, если они хорошо сыграют свои роли. Были и явные ляпы с уже умершими П.П. Рябушинским и А.И. Вышнеградским или полковником Лоуренсом, который на момент якобы встречи с лидером «Промпартии» в Лондоне находился в далёкой Индии.
«По мнению заграницы, - писал Дюранти, московский корреспондент английской «Таймс», - процесс был гигантской и циничной трагикомедией, сфабрикованной для того, чтобы скрыть от всего мира и русского народа провал пятилетки и свалить всю колоссальную несостоятельность большевицкой власти на "козлов отпущения"».
Вот ещё эпитеты, которые давались процессу в зарубежной прессе: «театральное представление», «Голливуд», «большой советский кинематограф», «юридическая комедия», «маскарад», «фарс»...
Куприянов и его вредительства.
Одним из восьми обвиняемых на процессе был Куприянов Сергей Викторович (1871-1937), инженер, крупный специалист хлопчатобумажной промышленности, на момент ареста технический директор «Оргтекстиля» ВСНХ.
Вот лишь некоторые «вредительства», в которых признавался Куприянов. В годы разрухи он препятствовал консервации фабрик и растаскиванию оборудования (якобы старался для бывших хозяев), в годы НЭПа он проводил в жизнь «вредительскую» директиву на ремонт фабрик и машин (якобы для бывших хозяев, которые вот-вот возьмут фабрики в аренду), способствовал строительству фабрик на окраинах, в частности, в Белоруссии (якобы для того, чтобы их легче было захватить при интервенции), способствовал строительству фабрик с высокими нормативами охраны труда (это приводило, разумеется, к повышенным затратам при строительстве и эксплуатации, т.е. явное вредительство).
Молодые годы.
Куприянов происходит из многодетной крестьянской семьи (у него было 8 братьев и 3 сестры). Уроженец д. Кораблинка Михайловского у. Рязанской губ. Благодаря помощи своего крестника (возможно, дяди, который в Москве был известным кузнецом), Сергею удалось закончить реальное училище, а затем получить высшее образование. В 1895 г. он закончил Московское Высшее Техническое Училище (МВТУ) по специальности инженер-механик. Другие братья продолжали заниматься крестьянским трудом, в том числе, и в советское время.
После окончания МВТУ более трёх лет проработал у Корзинкиных на фабрике «Большой ярославской мануфактуры», сначала инженером по хлопчатобумажной промышленности, затем, после девятимесячной командировки в Англию в 1897 г., заведующим прядильным отделом. Потом в качестве пом. заведующего поступил на Покровскую мануфактуру братьев Ляминых в Яхроме, где проработал около двух лет.
Служба у фабриканта А.И. Коновалова.
С 1901 г. работал в Вичуге (в с. Бонячках) директором прядильной фабрики «Товарищества мануфактур Ивана Коновалова с Сыном», затем управлял всеми фабриками А.И. Коновалова вплоть до национализации в начале 1918 г.
Известно, что российский либерал Александр Иванович Коновалов в Вичуге при фабриках не жил, бывал здесь крайне редко, в основном, по какому-нибудь случаю (показать невесту в 1898 г., крестить сына в 1899 г., празднование юбилея фирмы в 1912 г.).
В отличие от своего деда, в честь которого он был назван, который постоянно жил в родовом селе Бонячки и непосредственно занимался фабричными делами, А.И. Коновалов оперативное управление фабриками отдал на откуп специалистам, а сам предпочитал заниматься политикой, сначала в Москве, а после избрания депутатом Государственной Думы — в Петербурге.
Куприянов на процессе подтверждал такое положение дел: «Прямых и непосредственных отношений с Коноваловым не имел. Было правление, в которое входили Коновалов, Лопатин, Герасимов и Авилов. Дело было больше через Лопатина. Правление было в Москве, он [Лопатин] приезжал на фабрику, делал распоряжения, а мы их выполняли».
В 1917 г.: «Когда Коновалов был в правительстве, он уже фабрикой не управлял... На фабрике он не был в это время…»
Таким образом, именно Сергей Куприянов был ключевой фигурой на коноваловских фабриках, от него зависел коммерческий успех фирмы, социальный быт рабочих и их отношение к работе.
На процессе Куприянов говорил: «Ни студентом, ни техническим работником я ни к какой политической партии не принадлежал и совершенно не занимался политической работой. В последнюю думу принимал участие в выборах. Тогда была выставлена кандидатура Коновалова, и мне просто было неудобно не поехать на выборы. Я был человек в высшей степени занятой, политикой я никогда не занимался».
Как известно, Коноваловы гордились, что на их фабриках никогда не бастовали рабочие по экономическим причинам. Это относилось и к периоду управления фабриками С. Куприяновым. У него были хорошие отношения с рабочими.
Любопытный факт: деревянный дом управляющего фабриками находился рядом с проходной фабрики. При любом серьёзном эксцессе, первое, что сделали бы бунтовщики, это сожгли дом управляющего. Но этого не произошло. Дом был разобран лишь в советское время и на его месте возникла ныне центральная площадь города Вичуги, носящая имя Коновалова.
О хороших отношениях с рабочими также говорит такой факт, что после национализации Куприянов вошёл в правительственное правление бывшей Коноваловской фабрики и находился там до 15 июля 1918 г.
Куприянов говорил: «Я был в правительственном правлении в 1918 г. Если бы у меня были конфликты, я не смог бы туда пройти».
Во время работы у Коновалова Куприянов четыре раза ездил в заграничные командировки (в Англию, Бельгию, Германию) «с целью специального изучения какого-нибудь вопроса». В частности, для изучения меланжевого прядения, на которое тогда возникла большая мода. В результате на фабрике Коновалова «товар из меланжевой пряжи был в то время один из лучших». Кроме того, Куприянов организовал на фабрике камвольное прядение.
За время службы у Коновалова зарплата Куприянова выросла в три раза: с 4,2 тыс. р. до 12 тыс. р. в год (для сравнения, оклад генерал-майора в 1913 г. составлял около 5 тыс. руб.).
В Вичуге Куприянов женился. Его жена – Надежда Ивановна Куприянова (р. 1882, с. Вичуга), дочь Иоанна Остроумова, священника Николаевской церкви с. Вичуги, в первом браке за Геннадием Александровичем Разореновым (1871-1908), вичугским фабрикантом.
Возможно, именно жена стала тем слабым местом, через которое ОГПУ склонило Куприянова к «правильным» показаниям на процессе Промпартии.
В советское время.
В конце 1918 г., с началом разрухи, Куприянов уехал на родину к братьям (отец умер в 1916 г.), там работал с 1919 г. техническим инспектором Михайловского и Скопинского уездов Рязанской губернии. С конца 1922 г. работал инженером в правлении Иваново-Вознесенского треста, затем заведующим производственным отделом Тверского треста, а с мая 1924 г., по настойчивому предложению В.П. Ногина, поступил в текстильный директорат Цугпрома ВСНХ в качестве директора хлопчатобумажной промышленности. С 1926 г. заведующий производственным отделением Главтекстиля. В 1928 г. Куприянов занял должность заведующего производственным отделом Всероссийского текстильного синдиката, в ведении которого находилось 8 трестов (это 75-80% всей хлопчатобумажной промышленности). С 1929 г. – технический директор «Оргтекстиля» ВСНХ (эта структура занималась совершенствованием техники и организации производства текстильной промышленности).
Арест, процесс и приговор.
10 марта 1930 г. был арестован и обвинён во «вредительстве».
Что интересно, вплоть до сентября 1930 г. во время допросов Куприянова никакой Промышленной партии ещё не существовало. Она возникла только после ареста профессора-теплотехника Рамзина в августе 1930 г., который, видимо, под диктовку ОГПУ и сочинил всю структуру Промышленной партии и её контакты с иностранцами... Как известно, Рамзин не только, в конце концов, был помилован, но и получил Сталинскую премию в 1946 г. Но это не спасло его от нерукопожатности и в обвинении в провокаторстве...
И если выходец из семьи учителей Рамзин оговорил немало людей, некоторые из которых были расстреляны, то выходец из крестьянской семьи Куприянов поступил хитрее.
Вспоминается история из 18 века. После неожиданной смерти юного Петра II, заправлявший тогда Верховный тайный совет решил призвать на царство Анну Иоанновну, но ограничив её власть законодательно, т.н. «Кондициями». Реальным идеологом «Кондиций» был Василий Лукич Долгоруков, блестящий дипломат в царствование Петра Великого, который хорошо знал как устроена конституционная монархия. Но когда Анна Иоанновна решила окончательно расправиться с Долгоруковым, то тот во время допросов, чтобы отвести от себя часть вины, показал, что «Кондиции» составил князь Дмитрий Михайлович Голицын, к тому времени уже умерший. Так до сих пор Голицын и считается главным идеологом "верховников".
Так и Куприянов в своих показаниях указывал на Измаила Лопатина, бывшего своего начальника, т.е. бывшего директора правления коноваловской фирмы, как главного организатора «вредительства» в текстильной отрасли.
Куприянов говорил: «Я считаю, что вредительские организации по текстильной промышленности, в том числе и по хлопчатобумажной промышленности, уже начали существовать с 1919 г., т.-е. с момента, национализации промышленности. Они были организованы Лопатиным. В то время еще не было объединения фабрикантов за границей, — не было «Торгпрома», но Лопатин имел сношения с заграницей. Он имел сношения с Коноваловым, с Рябушинским — сначала он имел эти сношения через германские круги, а потом через французские и английские».
Итак, Лопатин — главный вредитель. Но Измаил Лопатин умер в 1927 г. Поди проверь!
Любопытен ещё один момент из показаний Куприянова: «Я не буду скрывать, что все знали, что Лопатин настроен контрреволюционно, что он не сторонник советской власти, и это было тоже известно партийным работникам, на его похоронах они это выдвигали как достоинство, что несмотря на то, что он настроен контрреволюционно, а все-таки он давал хорошие советы. Это было официальное заявление. Он пользовался, надо сказать, и в ВСНХ, и в Госплане, где он тоже одно время занимался, пользовался большим авторитетом по текстильной промышленности».
И вот это признание, скорее всего, ближе к истине. Т.е. Лопатин не любил советскую власть, но как «спец» работал хорошо.
Куприянов был приговорён к 10 годам лишения свободы с конфискацией всего имущества, на следующий день ВЦИК смягчил приговор до 8 лет заключения.
Как известно, после процесса было создано специальное КБ, т.н. «шарашка», в которой работал профессор Рамзин и другие теплотехники. С инженерами из текстильной отрасли поступили проще. Так, профессор Фёдоров был направлен инженером на фабрику в Иваново-Вознесенск. А Куприянов, по некоторым данным, — инженером на фабрику в Шую.
Большой террор 1937 г. Куприянов не пережил. После предъявления новых обвинений, он был расстрелян в Иваново 13 ноября 1937 г.