Ректор IT-университета о том, чего добился за 10 лет, что дальше и изменила ли что-то спецоперация
«Мы и дальше будем поддерживать уровень международного университета, который решает задачи не только импортозамещения, но и мировых проблем», — так определяет стратегический курс развития Университета Иннополис, которому сегодня исполняется 10 лет, его ректор Александр Тормасов. В ходе интернет-конференции с читателями «БИЗНЕС Online» речь шла о достижениях проекта «Иннополис», о вкладе университета в IT-индустрию Татарстана и России, о будущем IT-отрасли и ее влиянии на всю экономику.
«Мы изначально строили вуз, не похожий на другие»
— Александр Геннадьевич, Университету Иннополис исполняется 10 лет. Что удалось сделать за это время, а чего не удалось, хотя планировалось?
— Я не стал бы говорить, что чего-то не удалось. События в мире всегда развиваются слишком быстро, и эти перемены требуют молниеносного реагирования в управлении и адаптации целей и задач под изменяющуюся реальность. Вот этим мы постоянно занимаемся.
Можно просто сказать, что есть на сегодняшний день. Мы выпустили тысячу специалистов, сейчас обучаем 1 086 человек из 40 стран. Мы не начинали с большого количества учащихся именно потому, что при резком масштабировании проекта невозможно обеспечить качество образования. Сейчас подходим к плановым цифрам. За эти 10 лет мы получили 103 606 заявок на участие в грантовом конкурсе на обучение в нашем вузе. В 2021 году по итогам мониторинга по качеству приема в вузы мы занимали первое место в России по среднему баллу ЕГЭ зачисленных на платное место.
С 2014 года в учрежденной нами международной олимпиаде Innopolis Open приняли участие 61,7 тысячи школьников из 51 страны. Нами проведено пять национальных этапов World Robot Olympiad, также европейская олимпиада для юниоров по информатике (EJOI) и азиатско-тихоокеанская олимпиада (APIO). Совместно с КФУ проведена всероссийская олимпиада школьников по информатике. Университет курирует подготовку сборной Татарстана для участия во всероссийской олимпиаде по информатике, и в 2022 году она стала второй в общем зачете олимпиады.
Мы единственные в России, кто проводит двухнедельную летнюю школу для всех первокурсников за три недели до старта семестра — так называемый InnoBootсamp, которая подтягивает уровень знаний по английскому языку, информатике и другим предметам.
На 1 086 студентов в Университете работает более 50 студенческих клубов — спортивных, художественных и прочих. С 2021 года организован клуб выпускников Университета, проводятся ежегодные вечера встречи выпускников, в рамках которых мы учредили премию для выдающихся выпускников и лидеров сообщества IU Alumni Award.
Все перечисленное можно отнести к достижениям.
— Чем вы принципиально отличаетесь от других вузов?
— Мы изначально строили вуз, не похожий на другие. Университет Иннополис сосредоточен на образовании, исследованиях и разработках в области информационных технологий. Здесь нельзя выделить какое-то одно направление как главное, они все связаны. А выделяет нас то, что, несмотря на госаккредитацию, мы не имеем профильного бюджетного финансирования всей образовательной деятельности и зарабатываем себе на жизнь сами. Для этого мы тесно сотрудничаем с индустрией и выполняем коммерческие и грантовые проекты. Сегодня у нас в портфеле более 114 таких проектов, успешно выполненных — 448. С нами работают такие компании, как «Газпром», «Аэрофлот», КАМАЗ, «Норникель», «Россети», «Северсталь» и так далее. Это и есть главный показатель востребованности наших исследований и разработок.
«Стоимость обучения у нас — 800 тысяч рублей в год»
— За что эти компании платят вам деньги?
— За научные разработки и продуктовые решения. Это не благотворительность, а НИОКР. Например, для «Газпрома» по некоторым направлениям мы являемся вторым партнером-разработчиком после НИИ «Газпром».
— Студенты тоже вовлечены в эту работу?
— Зависит от проекта, и они не могут быть полностью задействованы, поскольку заняты учебной деятельностью. Но в качестве учебной работы эти темы даются студентам. Студенты обязаны проходить всевозможные индустриальные практики, в том числе в компаниях-партнерах — в первую очередь у резидентов ОЭЗ «Иннополис», это часть их учебного процесса. Таким образом, наши выпускники получают не просто самое актуальное образование, но и необходимые навыки работы непосредственно в отрасли.
— «В одном из интервью вы говорили, что ваш бюджет состоит из трех практически равных частей — пожертвования IT-индустрии, субсидий и грантов и индустриальные проекты. В какой пропорции формируется бюджет университета сегодня? И насколько бюджет вырос к 10-летию вуза?» (Хайруллин Тимур)
— В 2013 году оборот у нас был порядка 462 миллионов рублей, а в 2021 году — более 5 миллиардов рублей, из которых доходы от проектной и научно-исследовательской деятельности составили более 3,9 миллиарда рублей, от платных образовательных услуг — 17,9 миллиона, спонсорские взносы и субсидии на образовательную деятельность — 382,7 миллиона рублей.
— «У вас не было бюджетных мест. Но в связи с известными событиями российское правительство резко обратило внимание на айтишников и их подготовку. Может, и места бюджетные появились? Вы вообще почувствовали ли заботливое внимание власти к IT?» (Аркадий Суслов)
— С 2020 года в университете есть бюджетные места, правда, их немного. В 2021 году на образовательную деятельность от государства мы получили 18,5 миллиона рублей. В 2022/23 учебном году на бакалавриат мы приняли 52 бюджетника, в магистратуру — 30, в аспирантуру — 6. В прошлом учебном году мест было в 2 раза меньше: 27 — в бакалавриат, 15 — в магистратуру, три — в аспирантуру.
— Сколько стоит годовое обучение одного студента в вашем университете?
— Стоимость обучения у нас — 800 тысяч рублей в год, но абитуриент может выиграть грант, покрывающий до 100 процентов стоимости обучения.
«Мы продолжим обучать на английском языке»
— Айтишников учат во многих вузах, а чем отличаетесь вы от них? В чем уникальность вашего образовательного процесса?
— Для того чтобы быстро стартовать, мы лицензировали программу Университета Карнеги — Меллона. Мы создали несколько программ, лицензировали их, а позже полностью переработали и адаптировали под наши реалии. Мы учим студентов на английском языке, что является исключением. Бакалаврских программ на английском языке в других российских вузах я не знаю, магистерские программы есть, но они сворачиваются по известным причинам. Мы же продолжим обучать на английском языке, поскольку у нас довольно большое количество иностранных студентов из Африки, Латинской Америки и Азии. Международное сотрудничество мы активно продолжаем, за последние полгода подписали пять соглашений с иностранными университетами стран Африки и Азии.
— Российских ребят вы обучаете на английском языке. Нет ли ощущения, что это насос, который выкачивает специалистов из страны?
— Это насос, который закачивает людей к нам. А английский потому, что хотим мы того или нет, но компьютер был изобретен в англосаксонском мире и все основные работы идут на английском языке, включая специализированные учебники. Если мы не хотим быть оторванными от того, что происходит в мире в области компьютерных наук, то человек должен сам уметь читать профильную литературу на английском, особенно те, кто публикует свои статьи в международных научных журналах.
— Кроме английского языка, чем еще вы отличаетесь?
— Наши программы разработаны в тесном партнерстве с IT-индустрией для решения конкретных задач. Мы не запускаем ни одной программы до тех пор, пока не выясним, куда пойдут наши выпускники, сколько им станут платить и чего от них будут ждать. Для этого мы проводим стратегические сессии с IT-компаниями, а студенты в процессе обучения проходят практику. Поэтому мы и готовим кадры так, чтобы нанимателю не пришлось их доучивать на рабочем месте. Кроме того, у нас высокий уровень профессорско-преподавательского состава, и мы движемся в направлении четкого понимания баланса фундаментальных наук и прикладных знаний. Фундаментальная часть нужна для развития карьеры, а прикладная часть должна обеспечить немедленное использование нужных навыков выпускников.
Вместе с этим у нас есть программы дополнительного профессионального образования, которые прошли 48 тысяч человек. Это и курсы CDO для управленцев, и экспресс-курсы по базовым IT-специальностям, и переквалификация методистов и преподавателей, для чего мы создали огромный консорциум в рамках программы «Кадры для цифровой экономики», в который вошло более 700 вузов и ссузов страны.
— На кого вы учите?
— У нас две основные программы бакалавриата: «Информатика и вычислительная техника» и «Анализ данных и искусственный интеллект». Пять программ магистратуры: «Анализ данных и искусственный интеллект», «Технологическое предпринимательство», «Робототехника и компьютерное зрение», «Управление разработкой программного обеспечения» и «Компьютерная безопасность и сети». В аспирантуре две программы: «Теоретические основы информатики» и «Математическое моделирование, численные методы и комплексы программ».
Все эти специальности востребованы нашими партнерами, которых у нас сегодня 297. С этими IT-компании мы работаем по нашим коммерческим, исследовательским или образовательным проектам.
— Ваши выпускники устраиваются на работу в эти компании?
— Для выпускников есть обязательная отработка гранта один или два года, в зависимости от программы обучения.
«У выпускников университета 100-процентное трудоустройство»
— «Где работают выпускники Университета Иннополис? Есть ли невостребованные?» (Илья)
— У выпускников университета 100-процентное трудоустройство в ведущие российские компании: «Сбертех», «Яндекс», Тинькофф, S7, «МегаФон», QIWI, Сбербанк, МТС, ОМП, X5 Retail Group. В 2021 году насчитывалось 47 компаний-резидентов и партнеров, в которых работают выпускники университета, например «Почта России», «Акронис», «Х5 Технологии», Ozon, Ак Барс Банк и другие.
Некоторые из наших выпускников пошли по академическому пути, получив докторскую степень, в том числе в таких местах, как Кембридж. Многие получили очень хорошие должности в ведущих компаниях в качестве инженеров-программистов.
Есть и те, кто еще в процессе учебы решают открыть свои собственные компании. Наши студенты создали 30 довольно успешных стартапов. Среди наиболее заметных историй успеха — Кевин Ханда. Он был зачислен в университет в 2015-м на первый год обучения в бакалавриате и окончил его в 2019-м. С первых дней у него были большие амбиции создать конкурентоспособную компанию, что-то новое и масштабное, что он и сделал, запустив KazanExpress в 2017 году. KazanExpress — компания-резидент Иннополиса, она нанимает в том числе наших выпускников.
— Какой смысл учить иностранцев из Африки и Азии, причем бесплатно или намного дешевле, чем в Европе или США? Они ведь все равно уедут.
— Привлекая иностранных студентов, мы получаем партнеров за рубежом, у нас появляются новые академические связи, международные проекты. Это возможность построить бренд международного уровня, поскольку невозможно занять достойное место в рейтингах, не имея широкого зарубежного представительства.
— Разве международный рейтинг по-прежнему важен, ведь после 24 февраля все изменилось?
— Вопрос не в рейтинге, а в международной известности для привлечения людей в наш университет. Иностранные абитуриенты — это в основном участники олимпиад в своей стране по математике, физике, информатике, робототехнике и другим профильным дисциплинам, которые обладают высоким уровнем, и многие из них пытаются остаться работать в России по направлениям, связанным с IT.
Одна из причин, почему мы работаем на международные рейтинги, — привлечение иностранных преподавателей. Когда выходим на мировой рынок труда, мы ставим некую планку по публикационной активности, по опыту работы. Но если наш университет никто не знает, если мы не будем фигурировать в рейтингах, то никто из топовых преподавателей к нам не придет.
«Мы конкурируем и с Кремниевой Долиной, и с Сингапуром»
— Сколько у вас преподавателей и сколько из них иностранных?
— В прошлом году были 256 преподавателей разного уровня вовлеченности, и, по-моему, больше половины из них —иностранцы. Часть преподавателей — уровня visiting. В этом году научно-педагогический состав представлен такими странами, как Италия, Франция, Швейцария, Северная Македония, Пакистан, Иран и другие.
— По политическим соображениям кто-то из иностранных преподавателей уехал?
— Незначительное сокращение visiting-профессоров объясняется сложностями финансового и логистического характера: раньше было легче и приехать, и деньги перевести. Это касается и иностранных студентов, которые сами оплачивают обучение.
— Иностранных преподавателей вы приглашаете из-за международных рейтингов или потому, что в России нет требуемого уровня?
— Мы ставим планку и говорим: любой человек может принять участие в конкурсе.
— И иностранцы сами заявляются на конкурс?
— Да, сейчас это так, а раньше мы искали и приглашали их «вручную».
— Но из США преподавателей нет?
— В данный момент нет, но раньше были.
— Чтобы иностранцы приехали сюда работать, им надо платить в 2–3 раза больше, чем они зарабатывали бы в Европе?
— Это зависит от конкретных людей, но таких мы не берем. У нас просто нет таких денег.
— Тогда объясните, зачем европейскому профессору приезжать в Россию, тем более не в Москву, а в Иннополис?
— Дело в том, что большинство таких профессоров заботятся о развитии своей академической карьеры, которая приносит им финансовые результаты. А для того чтобы эту карьеру сделать, нужны руки, база, академическая свобода. Поэтому для них очень важно быть там, где есть умные студенты, готовые заниматься интересными темами и публиковаться в научных журналах. Например, за эти годы было сделано 1,5 тысячи публикаций в Scopus. Преподаватели знают, что если они приходят на должность профессора, то в среднем 2 раза в год должны что-то опубликовать. Если это исследования, то они должны разработать проект, который приносит деньги. Если они не приносят ни денег, ни публикаций, то тогда 100 процентов времени они должны обучать студентов. И у иностранных преподавателей есть понимание, каков их карьерный путь, какие есть варианты для развития.
— Разве устоявшиеся европейские вузы не предоставляют им возможности карьеры — в привычной для них среде?
— Там не только устоявшиеся вузы, но и люди, которые годами занимают позиции и не торопятся их освобождать. А у нас возможность создать собственный курс гораздо выше, чем в других местах. У нас ты можешь сделать научное исследование, которое отличается от других. Мы им даем доступ к талантливым научным сотрудникам, к интересным темам и разным возможностям для развития научной карьеры. В Европе и Америке средний контракт преподавателей заключается на 3–5 лет, и последние два года они рассылают резюме. И вот наш университет включился в этот круг вузов, которые эти преподаватели рассматривают для своего трудоустройства. Мы конкурируем и с Кремниевой Долиной, и с Сингапуром.
«Forbes поставил нас на 12-е место в рейтинге 100 лучших вузов России»
— Как вы оцениваете международный бренд Университета Иннополис сегодня? В каких рейтингах вы участвуете?
— Есть много интересных показателей — например, независимый рейтинг U-Multirank Евросоюза, в котором мы попали в 25 лучших из 1,7 тысячи вузов в категории «Совместные международные публикации». В этом списке мы стали единственным российским вузом. В топ вошли университеты, у сотрудников и учащихся которых не менее 75 процентов публикаций в базе Web of Science с иностранными соавторами. Данный критерий показывает степень вовлеченности в мировое научное сообщество.
В прошлом году Forbes поставил нас на 12-е место в рейтинге 100 лучших вузов России. В этом году на бюджетные места средний проходной балл по ЕГЭ у нас был 99,36, в прошлом году — 99,1. Количество заявок из всех уголков мира у нас колебалось от 12 тысяч до 16 тысяч в год, в этом году стало 9 тысяч, но мы существенно сузили «воронку» и нарастили качество приема за счет сфокусированной целевой аудитории.
Студенты Университета Иннополис в этом учебном году получат возможность подать заявку на участие в программе международного обмена и поехать на обучение в течение одного семестра в зарубежный партнерский университет, причем обучение будет проходить на бесплатной основе. Для аспирантов в 2022 году появились новые возможности участия в программе двойного научного руководства с Белградским университетом (Сербия), в рамках которой у аспирантов появится возможность получить двойной диплом.
— Татарстанцев в Университете Иннополис много?
— В этом году, по-моему, процентов под 20, в прошлом году было 10 процентов. Из регионов России Татарстан занимает третье место по количеству заявок к нам, традиционно лидируют Москва и Санкт-Петербург.
— «Учатся ли в Университете Иннополис студенты из малых городов и деревень Татарстана?» (Айдар)
— Честно говоря, при приеме я не выясняю, кто из какой деревни конкретно. Чаще всего те, кто добирается до вершин образования, последние школьные годы занимаются в специализированных интернатах.
— Обучение в вашем университете для многих бесплатное …
— Более того, мы платим высокую стипендию, чтобы студенты не отвлекались от учебы.
— Вы сказали, что некоторым платите стипендию. А за какие заслуги?
— Мы платим большинству, у бакалавров размер стипендии колеблется от 12 тысяч до 36 тысяч рублей в месяц в зависимости от успехов в обучении, у магистров — до 42 тысяч рублей.
«Город Иннополис по налогам уже давно компенсировал вложения в него»
— Если бы успешные выпускники оставались в России, в Татарстане, то было бы понятно…
— Многие остаются. Город Иннополис по налогам уже давно компенсировал вложения в него, хотя в нем проживают всего 6 тысяч человек.
— Одной из причин, почему российские айтишники работают в зарубежных компаниях и уезжают туда, называют то, что здесь им не предлагают интересные проекты и соответствующие зарплаты. Что-то изменилось за последнее время?
— IT — это такой бустер для индустрии, и чем его больше, тем он эффективнее работает. Помните, как раньше в Сбербанке ежемесячно тратили время, стоя в очереди на оплату услуг ЖКХ? Например, в США лет 10 назад было 5,5 миллиона айтишников на все население — вдвое больше, чем у нас. Нам надо бы порядка 3 миллионов, а у нас насчитывалось около 800 тысяч. И при этом считают, что у нас двукратная нехватка, а реально она более чем четырехкратная, просто не созданы рабочие места, которые должны быть для ускорения экономики. Но даже в существующих компаниях нехватка айтишников всегда была и есть до сих пор.
«Миллиона айтишников не хватает, а прибавляют 34 тысячи бюджетных мест»
— Года три назад вице-премьер Дмитрий Чернышенко говорил, что не хватает миллион айтишников.
— Миллион — это тех, для кого есть рабочие места. А если говорить о реальных потребностях экономики, то потребность выше.
— С тех пор вузы отчитались об увеличении бюджетных мест для айтишников.
— В тот год дали плюсом 34 тысячи мест. Вот оцените: миллион айтишников не хватает, а прибавляют 34 тысячи бюджетных мест. Так это не работает.
— А что работает?
— Когда у тебя людей нет, ты их или готовишь сам, как эти 34 тысячи, или ты их берешь из других отраслей экономики, или привозишь из-за рубежа. Специалисты из воздуха не появляются. Есть еще четвертый путь — это повышение производительности труда, но это отдельная тема.
— Может быть, дефицит айтишников снизится после того, как госкорпорации из-за кризиса сократят штат своих IT-подразделений и тысячи специалистов выйдут на рынок? У вас нет ощущения, что рынок перегрет за счет госденег?
— Перегрет или недогрет — это неважно. Проблема в том, что для того, чтобы экономика крутилась быстрее, доля айтишников в ней должна быть в 2 раза больше, чем сейчас.
— Кто это установил?
— Просто видно, когда эти люди начинают вносить свой вклад в экономику, вся экономика начинает существенно ускоряться. Если говорить о стратегической макроэкономической схеме, то не имеет значения, куда конкретно пойдет сокращенный из госкорпорации айтишник. Это имеет отношение только к локальному рынку труда.
— Есть информация, что в скором времени 70 процентов IT-специалистов заменит искусственный интеллект, который сам будет писать программы. Это так?
— Мы собираемся этим заняться. Проблема в том, что потребуется больше программистов, которые будут в состоянии работать с ИИ и оценивать то, что он производит. У нас просто произойдет замена одних специалистов на других, и для всех она пройдет, скорее всего, незаметно, поскольку исчезающие специальности скомпенсируются другими, новыми.
— Какие профессии могут исчезнуть?
— Исчезнет множество рутинных профессий типа кассира, сортировщика мусора и работника склада, а также ряд полукреативных профессий, например журналисты-новостники. В зоне риска иллюстраторы и даже дизайнеры. Также исчезнут водители грузовиков. Уже вышло постановление, разрешающее движение беспилотных грузовых автомобилей по трассе «Нева», создана инфраструктура, чтобы гонять робогрузовики между Москвой и Санкт-Петербургом. По-видимому, беспилотные грузовые перевозки будут со временем расширяться, а надобность в водителях — снижаться. Но все это произойдет медленно, в связи с безопасностью и ответственностью.
— Мы не заметили, как такси перешли на платформу и таксопарки исчезли… Через какое время к нам приедет искусственный интеллект, а не таксист?
— В Иннополисе уже четыре года работает беспилотное такси. Что касается страны в целом, то ситуация сложнее, поскольку все упирается в законы и в этические вопросы: кто виноват в случае аварии. Лет 5–7 назад те компании, которые работали сфере автоматизированного движения, выяснили, что в ближайшее время они не могут коммерциализировать данную тему по двум причинам: первая — надежность текущей алгоритмики, связанной с движением беспилотных систем, не достигает уровня универсальности; вторая — юридическая проработка виновности в ДТП при беспилотном вождении за 10 лет так и не продвинулась.
— Еще говорят, что исчезнут такие профессии, как юристы, бухгалтеры, врачи-диагносты…
— Юрист юристу рознь. Может быть, программа заменит юриста для составления каких-то отчетов. Но даже для внесения поправок требуется человек. Возможно, что-то улучшится для бухгалтерии. Было бы глупо для индивидуального предпринимателя нанимать бухгалтера, поэтому, возможно, в этой области произойдет продвижение в сторону автоматизации. Но я не специалист в области экономики, могу только судить о том, что происходит. Я вхожу в национальную комиссию по этике искусственного интеллекта, и мы там обсуждаем разные сложные случаи, которые должны определить отношение к тому, правильно ли используется искусственный интеллект с точки зрения людей.
— Как вы относитесь к социальному рейтингу в Китае, который определяет искусственный интеллект?
— Любые непонятные и непривычные нам явления мы склонны населять какими-то «зелеными человечками». Сегодня в качестве непонятного явления фигурирует искусственный интеллект и связанная с ним алгоритмика. Поэтому мы начинаем обсуждать, хорошо или плохо по отношению к тем «человечкам», которые якобы населяют искусственный интеллект, говоря, что они из вредности будут что-нибудь делать. Это алгоритм, и он не обладает этикой. Только человек может интерпретировать результат его работы. Этот социальный рейтинг упрется в тот же самый вопрос нашей интерпретации. Общества бывают разными, в одних какие-то нормы поведения приемлемы, в других — нет. Социальный рейтинг можно было сделать без всякого искусственного интеллекта, просто компьютер все ускоряет. Компьютерная реализация этого рейтинга позволяет внедрять его более эффективно. А как относиться к социальному рейтингу — чисто общественно-социальный вопрос.
— И тем не менее компании принимают этические кодексы искусственного интеллекта.
— Да, и мы участвуем в этом процессе.
— Уже определено, что искусственный интеллект может регулировать в жизни человека?
— Он сам по себе ничего не регулирует. Регулируют законы. Например, вход в здание ограничен не потому, что его регулирует вахтер, а по той причине, что есть определенные указания. Искусственный интеллект — это «вахтер», но никак не закон.
«Для ГИБДД Татарстана мы спроектировали цифрового экзаменатора»
— Вернемся к Университету Иннополис. Какой вклад в экономику вы внесли, какие проекты реализовали?
— Мы выполнили 448 коммерческих и грантовых проектов совместно с компаниями «Газпром», «Аэрофлот», «КАМАЗ», «Норникель», «Россети», «РусГидро», «Северсталь» и другими. 114 находится на этапе реализации.
Например, в 2018 году на базе университета в рамках НТИ официально открылся центр технологий компонентов робототехники и мехатроники. В мае 2019 года специалисты центра вместе с членами консорциума презентовали дорожную карту развития робототехники и сенсорики в России до 2024 года. Приведу примеры, которые понятны всем и которые реально используются. Специалисты центра компетенций НТИ разработали продукт HLOIA. С его помощью хирурги могут рассмотреть органы человека в 3D через очки смешанной реальности, оценить риски и исключить ошибки во время операции. Модель органа создается на основе данных МРТ, сохраняется все в облачном хранилище, а потом с помощью нашего ПО загружается на очки смешанной реальности. Первыми цифровую операционную использовали во время операций в урологии и онкологии в клиниках России: Университетская клиника урологии МГМСУ имени Евдокимова, отделения урологии № 2 ПСПбГМУ имени Павлова и МКНЦ имени Логинова. В феврале 2020 года разработку опробовали во время лапароскопической операции на поджелудочной железе.
В Университете Иннополис разработали систему «Телеагроном» для оперативного мониторинга диагностики и прогнозирования развития болезней сельскохозяйственных культур. Ежегодно «Телеагроном» обслуживает 3,6 миллиона гектаров пашни в Татарстане и 1,1 миллиона гектаров — в Мордовии. Внедрение технологии точного земледелия применяется на территории Татарстана, Кировской и Волгоградской областей. Ключевым результатом работы сервисов в 2022 году стала экономия минеральных удобрений на 30–70 литров баковой смеси на каждый гектар пашни.
Специалисты лаборатории беспилотных технологий центра компетенций НТИ разработали посадочную платформу для беспилотных летательных аппаратов. Это комплекс со взлетно-посадочной платформой и дроном, который сам, без оператора, по заданному расписанию проводит мониторинг территорий. Разработку можно применять для фото- и видеоконтроля сельскохозяйственных угодий, строительных и промышленных объектов, охраняемых территорий и для наблюдения за территориями, где могут быть оползни. Дронопорт работает при температурах от минус 20 до плюс 50, в темное время суток. А за счет крутой системы управления дрон при порывистом ветре 10 метров в секунду приземляется с точностью до 10 сантиметров. Данный проект вошел в топ-25 лучших проектов премии «Технологический прорыв — 2021».
Специалисты лаборатории беспилотных технологий нашего университета стали победителями в номинации «Технологический прорыв в области решений для наземного транспорта и транспортной логистики». «Технологический прорыв — 2021» — специальная премия форума Nobel Vision. Open Innovation 2.0. — вручена лидерам проектов, ученым, разработчикам продуктов за значительный вклад в развитие отечественного технологического бизнеса и значимые достижения в технологическом развитии страны по итогам 2021 года.
Это пример того, как оцениваются результаты нашей работы. Как я уже сказал, сегодня у нас выполняется 114 проектов и 448 уже выполнены. Например, для «Аэрофлота» мы сэкономили полчаса во время заправки самолетов, что в итоге может дать большой экономический эффект.
Для ГИБДД Татарстана мы спроектировали цифрового экзаменатора: ставим камеру в машину, в которой принимается экзамен, и она сама оценивает поведение человека, фиксирует все ошибки, и все это без участия инспектора. Если не ошибаюсь, такими камерами должны были оборудовать 600 машин. Здесь исключается человеческий фактор при экзаменах и высвобождаются сотрудники ГИБДД для работы на дорогах.
— «Сегодня востребованы высокотехнологичные протезы для раненых. У вас есть конкретные наработки, которые можно пустить в производство?» (Минуллин)
— Ассистент нашей Лаборатории робототехники Валерия Скворцова разработала научный прототип робота для реабилитации кистей рук после инсульта. Робот спроектирован по принципу параллельного сферического манипулятора. И хотя проект еще не завершен, там уже есть на что посмотреть.
«Да, возможности открываются, но есть ли у нас силы, чтобы их использовать?»
— «Западные санкции заблокировали поставки оборудования и технологий, в том числе для IT-отрасли. Насколько это критично для нас?» (Айгуль)
— Любое ограничение рынка — это минус. Российский рынок — это менее двух процентов мирового рынка. Проблема в том, что когда ты создаешь какой-то стартап, который может работать на весь мир, ты сразу увеличиваешь рынок в 50 раз. Например, чем отличается Mercedes от «Жигулей»? Тем, что у «Жигулей» рынок сбыта существенно меньше. Чем хорошая машина отличается от плохой? Тем, что у нее каждая ручка удобнее. А почему? Потому что компания может себе позволить посадить двух инженеров на два года улучшать качество конкретной ручки. А стоит это, допустим, 2 миллиона. И таких улучшений у хорошей машины сотни. Когда компания продает свою продукцию на весь мир, она может себе позволить такие затраты на улучшение качества.
То же самое с программным продуктом. Базовый функционал ты можешь сделать, но вопрос — в доведении его до высокого качества, а это упирается в размер рынка. Почему сегодня все концерны слились, делают общие платформы? Для доведения платформы до такого состояния, чтобы она годилась всем, и продавать ее в массовом количестве, компенсируя свои затраты на разработку.
Все это относится и к российским разработкам. В каждой программе есть база и есть доведение ее до удобства, отшлифовка мельчайших деталей. А когда у вас рынок в 50 раз меньше мирового, то очевидно, что доведение до мелких деталей будет довольно ограничено. И тогда нужно или найти дешевую рабочую силу, или сделать лучше. Сегодня дешевых программистов в России нет, они стоят столько же, сколько в Европе. Сделать лучше, работать эффективнее можно, если у вас умные программисты. Но это частично, а в целом довольно сложно.
— Может, закрыть наш рынок для монополистов, например для Microsoft, тем самым дав возможность проявить себя российским программистам?
— И тогда у нас будет куча недоделок в каждой программе! Да, возможности открываются, но есть ли у нас силы, чтобы их использовать? Это как в фильме «Кин-дза-дза!»: давайте гравицапу сделаем, она всем нужна… Но вот так пока не выходит.
— У России есть ли вообще какой-то программный продукт, который известен во всем мире?
— Игра в танчики, в которую играет полмира. Родом она из Беларуси, но и в России разработчики сидели.
— А более серьезный продукт есть?
— Продукты Касперского, «Яндекса», Parallels, разные компании в сфере необанкинга. Да и многие мировые компании имели research-центр в России. Например, тот же Intel имел такой центр в Новгороде, который производил библиотеки высокоскоростной математической работы, которыми пользуется весь мир. Это пример того, что разделение труда присутствовало и наше участие было много где. В последние годы был большой сектор экономики — скрытый оффшорный девелопмент, когда люди работали на иностранные компании. Но кривые схемы дают сбой в производительности, в отличие от прямых. Возможности появляются, но есть куча проблем, связанных с их реализацией.
«Менять концепцию мы не собираемся»
— В феврале этого года кардинально поменялся политический и макроэкономический ландшафт. Как считаете, в этих условиях идеология существования Иннополиса должна как-то трансформироваться?
— В 2012 году, когда все только начиналось, я сказал, что мы собираемся специализироваться на тех вещах, которые не представлены или плохо представлены в России. Причем тогда речи об импортозамещении еще не шло. Мы так и продолжаем делать. Одной из тем передовой инженерной школы, грант на создание которой мы выиграли в этом году, является создание технологии будущего — системы автогенерации кода с использованием искусственного интеллекта, которая значительно повысит производительность труда и снизит затраты компаний на разработку программных продуктов. Это та задача, которая уже не имеет отношения к импортозамещению, потому что таких программ в мире еще не придумано. Мы должны решать задачу мировой сложности первыми. И в этом отношении я не вижу существенных переделок или кардинальных изменений, особенно с учетом того, что мы раскрутили и запустили процесс приема и создали бренд, который позволяет нам и сейчас привлекать иностранных преподавателей и сотрудничать с иностранными вузами. Менять концепцию мы не собираемся.
— Речь скорее не об Университете Иннополис, а о городе Иннополисе.
— Это город высоких технологий, который занимается высокими технологиями. А высокие технологии после февраля по сути своей никак не изменились. У нас только увеличился спрос на местожительство. Сегодня развитие города ограничивается исключительно свободными квадратными метрами жилья.
— Проблема с жильем по-прежнему сохраняется?
— Есть некоторые сложности, но сейчас строится квартал Ю-1, и это будет шаг дальше. Там часть жилья будет арендной, часть предлагается для покупки. Сегодня айтишникам дают льготную ипотеку, и многие готовы жилье купить. Мы своим студентам за отличную сдачу сессии выдавали сертификат на 100 тысяч рублей, который можно использовать как покрытие для ипотеки. Один студент таким образом получил сертификатов на 800 тысяч рублей.
Уже факт, что рост города связан с увеличением числа наших партнеров. И еще один факт — в том, что налоги, собранные с территории города, уже компенсировали средства, вложенные в его создание. Все это свидетельствует об успехе проекта уже сейчас, а нам всего ничего.
— Когда создавали Иннополис, подразумевалось, что будут приходить компании и становиться резидентами ОЭЗ.
— Единственное, чем Иннополис отличается от других мест в России, — это наличием местных льгот, но они минимальные. Изначально было понятно, что, скорее всего, айтишные льготы усилиями того же Николая Никифорова, который стоит за созданием Иннополиса, будут распространены на всех. И они были распространены, поэтому эта привлекательность в Иннополисе пропала. Но осталось два других важных для привлечения фактора: первый — новое место с хорошей продуманной инфраструктурой и интересными людьми, второй фактор — наличие университета, который является интеллектуальным сердцем города и источником необходимых кадров.
— Зачем компании или специалисту из Москвы и Петербурга ехать в Иннополис?
— А зачем люди поехали из Нью-Йорка в какую-то Калифорнию в 50–60-е годы? Новые вызовы, новые возможности и другое качество жизни — сравните зарплаты и стоимость жизни в Москве и в Иннополисе, соотношение может быть не в пользу столицы. Плюс здесь все рядом, а это значит, что больше времени остается на семью и увлечения. Многие выбирают Иннополис именно поэтому.
— Кремниевая Долина началась с оборонных заказов и больших денег.
— Там был Стэнфордский университет и другие. И люди не знали об этих заказах. Кроме того, деньги пошли в очень узкие специфические области, а люди-то туда приехали работать далеко не в этих специфических областях.
— Может быть, айтишники любят передвижение и новые места?
— Многие люди, с которыми я беседовал в Иннополисе, считают, что они нашли место, где их устраивает и культура, и среда обитания, и сервисы, и возможности, которые здесь есть.
«Есть место, которое в Москве тяжело найти, — это место, где нет людей»
— Но в Иннополисе некуда пойти в свободное время…
— Вот я приехал сюда из Москвы, где любая поездка в один конец занимает в среднем 1,5 часа, поэтому для меня не составляет проблем доехать до Казани, где есть все учреждения культуры. И очень многие точно так же относятся к этому. К тому же в Иннополисе тоже уже появляются сервисы, например рестораны, кинотеатр и досуговый центр, крупные супермаркеты, есть прачечные, парикмахерские и прочее. Есть гостевые дома, скоро завершится строительство роботизированной гостиницы прямо рядом с университетом. Кроме того, неподалеку есть место, которое в Москве тяжело найти, — это место, где нет людей. Я отдыхаю, когда сижу на берегу реки в районе Медведково.
Многие едут к нам, например из Сибири. В Москву они ехать не хотят, потому что там жизнь дорогая. Причин много, почему сюда люди едут. Но главная — это благоприятная среда, которую мы создали при помощи университета и города. Качество жизни многое определяет. И, разумеется, интересные темы для работы и исследований.
— Николай Никифоров в интервью нашей газете говорил, что его мечта — чтобы в Иннополисе через определенное время проживал чуть ли не миллион.
— Здесь появятся 100–200 тысяч жителей, но дело в том, что мы живем здесь и сейчас, а не в будущем.
«Многие считают, что у нас всегда все хуже, а на самом деле мы довольно сильно впереди»
— «Как вы оцениваете состояние перевода экономики на цифровые рельсы в России? Что-то реальное сделано или одно пустозвонство?» (Имамов Фарид)
— Я уже приводил пример Сбербанка — вот вам типичный случай цифровизации. Сегодня очень большое количество внедрений и работ, связанных с использованием цифровых технологий, в том числе и в производстве. Во многих местах пытаются делать цифровые двойники, и появляются новые направления использования искусственного интеллекта для оптимизации. Например, стартап нашего выпускника KazanExpress, который, я думаю, на 80 процентов айтишный проект. Это пример эффективной цифровизации. Раньше у нас такого не было, только «Почта России». Или, например, портал «Госуслуги» — хороший пример цифровизации государственных сервисов. Такого нигде нет. Понятно, что всегда есть пространство для того, чтобы можно было сделать больше, лучше и эффективнее.
Кстати, качество мобильной связи в США гораздо хуже нашего, при этом дороже. А качество банковских приложений в подметки не годится даже средним российским банкам, не говоря уж о Сбере и Тинькофф. Там очень многие вещи нужно делать только личным визитом в офис. Мы недооцениваем и уровень обеспеченности широкополосным интернетом в России. Многие считают, что у нас всегда все хуже, а на самом деле по ряду направлений мы довольно сильно впереди или по крайней мере не позади западных стран.
— «Уже дважды состоялся форум Kazan Digital Week 2022. Какое участие в нем принимает Университет Иннополис? Оцените практическую полезность данного мероприятия». (Зуев Роман)
— Мы начали работать с этим проектом, когда он еще был форумом интеллектуальных транспортных систем под руководством Рифката Нургалиевича Минниханова. Второй форум оказался довольно большим, и мы участвовали практически во всех 9 его направлениях. У нас там располагался стенд, мы проводили круглый стол по интеллектуальным транспортным системам — по средствам искусственного интеллекта внутри. Об успешности и нужности этого форума говорят цифры. Насколько я помню, там собрались 17,5 тысячи участников, из них 13 тысяч участвовали очно. Также проводилась конференция по системному программированию, в которой я выступил модератором. Интерес у людей был. Даже издан сборник научных работ, в который вошло 130 статей. Мне кажется, это довольно успешный опыт.
Вопрос заметности в мире данного направления довольно существенный, и мы должны представлять свой результат так, как сейчас это принято и понятно в мире. В других странах, где проводят аналогичные мероприятия, не встает вопрос о том, нужно это или нет. Потому что те государства, которые сегодня не занимаются проектами в области того же искусственного интеллекта, обречены на вторичную сущность по своему состоянию.
— Вы сказали, что рынок России в сфере IT составляет всего 2 процента от мирового. Значит ли это, что не приходится ждать каких-то прорывных достижений, потому что просто денег нет?
— Если сделать то, что нужно каждому человеку, случится взрывной рост и на 140 миллионах населения.
— Айтишники — это, пожалуй, единственная категория специалистов, которые работают на западные компании и живут за рубежом. Это так и будет продолжаться? Им когда-то предоставят в России интересную и денежную работу?
— Это сложный вопрос, потому что существуют различные факторы, которые заставляют людей и уезжать, и приезжать.
— Из ваших знакомых многие уехали?
— Некоторые IT-компании, с которыми я работал в Москве, эвакуировались полностью за один день чартерным рейсом.
— И каков масштаб этих компаний — 100, тысяча человек?
— Порядка тысячи человек.
— Из Иннополиса уехали?
— Мы не заметили какого-либо оттока специалистов.
— Почему в Иннополисе большинство осталось?
— По-видимому, место проживания, работа и зарплата их устраивают.
— Как вы считаете, айтишникам сегодня комфортно живется в России, учитывая предоставляемые им льготы?
— Все в мире относительно. Относительно других направлений — весьма может быть.
Университет Иннополис обучает даже неуспевающих школьников
— На базе Университета Иннополис создается одна из трех татарстанских передовых инженерных школ, причем у вас самый широкий круг технологических партнеров, которые выразили готовность привлечь 2,3 миллиарда рублей инвестиций. На каком этапе создание ПИШ, какие задачи ей предстоит решать, какие маркеры будут сигнализировать о ее эффективности?
— Передовая инженерная школа Университета Иннополис создана в июле 2022 года, она состоит из двух частей — образовательной и проектной. Круг технологических партнеров действительно достаточно широк, объясняется это тем, что перед ними стоит большой круг задач, который нужно быстро реализовать. У них относительно простые проекты, но их очень много.
К 2030 году в рамках реализации программы Передовой инженерной школы планируется обучить более 13,8 тысячи человек, трудоустроить 1,3 тысячи в передовых высокотехнологичных компаниях, разработать и внедрить 12 программ высшего и дополнительного профессионального образования для ускоренной подготовки высококвалифицированных IТ-кадров, создать четыре современные IТ-лаборатории.
И, как я уже сказал, мы вместе с индустриальными партнерами работаем над созданием системы автогенерации кода с использованием искусственного интеллекта для повышения производительности труда. Это один из способов решения проблемы нехватки программистов, который позволит создавать простые программы с помощью средств искусственного интеллекта и снизит затраты на их разработку. А попутно мы еще поучаствуем в решении некоторых актуальных задач, например, связанных с собственными репозиториями кода и оценки качества кода. Кроме того, по каждому из наших партнеров — «Газпрому», «Ростелекому», «Газпромнефти», VK, Ак Барс Банку, МТС — есть отдельное направление работы, связанное с образовательным проектом.
— Сколько человек работает по проектам ПИШ?
— 450, но количество постоянно меняется. Мы университет аккредитовали как IT-компанию, у нас есть 8 представительств во всех 8 федеральных округах РФ.
— В 2019 году вы создали опорный образовательный центр — площадку для повышения квалификации преподавателей и методистов высшего и среднего профессионального образования. Сколько уже обучили? Как в целом оцениваете уровень цифровой зрелости профессорско-преподавательского состава российских вузов?
— В 2020 году мы создали опорный образовательный центр и единый методологический центр, в которых в целом должны обучить 80 тысяч человек, из них 50 тысяч — это преподаватели вузов, которые не специализируются на IT, а 30 тысяч — это айтишные преподаватели, у которых мы должны повысить уровень владения цифровыми навыками. На данный момент обучение завершили уже более 34 тысяч преподавателей вузов и учреждений среднего профессионального образования России, это более 10 тысяч преподавателей IТ-специальностей и более 20 тысяч преподавателей приоритетных отраслей экономики. Для этого мы создали крупнейший образовательный консорциум в стране, в котором уже состоит 400 вузов и 350 учреждений СПО. По итогам защит выпускных работ уровень цифровой зрелости можно оценить как высокий.
Кроме того, года два назад мы обучали цифровизации муниципальных чиновников на их собственных проектах: 144 часа, несколько модулей. Всего в рамках программы «Кадры для цифровой экономики» мы обучили порядка 48 тысяч человек.
— Насколько чиновники обучаемы в сфере цифровых технологий?
— Мы помогали им брать проблемы территории, описывать их в виде проекта и искать решения с помощью IT-возможностей. Я сам присутствовал на защите. Они рассказывали о конкретных кейсах, которые они хотели бы реализовать. Они уже понимали, из каких компонентов проект должен быть сложен, где их взять и почему одни данные у них есть, а других нет и как получить их в обозримом будущем. Это люди уровня главы и заместителей главы муниципалитетов.
— Еще очень многое зависит от школьных учителей информатики. Вы им повышаете квалификацию?
— Университет является оператором федерального проекта по предоставлению бесплатного доступа к цифровому контенту для школ и учреждений среднего профессионального образования. Проект реализован в формате онлайн-каталога «Цифровой образовательный контент», объединившего на одной площадке материалы ведущих российских образовательных платформ, в рамках федерального проекта «Кадры для цифровой экономики» национальной программы «Цифровая экономика РФ». Благодаря проекту любой педагог, школьник и студент СПО страны может получить абсолютно бесплатный доступ к верифицированным учебным курсам ведущих образовательных IT-компаний. Изначально весь контент был ориентирован на репетиторство или на продвинутых школьников. А здесь ситуация такая, что учитель может порекомендовать неуспевающему ученику пройти курс, чтобы получить положительную оценку. И он бесплатно его проходит.
На сегодня мы уже подключили 18 тысячи школ. На текущий учебный год в проект заявлено более 1,7 тысячи курсов от 25 образовательных сервисов. Чтобы получить доступ к курсам, необходимо зарегистрироваться на сайте educont.ru.
Школьное образование — это не наша тема, но проект — пример того, как мы можем повлиять на 18 тысяч школ из 45 тысяч школ России. В целом 2,2 миллиона человек воспользовались платформой educont.ru и получили доступ к контенту, это 1,9 миллиона школьников и 306 тысяч педагогов. И это не только информатика, а вся школьная программа. При этом подтягивается уровень знаний неуспевающих, а не продвинутых учащихся.
Планы на следующие 10 лет
— Университет прожил свою первую десятилетку. Что планируете еще на 10 лет вперед?
— Хотим попасть в топ-100 мировых рейтингов по компьютерным наукам и в топ-10 европейских вузов по коммерциализации интеллектуальной деятельности на одного научно-педагогического работника.
Планируем получить статус центра технологического превосходства и ведущего российского разработчика программного обеспечения. У нас должно быть более 70 уникальных программных решений, зарегистрированных как производство. Планируем создать пять новых технологических центров: центр иммерсивных технологий и развития метавселенной, центр исследования Web3, центр автоматизации искусственного интеллекта и фабрик данных, центр разработки суперприложений, центр облачных платформ и экосистем. А также хотим создать международный центр прорывных технологий в медицине и реабилитации. Это перспективные направления, и мы хотим в них участвовать.
Мы планируем создать три спинофф-компании или совместных предприятий в сотрудничестве с лидерами рынка. В планах — создать собственный центр аналитики и исследований в области фундаментальной науки и прорывных технологий. В ближайшее время создадим инновационный центр компетенций индустрии 4.0 — это цифровые фабрики, мелкосерийное производство электроники. Создадим E-Learning — пилотный кампус в рамках технологий метавселенной. Конечно, эта тема пока до конца не разработана, но во многих умах сидит, и есть основание думать, что технология обучения в искусственно созданных средах будет иметь перспективу. Кроме того, планируем ежегодно проводить три международных и три федеральных мероприятия по таким темам, как IT, трансфер технологий, наука и технологическое предпринимательство.
Все это мы сегодня обсуждаем как направления развития наших идей в следующие 10 лет. И мы не собираемся менять принцип, не станем переформатироваться. И дальше будем поддерживать уровень международного университета, который решает задачи не только импортозамещения, но и мировых проблем.
— У вас был целевой показатель — 5 тысяч студентов, тысяча выпускников ежегодно. Это входит в план на следующие 10 лет?
— Да, мы стремимся к этим показателям. Строим три корпуса кампуса на следующую тысячу человек. Но для нас самое важное — сохранить качество образования при масштабировании. Без этого условия мы даже и не думаем расти.
— Вы и на прошлом интервью говорили, что строители не успевают за темпами развития университета…
— Да, и сегодня сдерживающий фактор развития не только университета, но и Иннополиса в целом — это отсутствие мест, куда можно поселить сотрудников. На новые проекты нам нужно набрать людей, а сажать их уже некуда. Потребность в площадях большая, и она свидетельствует об успехе развития проекта в целом и университета в частности как ключевой точки проекта.
— Какими студентами и выпускниками вы гордитесь больше всего?
— Да много кем, например, в университете работает наш выпускник Евгений Бобров, он руководит образовательной частью и проектом ЦОК (цифровой образовательный контент — прим. ред.).
— Десятилетие планируете пышно отпраздновать?
— Отметим в кругу коллег. Прежде всего подведем итоги деятельности вуза за все прошедшие годы на заседании наблюдательного совета университета. Наградим профессоров и лучших сотрудников, проведем командообразующие мероприятия. К слову, в эти же дни мы открываем очередной DID — крупнейший в России форум, посвященный цифровой трансформации в образовании, бизнесе и госуправлении. Так что работы у нас очень много, и, честно скажу, особо не до развлечений.
— Александр Геннадьевич, спасибо за интересный и обстоятельный разговор. С первой круглой датой вас! Успехов и удачи!
Татьяна Завалишина, Рашид Галямов, Ксения Соколова
Видео: Евгений Жура
