Баба Маня словно дожидалась, пока отец вернется из очередной командировки, ушла тихо, с ясной улыбкой на губах, в ночь под Рождество. Говорят, только людям с чистыми душами даровано счастье так легко покинуть мир.
Начало истории здесь
Пашка хвостиком ходил за отцом, которому с лихвой хватило суеты в эти дни:
- Папка, а Тоська сказала, что баба Маня улетела туда, где мама, это правда?
- Да, брат!
- Почему она меня с собой не взяла?! Я тоже туда хочу! - кричал Пашка, размазывая по щекам дорожки слез.
- Э, нет, - кривился отец, левый глаз его дергался нервным тиком, - всему свое время!
Теперь мальчику приходилось засыпать самостоятельно, отец жил в реальном мире и совершенно не умел рассказывать сказки. Вместе с бабой Маней ушли в небытие и простоватый петух, и хитрая лиса, и храбрый котик спаситель.
- Несет меня лиса за синие леса, за быстрые реки, за крутые горы, - скороговоркой шептал Пашка, водя пальчиком по узорам ковра под богатырский храп отца…
Однажды вечером Пашка заметил, что отец везет его из сада совсем в другую сторону, не через широкую площадь, мимо белого Ильича с протянутой рукой, а сворачивает на мост с резными перилами, к собору, туда, где длинными рядами тянулись одноэтажные домики, совершенно непохожие друг на друга.
- Папка, пап, мы не туда едем! - закричал малыш, активно махая руками и едва не выпадая из санок.
- Туда, брат! Теперь наш дом там! - коротко ответил отец.
Толкнув высокую калитку, он провез Пашку по аккуратно выметенной дорожке мимо заснеженных кустов к небольшому домику. Дверь распахнулась, дохнув на них гостеприимным теплом и вкусным запахом пирогов. На пороге, наскоро вытирая руки о передник, их встречала чуть полноватая молодая женщина, которая явно была знакома с отцом:
- Ну что ты возишься, Ваня?! Совсем мальчишку заморозишь! Заходите скорее! Да ноги не забудь себе обмести!
В прихожей она попыталась снять с Пашки баб Манин пушистый платок, повязанный крест-накрест поверх теплой черной шубейки, но малыш диковато забился в угол и букой зыркал оттуда:
- Нет! Не трогай меня! Мы с папкой домой поедем!
- Хорошо!
Женщина скрестила руки на груди и молча разглядывала мальчика.
Наконец отец вошел в прихожую, где сразу стало тесновато, положил Пашке руку на плечо и слегка сжал:
- Ну-ка, брат, успокойся! Никуда мы не поедем. Мы дома. Это Люба, моя жена, твоя новая мама. Давай-ка раздеваться!
- Я домой хочууу, - по-комариному тоненько заскулил Пашка.
- Ты мне это брось! - сердито сказал отец, по-деловому быстро раздевая сына, - Люба хорошая, тебе здесь понравится!
В большой светлой комнате Пашку усадили за стол, поставили перед ним тарелку с дымящейся пюрешкой, в которой плавилось золотистой лужицей масло, сбоку лежала горячая котлета. Пашка в жизни не ел таких вкусных котлет! Баба Маня готовила сытно, но просто.
После чашки чая с пирогом, откинувшись к спинке дивана, мальчишка соловелыми глазами наконец начал осматривать комнату. Вдоль длинной стены до потолка тянулись полки, которые были забиты всевозможными книгами.Тут были и разномастные корешки отдельных детских книжек, и стройные ряды серьезных собраний сочинений. Никогда еще Пашка не видел столько книг!
У окна раскрытая швейная машинка, в корзинке на низеньком журнальном столике - цветные клубки со спицами. На большом приемнике, покрытом кружевной салфеткой сидела нарядная барышня-кукла.
- Книги можешь брать, какие захочешь, - строго сказала Люба, - а вот к машинке даже близко не подходи, это детям не игрушка!
Глаза Пашки начали медленно слипаться, он крепко заснул прямо здесь на диване, даже не раздевшись…
Всего через несколько дней отец уехал в очередную командировку. Он и так задержался в городе из-за похорон бабы Мани. Пашка стоял у замерзшего окна, наблюдая, как Люба в наспех накинутом пальтишке провожает его до калитки. Вот, наконец, он повернулся в сторону дома и прощальным жестом поднял руку. Пашка изо всех сил затряс ручонкой…
Люба оказалась не такой страшной. Утром она отвозила сонного Пашку в сад, вечером забирала. Иногда читала ему интересные сказки в книжках с яркими картинками, иногда ставила тоненькие пластинки на проигрывателе. Особенно Пашке нравилось слушать сказку “Голубой щенок”, все песенки оттуда он вскоре уже знал наизусть.
А однажды обнаружил на столе толстый альбом с большим набором разноцветных карандашей. Сколько счастья было в глазах Пашки, когда он увидел эти несметные сокровища!
- Спасибо, Люба! - шептал малыш, порывисто обнимая женщину за ноги. Люба молча гладила его по голове.
Отец приезжал на несколько дней, привозил подарки, деньги и снова пропадал на просторах страны. Через месяц Пашка так пообвыкся в маленьком домике, что начал выходить на улицу гулять. Вместе с местными мальчишками они лихо катились на санках вниз по склону к реке.
Однажды санки опрокинулись, и Пашка неловко упал на руку. Резкая боль пронзила иглой. Ручка повисла плетью. Малыш не помнил, как добрался до дома.
- Мама! Мамочка! - прокричал он, ввалившись в прихожую, весь залепленный снегом. Увидел выскочившую на крики растерянную Любу и заревел в голос.
В приемном покое Люба баюкала его на руках, и тихонько приговаривала:
- Несет меня лиса за синие леса, за быстрые реки, за крутые горы…
Где уж она услышала Пашкину любимую сказку, кто знает, может сам он шептал во сне, только так становилось легче, не так больно. Малыш прижимался к своей маме, обнимал ее здоровой ручкой за спину и думал, что больше никогда не будет один...