О нюансах восточного вектора, о ситуации в Азиатско-Тихоокеанском регионе, дипломатических преимуществах России, экономических и культурных связях, и о многом другом в интервью ИА PrimaMedia с профессором Андреем Карнеевым, руководителем школы востоковедения Факультета мировой экономики и мировой политики НИУ Высшей школы экономики.
Интервьюер: Антон Ефимов
— Вы же, надеюсь, не будете спрашивать у меня, когда Китай нападёт на Россию? — говорит Андрей Ниязович перед началом интервью.
— Ну, вообще в планах не было.
— Это у меня дежурная шутка. Раньше приглашают на телевидение, и в итоге всё сводится к этому — когда Китай нападёт на Россию? Правда, сейчас спрашивать перестали. В 2022-ом году у нас есть о чём поговорить.
— Прежде чем перейдём к основному блоку вопросов, касающихся того, а как вообще действующей власти вести себя на восточном направлении, хочется немного разобраться в ситуации. "Восточный вектор" — это же процесс глобальный. Весь мир туда смотрит и давно там работает. А нас подхлестнули санкции?
— Что касается "поворота на восток" — сейчас такая фраза проскальзывает часто в заголовках, статьях — то у нас на Факультете мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ этим вопросом занимаются уже больше десяти лет. Даже лет пятнадцать. Проблематика "поворота на восток", или как вы сказали "восточный вектор" — это никак не связано с нынешними событиями. Этот процесс возник ещё в 20-ом веке. Было много попыток оживить наш Дальний Восток, сделать так, чтобы мы в большей степени присутствовали в динамично развивающемся регионе АТР, или как сейчас говорят — "ИТР" (Индийско-Тихоокеанский регион).
— То есть, санкционная история лишь подхлестнула Россию?
— Да, это не изначальный стимул, а второстепенный. Было необходимо усилить работу со странами АТР.
Если брать нынешний год в контексте конфликта с коллективным Западом, то наш разворот касается активизации всех наших старых международных связей. И в Африке — Египет, например — и в Латинской Америке, которые точно Западу не друзья.
То есть, речь не только об АТР. Все эти регионы представляют для России огромный интерес.
— И получится? Активизировать эти связи.
— Это вопрос выживания России. Если раньше можно было и туда, и сюда, то теперь в контексте конфликта с Западом, нужно наращивать наше взаимодействие в экономической, политической, культурной сферах со странами, находящимися за пределами коллективного Запада. А с другой стороны этот процесс совпал с подъёмом Азии, стран, которые сейчас играют заметную роль. И шли они к этому давно, тут конфликт на Украине не при чём. И разные эксперты по-разному эти процессы трактуют. Некоторые утверждают, что 21-й век будет веком Азии, эти социумы проделали уже большой путь, они нарастили экономическую мощь и будут в мировой политике играть заметную роль, по крайней мере она уже не будет снижаться.
Полностью перестроиться на Восток, АТР не получится
— Вы сказали о Дальнем Востоке. Мы видим, что внутри России тоже происходит поворот на Восток, учтивая и все программы развития, и всю размножившуюся вокруг этого бюрократию. И есть такое технократическое представление, что ДФО как раз и должен обслуживать "восточный вектор" России. Но, наверное, не всё так просто, как звучит?
— Поворот на восток — это для нас сложно, потому что основные ресурсы нашей экономики, политики, культура — в европейской части. И традиционно всё-таки доминируют города европейской части России. Поэтому полностью перестроиться на Восток, АТР не получится, мы не можем просто взять и все города перенести в восточную часть страны.
Не нужно впадать в крайность и полагать, что вот сейчас мы объявим разворот на Восток и все проблемы решатся. Понятно, что на востоке тоже нужно уметь работать: торговать, выстраивать многоуровневые связи. США, Канада тоже входят в АТР. И нужно понимать, что на азиатские страны Запад оказывает давление, чтобы они меньше сотрудничали с Россией.