Начало.
Часть 15.
Ирину разбудил звонок среди ночи, на табло телефона она увидела номер двоюродной сестры — дочки тети Светы. Ирина спросонья ответила:
- Ирин, с больницы звонили, спроси у мамы, она согласна на вскрытие? - задала вопрос Людмила, - давай скорее, они ждут ответ.
Ирина прошлёпала до спальни родителей:
- Мам, там из больницы звонят, спрашивают, согласны ты на вскрытие или нет? - Ирина и сама не понимала значение этих слов.
- Нет, - пробормотала Настасья и повернулась на другой бок.
Проснулась Ирина от плача матери, она испугано вышла на кухню, там сидела мама и Татьяна Викторовна, заведующая школой, которая жила в двух домах от Алексеевых.
- Ирин, папка наш умер, - еле смогла проговорить Настасья от удушающих слёз.
- Я вам соболезную, - сказала Татьяна Викторовна, которой явно было не приятно сообщать такую новость.
У Ирины была истерика, она долго и навзрыд плакала, она не хотела верить в недавно услышанные слова, хотелось снова уснуть и проснуться от будильника, чтобы собираться в школу. «Не может этого быть! Не может! Мы же только вчера его видели! Я не верю! Не верю!» - одни и те же слова проносили в голове Ирины. Когда она смогла немного усвоиться, она вдруг подумала о том, а какого же сейчас матери! Иринка бросилась к матери, Настасья лежала в кровати и не моргая смотрела в потолок.
- Мам, ну как же так? А? Ну скажи, что это не правда, А? Ну не может этого быть... - снова крупные слезы текли по щекам Ирины.
- Правда... Дочка, правда, - Настасья старалась держаться, - нужно что-то делать... Нужно сообщить детям... нужно забрать тело домой, договориться с местом на кладбище... что там еще нужно-то, - Настасья ведь и сама потеряла мать в четырнадцать лет и они вдвоем с папой занимались похоронами, но сейчас она уже и вспомнить не могла, - Давай ты сообщи брату и сестре, а я схожу до соседей, может дядя Сережа чем поможет.
Ирина смотрела на маму и ей казалось, как будто мать совсем не понимает, что произошло, а может это было и правильно — сначала сделать всё что необходимо, а потом оплакивать любимого человека. Ирина набрала номер сестры, которая долго не отвечала, но с пятого раза Римма всё таки взяла трубку:
- Чего звоните в такую рань? - недовольно буркнула она.
- Рим... папа наш умер... - только сейчас Ирина поняла, что говорить это в слух еще больнее, чем думать об этом.
- Что...- судя по голосу, Римма сразу проснулась, - скоро буду...
Ирина слышала плач сестры, но ей нужно еще сообщить брату... Брат! Только вчера Толик сказал, что сегодня он должен купить телефон и он сам позвонит с нового номера, поэтому вчера Ирина выкинула листочек с Костиным номером. Ирина накинула куртку и бросилась к баку с мусором — хорошо, что вчера был сильный ветер и Ирина не стала жечь мусор — номер должен быть где-то там. Покопавшись в мусоре, Ирина нашла заветную бумажку, она набрала номер, но не решалась нажать на вызов — снова сказать о смерти папы было сложно. Ирина спряталась за сараем, чтобы не видела мать, прикурила сигарету, несколько раз выдохнула и нажала на кнопку.
- Алло... - сразу же ответил бодрый голос.
- Костя, здравствуй... это сестра Толика, скажи, пожалуйста, он рядом? - голос Ирины дрожал.
- Только вышел на смену... что-то срочно?
- Да.
- Попробую догнать...
В трубке послышался шум от бегущих шагов парня, а потом и голос: «Толян, сестра звонит, говорит срочно».
- Слушаю.
- Толь, папа умер, - долгое ожидание снова выбило Ирину из колеи.
- Принял, - только и смог сказать Толик и нажал на отбой.
Дома появлялись люди, Ирина даже не могла сосредоточиться на ком-то или на чем-то, хотя позже она поняла, что пока не привезли тело, было проще переживать потерю. А теперь отец лежал посреди зала в гробу, обитом красным бархатом. Такой красивый и как будто живой, но холодный. Дома были занавешены все зеркала, а отопление отключено — было холодно, по дому ходили в валенках, а приходящие люди не разувались. Ирина надела поверх своих двух кофт папину флисовую рубашку, казалось его тепло согревает.
Казалось, что три дня пролетели быстро, все сидели поочередно у изголовья гроба, бедная Настасья совсем не отходила от мужа — она уже не ревела в голос как когда Михаила только привезли, а тихонько всхлипывала, гладя любимые руки. Сколько было сделано зря, а сколько еще не сделано и не сказано.
На похоронах было много народу, собрались все родные братья и сестра Михаила со своими семьями, и родные со стороны Настасьи, односельчане, коллеги и руководство колхоза, и просто знакомые. Все соболезновали Настасье и детям, предлагали помощь.
После похорон и поминок, которые устраивали в колхозной столовой, вернулись в, казалось одинокий и пустой, дом. С Алексеевыми домой пришел отец Настасьи — как же он убивался! Как он жалел свою младшенькую дочку, свою Настасьюшку! Он даже остался ночевать и прожил почти неделю, но ушел к дочке Светлане — не мог смотреть на убитую горем дочь, и убивался сам от того, что ничем не мог помочь.
Для всех настали обычные дни, Толик уехал на работу — завод даже по такому поводу дал всего три дня отгула, Римма тоже уехала — она сейчас находилась в интернатуре и не могла пропускать много практики.
Остались Настасья с Ириной одни. Ирина не ходила в школу неделю, хотя накануне ей выделили главную роль на утренник — роль Снегурочки, о которой она грезила, наверное, все школьные годы. Но сейчас ей было наплевать, наплевать на всё что её окружало. Ей было так обидно и часто по ночам она обращалась к богу: «Ну за что, а? За что? Почему мы? А?», и если сначала это были вопросы с мольбой об ответе, то потом вопросы начали задаваться в голове с ненавистью и злостью. Ирина начала ненавидеть детей, у которых были оба родителя, считая это не справедливым.
Глава семьи, любимый и любящий муж и отец умер в декабре 2005 года в возрасте 46ти лет.