Опыт участия (даже косвенного) в вооруженном конфликте, как правило, всегда идет армии на пользу. Ведь даже при довоенных гениальных планах и успешно проводимых учениях практические боевые действия могут привести к самым неожиданным результатам.
Приведу хороший и многим известный пример: в 1914 году все «великие державы» полагали, что новая война закончится через год или даже через несколько месяцев. В результате, ни одна армия не оказалась полностью готова к многолетнему противостоянию, всем странам пришлось в авральном режиме переводить экономику «на военные рельсы».
Но иногда участие в относительно локальном конфликте может привести к неожиданным результатам: к повороту «военной доктрины» не в ту сторону. Именно это произошло с Советским Союзом в период Гражданской войны в Испании 1936 — 1939 годов. Принятые на основе того опыта решения в какой-то мере стали причиной неудач Красной Армии в 1941 году. Почему так вышло?
В тридцатые годы советская «танковая доктрина» постоянно колебалась между двумя направлениями:
1) Участие танков в поддержке пехоты.
2) Самостоятельные действия в рамках концепции «глубокой операции».
И весь предвоенный период советская танковая концепция, грубо говоря, «металась туда-сюда», в РККА не могли решить, какое направление перспективнее.
Как известно, несколько тысяч советских военных специалистов приняли участие в Гражданской войне в Испании 1936 — 1939 годов. Результаты оказались самыми неожиданными.
«...новые средства борьбы не могут изменить природы современного боя и операции, и сокрушительные удары на всю глубину не имеют надежды на осуществление; ни о каких новых формах глубокой, сокрушительной операции не приходится говорить... Возвращение к испытанным, но столь же бесперспективным методам прорывов 1918 года нашло после войны в Испании всё большее признание...» (с) Г. С. Иссерсон. Новые формы борьбы.
И действительно, немалая часть Гражданской войны в Испании характеризовалась позиционными боями, особенно это было заметно в 1937 — 1938 годы. Правда, отсутствие «блицкригов» во многом диктовалось слабым насыщением бронетехникой армий и республиканцев, и франкистов. А в небольшом количестве, безусловно, танки не являлись «чудо-оружием».
Тем более, что у националистов Франко были, в основном, танкетки (итальянские или немецкий Pz.Kpfw. I, который явно погоды не делал, со своей противопульной броней и пулеметами). СССР отправил республиканцам около 347, в основном — Т-26 и БТ-5. Короче, тоже «не фонтан». Это привело к «стабилизации фронта». И к ослаблению позиций концепции «глубоких операций» в Советском Союзе.
«Мне кажется, сам термин «танк дальнего действия» надо было бы упразднить, танки, какие бы они ни были, пускать одни глубоко в тыл, на 15 — 20 километров нельзя, ибо они будут уничтожены, они останутся там без горючего и без огнеприпасов и не всегда смогут выйти, а, встретив десяток противотанковых пушек и взорванные мосты спереди и сзади, будут расстреляны...» (с) Р. Я. Малиновский, доклад на основе опыта боев в Испании, 1938 год. / М. Ю. Мухин. Влияние опыта вооруженных действий второй половины 1930-х годов на организацию и концепции применения советских войск. Военно-исторический журнал, 2020 год.
К чему же привел подобный опыт (надо заметить, что тут ещё сказался и опыт Польского похода РККА)? А к тому, что бронетанковые войска в СССР решили использовать для взаимодействия с пехотой, а не для «самостоятельного действия». И в 1938 — 1939 годы так и делали: в 1939 году были расформированы танковые корпуса. Теперь самым крупным бронетанковым соединением должна была стать моторизованная дивизия.
Однако, в 1940 году «случилась» Французская кампания вермахта... и руководство РККА вновь бросилось создавать механизированные корпуса, оценив важность концепции «глубокой наступательной операции». Причем эти корпуса должны были быть мощнее предыдущих. И на все эти организационные кульбиты накладывался быстрый рост РККА с нехваткой командиров. Исследователь М. Ю. Мухин делает такой вывод:
«Таким образом, за 1938 — 1941 годы общий вектор развития советских бронетанковых войск дважды менялся на противоположный, в результате чего к лету 1941 года советские бронетанковые войска подошли не в лучшем состоянии. Штаты соединений были несбалансированы, материальной части не хватало, командные кадры явно не успели освоить методы управления механизированными соединениями...» (с) М. Ю. Мухин. Упомянутый источник.
При этом, такое «метание» было следствием не «тридцать седьмого года» и не «коммунистической идеологии», о чем до сих пор так любят говорить. Просто боевой опыт РККА был крайне противоречивым, основывался, в основном, на локальных конфликтах с разными «вводными данными» и в разных регионах. А на это накладывалась информация о немецких успехах в Европе. И исторические примеры Первой мировой и Гражданской (которые тоже противоречили друг другу). Вот вам и одна из причин «лета сорок первого», без всяких заговоров и «нежелания воевать за Сталина».
Ещё один историк, А. В. Исаев, полагает, что немцам удалось создать свой «меч-кладенец» — танковую дивизию (в оперативном отношении — танковую группу, позднее преобразованную в танковую армию). Которую вермахт успешно «практически испытал» несколько раз, усовершенствовав её организацию.
«Советские механизированные корпуса, несмотря на ряд важных шагов по реорганизации танковых войск РККА, существенно отставали по балансировке компонентов механизированного соединения, были перегружены танками, недогружены пехотой и уступали по возможностям артиллерийского удара...» (с) А. В. Исаев. Антисуворов. Десять мифов Второй мировой.
Увы, но в Красной Армии к 1941 году этого не произошло. В том числе — по причине совсем иного «боевого опыта» и противоречивых, порой поспешных выводов...
С вами вел беседу Темный историк, подписывайтесь на канал, ставьте лайки, смотрите старые публикации (это очень важно для меня, правда) и вступайте в мое сообщество в соцсети Вконтакте, смотрите видео на моем You Tube канале. Читайте также другие мои каналы на Дзене:
О фильмах, мультиках и книгах: Темный критик.
О политоте, новостях, общественных проблемах: Темный политик.