Откровенный разговор с Лидией Ивановой о ее великом муже Валентине Иванове и их семье.
Валентин Иванов — символ «Торпедо». 14 лет в основном составе, 11 из которых — с капитанской повязкой (с 21 года!), 24 сезона — в роли главного тренера. С «Торпедо», далеко не самой влиятельной командой страны, Иванов дважды выиграл чемпионат СССР как игрок и еще раз — как главный тренер, а команда Виктора Маслова, сделавшая золотой дубль в 1960-м, считается одной из самых эстетских в истории советского футбола. И удалось это капитану Иванову без равновеликого партнера Эдуарда Стрельцова, уже два года находившегося в местах лишения свободы. Их игровое содружество, так рано и трагически разрушившееся, — одна из главных историй отечественного футбола. А спустя много лет Стрельцов вернется, они объединятся — и в первый же сезон выиграют для автозаводцев еще один чемпионат...
Иванов со сборной СССР — олимпийский чемпион 1956-го и победитель Кубка Европы 1960-го. Кроме того, он лучший снайпер ЧМ-1962 (с четырьмя голами разделил титул с Гарринчей, Вава и еще тремя футболистами) и капитан серебряной сборной на ЧЕ-1964.
Великого футболиста, получившего «Рубиновый орден» УЕФА, не стало в ноября 2011 года. Его вдова — Лидия Гавриловна, двукратная олимпийская чемпионка 1956 года по спортивной гимнастике. На обратном пути из Мельбурна, где и она, и Иванов взяли золото Олимпиады, и сошлись их судьбы. Семья Ивановых считается образцовой в советском спорте, они прожили вместе более полувека.
Осенью 2020 года Лидия Гавриловна дала пронзительное интервью обозревателю «СЭ» Игорю Рабинеру. Приводим один из интересных отрывков.
— Стрельцов говорил: «Мы с Кузьмой как будто родились, чтобы вместе сыграть в футбол». Ваш муж думал так же?
— А как же! Сколько раз Валя мне говорил: «Я бегу с мячом и знаю: отдам куда-то пас — и там будет Эдик. И наоборот». Так они друг друга чувствовали. Спиной. Мне врезался в память один момент, когда Стрельцов уже вернулся из заключения.
— Расскажите же скорее.
— Однажды был матч на «Динамо», но Эдика еще не допускали до игр. Он сидел среди зрителей, а один корреспондент, который мне все это потом и рассказал, был рядом и смотрел на него. «Торпедо» с Валей выигрывало, его болельщики ликовали. А Эдик сидел очень сдержанно, даже мрачновато. Журналист говорил: «Я не понимал, в чем дело».
— Наверное, думал: «Почему я не там?» И, может, невольно завидовал — что вполне понятно, когда человеку не дают своим делом заниматься.
— Нет! В какой-то момент он произнес фразу, которая объяснила все. После очередного эпизода покачал головой: «Нет, не понимают они Кузьму». Он смотрел на поле и анализировал игру, от которой был столько лет отлучен. И все сразу увидел.
— А потом они снова объединились и в первый же сезон вместе выиграли чемпионат СССР... К Стрельцову и другим грустным темам еще успеем вернуться. А пока расскажите, как на Олимпиаде в Мельбурне с Валентином познакомились.
— Момент знакомства у нас был чуть раньше, в Ташкенте. Гимнасты были там на сборе, почти три месяца торчали. Наша спортивная наука предполагала, что климат Узбекистана приближен к климату Австралии, в чем она сильно ошибалась. И на пути в Мельбурн на три дня там остановилась футбольная сборная. Самолет был не слишком мощный, «Ту-104», и нужно было сделать пересадку. Из Ташкента они летели в Дели, а вслед за тем — в Мельбурн. И мы потом так же.
В санатории, где мы жили и куда распределили приезжих, на улице был открытый кинотеатр. И мы стояли с Полиной Астаховой без копейки денег в надежде как-то раздобыть билет. Ждали непонятно чего. Там и познакомились с ребятами-футболистами — Мишей Огоньковым и Володей Рыжкиным. Они нас в кино и провели, купили билетики по две копейки — у нас даже их не было.
А потом там же, в Ташкенте, был огромный спортивный праздник на стадионе «Пахтакор». Проводы на Олимпиаду. Там сосредоточилось много сборных СССР по разным видам спорта. Мы смотрели показательные выступления, которые завершались каким-то футболом. Но сборники были на трибунах. Рядом со мной сидела Галя Шамрай, чемпионка Игр 1952 года, жена спартаковца Анатолия Ильина (будущего автора золотого гола Олимпиады. — Прим. И.Р.). Она толкнула через ряд впереди сидящего парня, он повернулся. Говорит: «Валь, хочешь познакомлю тебя с девочкой?» А я сидела с косичками, с бантиками, была самой молодой в этой команде — 19 лет. Толкнула Галку в плечо: «Ты чего делаешь?» Мы тогда только представились: Лида — Валя. И разлетелись.
— Встретились уже олимпийскими чемпионами на теплоходе «Грузия», который почти три недели вез всю сборную СССР из Австралии во Владивосток?
— Нет, раньше. Еще до начала Игр. Валя еще не играл, жесткий график не начал действовать. Тогда в Олимпийской деревне было две территории — женская и мужская. Между ними — ограда, колючая проволока, солдаты с автоматами. К нам не то что посторонний — тренер не имел права зайти!
А все развлекательные места находились на мужской территории, и туда у нас доступ был. Интерклубы, кафе-мороженое. И танцы. Вдруг Валя меня приглашает танцевать. Помню, что он правильно слушал музыку. Обратила внимание, что танцует нормально, в такт мелодии, медведь ему на ухо не наступил.
Но наутро досталось обоим — мы потом увиделись и отчитались друг перед другом. Тренеры увидели эти танцы и начали: «Ты сюда приехала сосредотачиваться на подготовке!» Не то чтобы что-то серьезное — просто потрясли за косички и все. А Валя рассказывал: был у них начальник команды Мошкаркин, и на построении утром он сказал, если переводить на приличный язык: «Иванов, шаг вперед! Ты что здесь тратишь энергию на разную ерунду?! Ты должен с силами собраться!»
Зато уже возвращались, высоко подняв головы, в хорошем настроении. И футболисты выиграли, и мы. При этом гимнастов поселили в шикарных каютах, а футболистов — почему-то в трюме. В самом низу корабля. Все удивились — футбол же, элитный вид спорта. Но, видимо, решили, что их много, столько кают не найти, а разделять нельзя.
Впереди было двадцать дней интереснейшей жизни. Вадим Синявский каждое утро объявлял: сегодня день рождения у того-то. И мы все хулиганили. Нам дали по триста так называемых бон, которые можно было тратить. Только Иванов и другие футболисты у нас их отняли, сказали: «Мы вам конфетки и так будем приносить». А сами тратили их на более серьезные вещи.
— Догадываюсь, на какие.
— Там и так каждый день на стол в ресторане ставили по бутылке вина на нос! Вообще это было незабываемое путешествие, которое стало хрестоматийным. Валя с Эдиком летели в Мельбурн даже не мастерами спорта — это звание давали за попадание в тройку призеров чемпионата СССР, а «Торпедо» с ними только начинало подниматься. А обратно плыли уже заслуженными!
Когда спрашивают, где мы с Валей друг друга так поняли, почувствовали, ответ ясен — как раз там, на «Грузии». Двадцать суток на корабле, а потом еще восемь — поездом от Владивостока до Москвы. Никогда в обычной жизни нельзя обеспечить такую каждодневную встречу со своей симпатией. А тут — 24 часа рядом! Ограниченная аудитория, шикарная обстановка, два бассейна, рестораны, океан вокруг. Мы каждый день болтали без умолку. Узнали друг друга от и до.
Смеялись до упаду, когда проходили экватор, и на корабле был праздник Нептуна — и так называемое крещение. Под комментарий Синявского. Футболисты были в пиджаках и галстуках на голую шею. Борцы и штангисты размешали в ведрах мел, малярными щетками обмазывали ею каждую очередную «жертву», брали за руки — за ноги и швыряли ее в бассейн. Баскетболисту Круминьшу, за два метра ростом, пришлось сложиться, как перочинный ножик, чтобы в бассейн два на два-двадцать попасть. Полбассейна было на палубе!
А потом сели в поезд. Стоя в коридоре купейного вагона, просмотрели всю нашу огромную Россию. От Владивостока, нулевого столба, где мы фотографировались, до Москвы. Поезд останавливался не только на станциях, но и на полустанках — на полторы-две минуты. И везде — толпы народу. Люди хотели нас увидеть, пощупать. А мы — в летних макинтошах, легких пальто, а на улице конец декабря — начало января!
Нам передавали гостинцы, конфеты, торты и даже новогоднюю елку. Мы три раза в поезде встречали Новый год. Отъезжали — по дальневосточному времени, в пути — по сибирскому и московскому. В первом вагоне ехали футболисты, во втором был ресторан, в третьем — мы. Когда приезжаем куда-то, все кричат: «Покажите Яшина!»
На одной станции стоит дед. Борода — до колен. Седая-седая, а по краям — сосульки. Опять кричат, зовут футболистов. Мой тренер по гимнастике говорит: «Вот, держите футболистку, она вам сейчас приведет всех». Наши знали, что я с ребятами дружу, и стали так меня называть. Я с этим дедом поговорила. Он сказал, что отшагал пятьсот верст, чтобы увидеть Яшина. Представляете эту огромную любовь? Тогда еще не было так широко распространено телевидение. Никто ничего не видел — только слушали Синявского. И шли через леса, по снегу, ради минуты счастья.
А когда мы вернулись в Москву и вышли на Комсомольскую площадь... Она еще не была изрезана разными переходами, как сегодня. Просторная, необъятных размеров. Нас поразило, что она была черная. Потому что зима, все одеты в темное. Народищу — полным-полно, метра свободного не найти. Мы прибыли на вокзал после месячного путешествия из Австралии — и видим вот такое. Мы были горды, и народ за нас горд. Такое не забывается никогда.
— Не при вас на пароходе Никита Симонян пытался Стрельцову свою золотую олимпийскую медаль отдать?
— Не при мне, но я эту историю знаю. Потому что Эдик играл все матчи, но на финал поставили Никиту Павловича, а медалей было всего одиннадцать. Стрельцова не поставили, потому что Валя не мог играть, травмирован был. Это еще раз подчеркивает, что их двоих воспринимали как единое целое.
Оба в той ситуации повели себя очень порядочно. Симонян — что предложил, Стрельцов — что не взял. Эдик нормальный парень был, добряк! И правильно он ответил Никите Павловичу, что у него еще вся жизнь спортивная впереди и он свое еще выиграет. Не мог же он знать, что с ним будет. Но реакция у него была очень искренняя и честная.