Моему сыну Вовке сейчас 12 лет. Я с радостью наблюдаю, что он стал обычным ребенком. Ну, может, более подвижным, чем его ровесники. А прежде он иногда меня пугал...
У него были странные способности. Он рос очень активным. Слишком, я бы сказала. Он всегда был таким неугомонным, таким шебутным, что я не представляла, как он будет учиться в школе.
Его было настолько много, что иногда мне хотелось, чтобы он исчез хоть на минутку. Наверное, тогда меня оглушила бы тишина. Моя мама называет его «крапчатый суслик» — это крошечный зверек, который ни минуты не остается в одном положении. Не знаю. Я бы сказала, что это стихийное бедствие.
А ведь родился Вовка тихим, спокойным... Он почти не плакал. До года я редко слышала его голос. Зато он ежесекундно вертелся и размахивал крошечными ручками, возмущенно кряхтел, если мы пытались ограничить его движения. Едва он научился ползать, как мы с мамой совсем потеряли покой: вся квартира стала его пространством.
Всюду, куда он мог приползти, начинались военные действия: все падало, разбивалось, проливалось и даже загоралось... Нельзя было оставить его ни на минуту. Постоянному бардаку в нашей квартире подивился бы самый отъявленный вор, ищущий искусно припрятанные бриллианты.
Все, что было ниже наших с мамой колен, было под угрозой. Ведро с водой, книги в шкафу, обувь в передней... Помню, Вовка добрался однажды даже до банки с мукой — мама оставила ее на табуретке, замесив тесто. Входим, а на кухне все будто покрыто снегом. И сам Вовка с мучным сугробом на голове. Хохочет, заливается...
Когда мы приходили на детскую площадку, мамаши срочно забирали других детей и уходили в другую песочницу. Вовка не был драчуном или задирой, нет. Просто он своим примером заражал других.
И все начинали беситься, как обезьяньи детеныши в клетке. Кто палку грызет, кто в луже сидит, кто ест песочные пирожки... А в центре всего мой сын, командующий всем этим безобразием.
В общем, другие матери всегда старались обходить нас стороной. И я их не виню. Вовка рос без отца. Мы с его папашей разошлись, едва малыш родился. Собственно, он и не хотел на мне жениться.
Просто пришлось под нажимом родителей, желавших соблюсти приличия. Когда я объявила, что я в положении, мать перепугалась и поднажала на «виновника».
Я сразу сказала:
«Он мне не нужен!»
Но мама была непреклонна:
«Распишетесь, попробуете, не получится — разведетесь».
Но в глазах людей у ребенка будет отец. Пусть и непутевый. Кстати, его родители, узнав про мое положение, тоже настаивали на свадьбе. Его мать даже приезжала ко мне, уговаривала «сделать все по- людски». И я согласилась.
Как и следовало ожидать, прожили мы недолго, год примерно. Даже меньше того... Он забрал из роддома сына, но ночевать в тот день уже поехал к родителям. И с тех пор ребенком мало интересовался...
Но у Вовки любви хватало. Мы с мамой обожали его. Да и свекровь баловала. И мой старший брат много с ним возился, восполняя мужское влияние... Но больше всех малыш любил мою маму, причем с рождения.
Буквально с нескольких недель от роду ее узнавал, улыбался ей, как никому другому, и даже как-то становился спокойнее в ее руках. Мама тоже во внуке души не чаяла.
И без раздумий работу бросила, чтобы нянчиться с ним. А я благодаря ей спокойно смогла окончить институт и делала карьеру. Вовка к маме моей привязан сильнее, чем ко мне, и это нормально.
Когда мы стали жить отдельно, он первое время ужасно скучал по ней. Очень ждал всегда. Стоило ей войти, он сразу забирался к ней на колени и нежно гладил ее руку, перебирая каждый пальчик.
— Совсем как твой отец, — вздохнула она однажды украдкой, когда внук отошел от нее. — Он так же перебирал мои пальцы...
— Да? — с сомнением спросила я. — Я почти его не помню. Так ты считаешь, что он похож на деда?
— Один в один... Смотрю я на него и словно вижу твоего отца, — умилялась мама, смахивая слезу. — Ну копия... Такой же взгляд с хитрецой, манера хмуриться, чуть насмешливая улыбка, такие же непослушные волосы... И эта вечная беготня. Точно моторчик внутри. Отец таким же был...
Мой отец — вечная мамина боль. Его не стало на пожаре, когда мне было 7 лет, а брату 10. Он ушел из жизни, как настоящий герой, спасая товарища. Он был пожарным. И больше мать не выходила замуж. Она вырастила нас в почитании отца, но вот помнила я его плохо...
Иногда Вовка ошарашивал нас загадочными фразами. То есть я их не понимала, а мать реагировала странно. То вдруг плакать начнет — еле мы ее успокоим. То всплеснет руками и выбежит из комнаты... То кинется к Вовке обниматься, того гляди задушит в крепких объятьях. Ну, например, он говорит однажды:
«Я так скучал по тебе, Дуся»
Никогда никто ее так, кроме покойного отца не называл. Мать мою вообще-то зовут Лидия, а Дуся от Лидуся. Я смутно помню это из своего детства. Ясное дело Вовка этого знать не мог. Или в другой раз, Вовка ей сказал:
«А помнишь, мы с тобой рыбу ловили? Ты такого карпа вытащила!»
И Вовка убежал играть, как ни в чем, бывало. А мы с мамой рты раскрыли и смотрим друг на друга удивленно.
— Что это было мам?
— Я не… не знаю — ответила моя мама дрожащим голосом. — Отец как-то брал меня на рыбалку. Кажется, это было до твоего рождения… И, да я действительно тогда вытащила карпа. Твой отец еще смеялся: «новичкам и неумехам везет…»
Я не скажу даже, что мы так уж часто при нем деда вспоминали. Нет. Так откуда в нем эти знания?! Мистика какая-то. Особенно таинственным был такой случай...
Вовке было 9 лет, когда мы с ним поехали прокатиться на велосипедах и обнаружили в парке щенка... Махонького, едва умевшего вставать на нелепые и большие в сравнении с туловищем лапы... Вовка кинул велик и подбежал к песику.
«Мама! Давай его возьмем, он на Кирика похож!» — сынок уже тискал в руках черно-белый комок. Я растерялась, но, подумав, решила, что подопечный щенок может помочь Вовке стать серьезнее и ответственнее. Да и жаль было животинку, такой милый он был...
— Вовка, а что за Кирик, на которого он похож? — спросила я по дороге домой.
— Ну как... собака была у деда!
— У какого деда? — я напряглась.
— У моего, у какого ж еще?!
— Откуда ты... Как ты узнал? — мне прямо нехорошо стало.
— Просто знаю, — сынок пожал плечами и унесся вперед, осторожно придерживая рюкзак со щенком.
Вечером я спросила у мамы, что она знает о собаке по имени Кирик? Мать ойкнула и закрыла руками лицо. Оказалось, это была их собака в юности, когда они только поженились. Ее потом машина сбила. И отец мой очень переживал. Больше никогда не хотел заводить никого.
У меня от ее рассказа побежали мурашки по спине.
«Что-то не так с моим ребенком!» — мелькнуло в голове. Я стала наблюдать за ним, но он, мне кажется, понял, что я волнуюсь от его «знаний», и стал осторожнее в словах. По крайней мере, мне так показалось. А может, став старше, он просто перестал видеть прошлое?
«Ну и хорошо! — решила я. — Пусть будет обычным мальчиком». Впрочем, может, я напрасно не развивала в нем эту странную способность? Вы как думаете?
Дорогие читатели ставьте лайки, оставляйте свои комментарии и подписывайтесь на мой канал.