В земные страсти вовлеченный,
Я знаю, что из тьмы на свет
Однажды выйдет ангел черный
И крикнет, что спасенья нет.
Но, простодушный и несмелый,
Прекрасный, как благая весть,
Идущий следом ангел белый
Прошепчет, что надежда есть
Были времена, когда в скверные дни я повторяла это стихотворение Б.Окуджавы, как молитву. И мне помогало. Теперь не помогает. Теперь белому ангелу до меня уже не дошептаться…
Хорошо, когда, возвращаясь домой унылым декабрьским вечером, видишь теплый рыжеватый свет в своем окне. Плохо, что это ты сама нарочно оставила его включенным, когда уходила, чтобы не возвращаться в пустую и темную квартиру. Хорошо, когда все долги выплачены и все обязательства выполнены. Плохо, что это значит, что впереди тебя ничего не ждет, не только хорошего, но даже плохого. Просто – ничего. Совсем ничего. И, просыпаясь утром, ты с усталым удивлением думаешь: ”Что, опять? Зачем?” И если раньше о смерти думалось с разумным страхом, то теперь скорее с нетерпением. Потому что в этом мире для тебя больше нет ни света, ни воздуха, ни тепла…
Я часто хожу в супермаркет по вечерам. Не потому, что мне там что-нибудь нужно, а просто потому, что там люди, движение, какие-то яркие краски, звуки. Вот новогодние украшения выложили. Забавно. Раньше я нипочем не прошла бы мимо. Муж только руками разводил: ”Ты что, маленькая? Куда тебе их столько? Каждый год покупаешь!” А я говорила: ”Смотри, какая ледяная сова, совсем прозрачная. И вот эта лошадка с настоящей гривой! И еще вон тот шарик с волшебным фонариком внутри!” Муж крутил пальцем у виска и вытаскивал бумажник. А потом, когда приходила пора наряжать елку, он, ворча, вытаскивал мою разросшуюся коллекцию и спрашивал: ”Ну, и куда мы все это будем вешать?” И мы развешивали все, что не поместилось на елку, на все гвоздики, в разное время вбитые в стены с разными целями, раскладывали на книжные полки вперемешку с мандаринами, прицепляли к люстре, уже обмотанной электрической гирляндой… Но в этом году некому крутить пальцем у виска. И в отделе елочных игрушек мне ничего не нужно.
Вот мама с дочкой выбирают украшения из шелка и перышек.
— Смотри, какой цветок! Его можно на верхушку вместо звезды!
— Не-е-е, давай лучше розовый возьмем!
— Гос-с-споди, ну почему розовый? У тебя и так все розовое! Есть же и другие красивые цвета…
— Ты не понимаешь, розовый – самый красивый…
Рядом с шелковыми цветами сетчатый ящик, в каких обычно продают фрукты, полный игрушек по скидочным ценам. Я, наверное, прошла бы мимо, но взгляд зацепился за что-то блестящее. Я наклонилась и разгребла проволочных оленей и пластмассовых кроликов – символов года. Под ними, в куче неприятно ярких шаров и сосулек, лежал один-единственный хрустальный единорог. Не знаю, что уж там было у него внутри, но когда я вертела его в руках, чтобы рассмотреть, он сиял радужными всполохами. Любительница розового, девочка лет шести, смотрела на него, разинув рот.
— Мама, давай такого купим! Ну давай! Тем более, он со скидкой, видишь?
— Ну хорошо, возьми… Ах нет, он, видимо, последний… видишь, таких больше нету, а этого тетя уже выбрала.
— Да нет, возьмите, — сказала я, — мне не нужно. – И протянула девочке единорога.
— Вам правда не нужно? – спросила девочкина мама.
— Правда, правда. Бери!
Девочка, не дыша, двумя руками взяла единорога и посмотрела на меня снизу вверх.
— А почему вам не нужно? — тихо спросила она.
— Ну, вот так уж получается. Бери, не сомневайся. Он красивый, хоть и не розовый, да?
— Красивый, — согласилась девочка. — Помолчала и сказала: — Спасибо.
И тут произошла странная штука. Единорог выскользнул из девочкиных пальцев и упал на керамическую плитку пола! Брызнули радужные осколки! Все случилось так неожиданно, что девочка даже не поняла, как это вышло. Мама открыла было рот, чтобы сказать девочке, какая она растяпа, я приготовилась защищать ни в чем не виноватого ребенка, а пробегавшая мимо продавщица остановилась, и все мы напряглись в ожидании скандала. Но продавщица почему-то улыбнулась и сказала:
— Ничего страшного! Это на счастье! — и, заметив, что девочка вот-вот заплачет, добавила: — Нужно быстро желание загадать, пока волшебство не выветрилось.
— Ну, тогда, наверное, это вам нужно загадывать, — обратилась ко мне мама девочки. — Вы же его нашли.
— А давай вместе загадаем, — предложила я. – Знаешь, сколько волшебства в единорогах — целая куча, нам обеим хватит!
— Загадывай скорее! – сказала продавщица. – Ну?
Девочка зажмурилась, даже лицо закрыла ладошками, постояла так секунд тридцать и сказала:
— Ну вот, загадала! А вы?
Я серьезно кивнула:
— Я тоже.
— А что вы загадали?
— Ни-ни-ни! – сказала продавщица. — Никому нельзя говорить об этом, а то не сбудется!
— Даже маме? — удивилась девочка.
— Ни-ко-му! — сказала продавщица. – Это тайна между тобой и единорогом.
— Ну и славно, — сказала я. Меня вдруг накрыла такая усталость, что даже пустая квартира уже не пугала. – Сколько он там стоил, я заплачу.
— Они по скидке, — сказала продавщица. — К тому же, он был последний и с каким-то дефектом, иначе его бы сюда не положили, так что платить не нужно…
Я шла домой со странным, ни на чем не основанным чувством, что меня ждут, хотя умом понимала, что это просто аура елочных игрушек. Они всегда окружены облачком надежды на чудо. Никто меня не ждет. Некому.
Теплый рыжеватый свет в моем окне обещал покой. Господи, как я устала… Заснуть бы и не проснуться…
Первое, что я увидела, открыв дверь, была пара здоровенных красных , с золотыми узорами, сапог с загнутыми вверх носками.
Здрасьте, приехали, сказала я самой себе. Я же заснуть хотела, а не с глузду съехать!
Первая и самая дикая мысль была — муж! Дура, убедительно сказала я самой себе. Ты же знаешь, это невозможно. Ну и что, что ты именно это загадала, такое волшебство не под силу никакому единорогу. Не возвращаются оттуда…
— Ну, что вы там встали, проходите, я чай поставил, — сообщил густой бас. Нате вам! Он еще и чай поставил!
Я не торопясь повесила пуховик в шкаф. Если это глюк, то торопиться мне точно некуда. А если не глюк, то тем более.
Он сидел на диване, занимая большую его часть. На нем был красный, шитый золотом кафтан, подпоясанный золотым, с красным узором, широким поясом, и красные же, вышитые по бокам, широкие штаны. Обширная физиономия была украшена внушительным носом под цвет штанов, пышными усами и окладистой, но очень ухоженной бородой, явно от дорогого барбер-шопа. Для глюка он был как-то слишком материален, тем более, что на столе перед ним стояла не только полулитровая чашка с чаем (какой у нас отродясь не было), но и красивый хрустальный графинчик с рубиново-красным содержимым и объемистая рюмка.
— Вишневка, — кивнул на графинчик плод моего взбудораженного воображения. Или все-таки не плод? – Выпьете рюмочку?
— А давайте! — неожиданно для самой себя согласилась я. На трезвую голову беседовать с глюками как-то странно.
Вишневка была сладкая, тягучая и очень вкусная.
— Ну, так вот, — сказал пришелец таким тоном, словно мы с ним уже час, как беседуем, обсудили все нейтральные темы, и теперь самое время перейти к делу. — Насколько мне известно, у вас сейчас избыток свободного времени, а у меня, как вы сами понимаете, цейтнот. Что поделать, декабрь такой месяц, вроде и дней в нем тридцать один, и все равно ничего не успеваешь. Так что вот, ознакомьтесь и подпишите.
И он пододвинут мне скрученный в трубочку пергаментный свиток.
— Кровью? — ляпнула я под влиянием алкоголя.
— Почему – кровью? — удивился он. – А-а, вы об этом… Нет, я по другому ведомству. Вот вишневкой и подпишите. — И он протянул мне роскошное павлинье перо.
Я развернула свиток. Это был вполне себе формальный договор об оказании услуг, я таких в жизни перевидала не одну сотню, только вот написан он был изумрудными, с золотыми блестками, чернилами и гарантировал, по выполнении работ, исполнения трех сокровенных желаний. Так и написано было: ”сокровенных.”
— А вот тут сказано про полномочия, это как понимать? — спросила я. – Потому что от самой-то меня толку мало.
— Ну, во-первых, не так уж мало, радужные единороги не каждый день разбиваются. А во-вторых, вы что же, думаете, я вас вот так и отправлю на такую миссию с голыми руками? Получите все, что положено: телепатию, телекинез, ясновидение, ну, и телепортацию, конечно, а то никуда успевать не будете. А остальное вы уже получили, когда единорог разбился. Работать будете со всеми возрастными группами. Если попадутся упрямые скептики, дайте мне знать, это сложная категория, там уж я сам как-нибудь. Главное, помните, мы исполняем только истинные желания, а не те, что озвучиваются. Вопросы есть? Нет? Ну, и славненько. Подписывайте, а то вам завтра рано вставать и много работать.
Я обмакнула перо в вишневку и подписала, поставив сладкую липкую кляксу.
Знаете, как возникает магия? Как она работает? Когда вам очень плохо, по – настоящему плохо, до самого края, найдите кого-то, кому еще хуже, чем вам, и помогите ему. Неважно, чем. Чем можете, тем и помогите. Накормите, напоите чаем. Поговорите. Помолчите с ним, это тоже помогает иногда. Обнимите. И из этого объятия непременно вспыхнет крохотная искорка надежды. Если не останавливаться, а пойти по этому пути дальше, искорка разгорится в маленький теплый огонек, от которого можно будет зажечь такие же огоньки внутри тех, кому тоже было плохо. А когда таких огоньков станет много, может быть, всем нам удастся согреться в эту ледяную зиму.
Чудеса совершают не волшебники, и для этого не нужна волшебная палочка. Единственное настоящее чудо совершает человек для человека, а разбившийся радужный единорог – это просто хранилище тех самых огоньков. Если вам, по счастливой случайности, досталось их так много, поделитесь. Сейчас самое время.
Автор: Анна Бондаренко
Фотография: Magda V, Unsplash