Я с детства мечтал стать лётчиком, и в выпускном классе школы, когда все делали выбор - куда дальше идти, у меня мучений выбора не было. Но для того, чтобы подать документы в лётное училище - нужно было пройти медкомиссию. А вот она показала (точнее - снимки пазух носа показали) - затемнение одного пазуха. Не понимаю до сих пор, чем это мешало управлять самолётом, но для лётной медкомиссии это называлось «болезнь гайморит» и была «не проходной» для лётного состава.
Лечилась болезнь достаточно легко - одной-тремя операциями по прокалыванию этого пазуха и выкачиванию жидкости. Через ноздрю.
Мечта настолько была сильная, что я решился на операцию в десятом классе школы. Со мной пошёл в больницу мой друг, которого я уговорил идти в лётное и у которого тоже снимки показали тоже затемнение пазуха. Только правого. А у меня- левого.
Нужно сказать, что болезнь эта достаточно распространённая. Я даже слышал, что гайморитом болеют до восьмидесяти процентов жителей нашей планеты, просто не все об этом знают.
И вот мы в хирургическом корпусе местной больницы. В отделении, которое в народе называли «Ухо-горло-нос», определены в палату. А таких как мы: выпускников, поступающих в лётное училище - ещё четыре человека. Которые тоже ждут своей операции.
Операцию проводил опытный лор, заведующий отделением. Для нас, пацанов, он был взрослый, почти пожилой, здоровый мужик. Проведение он назначил на завтрашнее утро. Причём, всем сразу!
За оставшийся вечер мы познакомились с будущими коллегами (или конкурентами), даже успели сложить достаточно тёплые отношения - почти превратиться в команду, которой на завтра предстояло серьезное испытание.
И вот мы, шестеро «больных», почти строем идём в операционную по приглашению медсестры.
Медсестра совсем молодая, или выпускница медучилища или практикантка.
Видно было, что как и у нас - у неё это первая операция. Но волновалась она больше чем мы. Видно, что опыта операций у неё не было даже по её обуви: вместо тапочек или другой удобной обуви, она была в туфлях на высоких каблуках.
Мы сели на стулья вдоль стены - напротив операционного места, по типу как в стоматологическом кабинете.
Операция проводилась без наркоза, но с «местной заморозкой» для обезболивания. Для этого доктор подготовил штопоры, очень похожие на те, которыми открывают винные бутылки, намотал на них ватки и смачивая один в растворе, повернулся к нам и сказал:
- Ну, кто первый?
Мы все замерли. Тот, кто сидел ближе всего к двери посмотрел на своего соседа слева, тот на своего, тот на следующего и, так как я сидел в этом ряду крайний слева, получилось, что все смотрят на меня, а мне отворачиваться уже не к кому!
Взгляд доктора также скользил по нам по мере поворота голов моих «братьев по несчастью» и также остановился на мне.
Делать было нечего!
Я встал и подошёл к доктору. Сел в кресло. Посмотрев на мой снимок пазух, он вкрутил мне в ноздрю штопор с ваткой и сказал:
- Пока отдыхай! Следующий!
Я сел на своё место у стены. Процедуру доктор повторил со всеми, причём, кому то вкручивая штопор в левую ноздрю, кому-то в правую, а кому - в обе!
После этого, доктор взял большую (длиной сантиметров пятнадцать-двадцать) и толстую иглу с деревянной ручкой (натуральное шило) и показав на меня пальцем, сказал:
- Ну, вперёд! - и указал на кресло!
Я сел, доктор поднёс иглу к моему носу и стал вставлять в ноздрю. Я ничего не чувствовал - заморозка была хорошая. Поэтому, наблюдал из-под руки доктора за обстановкой.
Напротив меня сидело пятеро «коллег», с округлёнными глазами и смотрели не отрываясь на мой нос. Торчащие из их носов штопоры с ватками добавляли комизма в их выражение лиц!
Напряженное выражение лица медсестры, которая даже приоткрыла рот - так завораживающе она смотрела на руку доктора, с легким хрустом углубляющую иглу в мою ноздрю...
Зрелище было настолько комичным, что я не смог сдержаться. Но смеяться было нельзя, чтобы не мешать доктору, поэтому я пытался давить в себе смех. Но инстинктивно пытаясь прижать руку к животу.
Увидев моё движение руки и поняв, по моему лицу, что со мной что то не так, медсестра встревоженно вскрикнула:
- Что? Сердце???
Я не мог ответить, так как сдерживал смех, лишь промычал что-то похожее на
- Угу.
Она рванулась к стеклянному шкафчику (такие раньше стояли во всех медицинских кабинетах), распахнула его, снесла рукой несколько стеклянных пузырьков на пол, процедила:
- Где тут нашатырь!!!
Обрушила другую стеклянную полочку целиком на пол, выхватила нужный пузырек, развернулась к нам, сделала неловкий шаг, и поскользнулась на своих длинных каблуках!
Ноги её разъехались на кафельном скользком полу. Сзади сыпались и разбивались ещё стеклянные пузырьки, но она почти села на шпагат посреди операционной!!! Потом резко вскочила, подбежала ко мне, опрокидывая пузырек с нашатырным спиртом на ватку и спросила:
- Что сердце?
Я не нашел что ответить. Поэтому я пожал плечами и просто сказал:
- Стучит!
Взрыв хохота за её спиной и так оживленных её «балетными фугами» моих «братьев по несчастью» на секунду заставил медсестру замереть. Потом её лицо «вспыхнуло» краской.
Я посмотрел на лицо доктора, попрежнему возившегося с моим носом. Он всю эту историю с грохотом разбивающихся пузырьков выдержал молча и без эмоций: только один раз немного подняв бровь. Но после моей фразы «Стучит!» - уголки его глаз сузились, он приостановил свои действия рукой и в глазах заиграл беззвучный смех…
Но, наверное, профессиональная этика «взяла своё» и через несколько секунд он с тем же спокойным лицом продолжил свою работу…
После первой операции, выкачав всю жидкость из пазухов носа, через пару дней последовала вторая. Затем и третья.
Но на третьей наш доктор не присутствовал - он уехал на какой-то «ученый совет» в другой город. И операции нам проводил другой врач. Огромного роста молодой хирург с кулаками размером с мою голову, пытался той же длинной иглой проткнуть мне нос. Но так и не смог! Его кулак дрожал от напряжения перед моим носом, а второй рукой при этом он упирался, обхватив мой затылок…
Кряхтел и приговаривал:
- Ну и кости у тебя, парень!!
А я сидел и думал, что если кость моя всё же не выдержит, то таким усилием он проткнет этой иглой мне весь мозг насквозь!
Но, повторные снимки показали - что жидкость в моих пазухах набирается быстрее, чем проходят операции по её выкачиванию. Поэтому врачебная комиссия прибавила мне слово «хронический» к моему диагнозу «гайморит», и сочла бесполезными дальнейшие операции…
В итоге, я связал своё обучение с авиацией, но про лётную работу пришлось забыть…
А впереди ещё много историй из 80-х, 90-х и современных. И остросюжетных, и добрых, и криминальных, и смешных. Все они произошли со мной и пишу про них я - Дмитрий Коржов.
Чтобы не пропустить - подпишитесь на этот канал и читайте другие истории.