На свой день рождения Катутин купил гуся. Гусь был огромный и твёрдый. Он был заморожен до состояния камня, и мы положили его на стол, чтобы он оттаял. Прямо посередине. В магазине Катутин не смог поймать никакого зверя, кроме гуся. Такое было время.
И пока птица оттаивала, мы начали отмечать день рождения, нарезав хлеба с салом. Хлеб мы у кого- то одолжили, сало нашлось у Вадика. И мы выпили по одной за Катутина. Закусив салом, я с надеждой постучал ножом по гусю. Ничего не изменилось за это время, птица продолжала находиться в состоянии камня и не подавала признаков жизни.
-Ну, и на фига ты его купил? - сказал Вадик. - Что теперь делать- то с ним?
-Может в духовку его? - неуверенно сказал Катутин.
-Где ты видел в нашей общаге рабочие духовки? Придётся ждать, когда он придёт в себя естественным, так сказать, путем, - Вадик цинично рушил наши надежды на горячую закуску. - А даже если он и оттает, то его ещё умудриться приготовить надо. На сковородке его не пожаришь, это ж не курица.
Из нас троих Вадик единственный разбирался в кулинарии.
И мы выпили ещё по одной за здоровье новорожденного. Я снова постучал по гусю. Гусь отозвался глухим деревянным звуком.
-Кажется звук уже другой, - сказал я.- Пониже на полтона. Может массаж ему сделать? Отогреть его теплом наших тел?
-Сам отогревай, зоофил несчастный! - резонно заметил Вадик.
-Снимаю своё предложение, - сказал я, и мы выпили ещё по одной. За любовь Катутина. Он покраснел. У Вадика на соломенных усах налипли хлебные крошки. У Катутина губы блестели, смазанные салом. Себя я пока не видел со стороны. «Усов у меня нет, - подумал я,- а губы я сейчас носовым платком вытру». И мы выпили ещё по одной. За отсутствующих здесь дам. Банально и без фантазии. Просто и со вкусом. Потом мы ещё выпили раза три по случайным поводам, связанным с Катутиным. За родителей его, например, за их способность производить на свет замечательных парней, которые потом покупают гусей глубокой заморозки.
Кучерявую голову Катутина начало клонить к гусю. Сало кончилось. Гусь не отвечал нам взаимностью. Мы его хотели, он нас нет.
И тогда мы с Вадиком взяли Катутина под руки и положили на панцирную кровать. А гуся взяли под белы крылья и понесли на общую кухню.
-Там должны быть девушки, и возможно они его расшевелят,- сказал Вадик. Он неплохо разбирался в кулинарии.
Две девушки на кухне жарили картошку.
-Позвольте представить вам гуся, гордую и благородную птицу! - чинно представил нас Вадик и незаметно толкнул меня локтем в бок. Я достал платок и вытер губы.
Девушки улыбнулись. Но им было неуютно в компании гуся. Они нам так прямо об этом и сказали. Гусь их смущал своей наготой. Тогда я сбегал в комнату и принёс бутылку и рюмки. Мы выпили с девушками за любовь Катутина. И закусили жареной картошкой. Девушки осмелели и потрогали, каждая, указательным пальцем птицу. Я постучал по гусю бутылкой. Он не откликался. Девушки птицу пока не расшевелили. Нечувствительным он оказался. Фригидным.
-А ну, не балуй! - сказал Вадик и, отобрав у меня бутылку, налил себе и девушкам.
-За знакомство !- молвил этот предатель нашего дня рождения и дамский угодник по совместительству. И выпил с девушками.
-А как же Катутин? - спросил я. -Он же там спит!
И я выпил самостоятельно. За себя и за Катутина. «Пусть этому усатому козлу будет стыдно!»- подумал я про Вадика.
А Вадик, пока я восстанавливал справедливость, одолжил у девушек нож и, как матадор, с ножом наперевес направился к гусю, которого мы положили на подоконник кухни. Девушки зажмурили ясны очи. Я тоже зажмурил и уткнулся на всякий случай лицом в грудь ближайшей девушки. Дай ей бог здоровья, она не возражала! Момент был чрезвычайно напряжённый, нервы у всех были на пределе!
Раздался удар, затем звон.
-Вот сволочь! - сказал Вадик.
Мы открыли глаза. Я отлип с трудом от груди. «Пока лучшие мои несколько секунд за этот вечер!»- подумал я. Вадик стоял около гуся с обломком ножа. Лезвие валялось на полу.
-Я сбегаю за топором! - сказала та девушка, к груди которой я не прижимался, и убежала из кухни.
А мы налили и выпили за любовь. Катутин отошёл на второй план. Нечего было первым так быстро вырубаться на свой собственный день рождения! «Как же ему не стыдно!»- подумал я и, на всякий случай, вытер губы носовым платком.
Девушка принесла туристический топорик. Это было резонно. К такому зверю, как наш гусь, с кухонным подходить было смешно!
-Разрешите мне! - сказал я.- Я с топорами на ты!
Я взял в руки топор и пошёл на гуся. Все зажмурили ясны очи. Вадик уткнулся в грудь той же девушки, что и я раньше. Это были его лучшие несколько секунд за сегодняшний вечер! «Предательница!»- подумал я и ударил с размаху. На подоконнике осталась глубокая вмятина. Гусь не шелохнулся.
-Странно! - сказал я и задумчиво налил себе левой рукой. И выпил, не выпуская из правой руки топора.
-Ты чего без нас пьёшь? - спросил очнувшийся Вадик и налил себе.
-А мы? - закричали девушки. Вадик выпил и налил всем. Мы выпили за всю любовь. Девушки хотели выпить за «всехнюю». Но я строго заметил, что только хипаны пьют за «всехнюю» любовь, мы же, панки, пьём за «всю». Девушки перестали возражать.
И тут я подпрыгнул к гусю и ударил его топором по бедру. И, о чудо, нога гуся повисла на тонкой полоске кожи. Сказался фактор неожиданности.
-Мастерски! - сказал Вадик.- Теперь за дело берутся профессионалы!
И оторвал ногу от гуся. Гусь не возражал. Но одной из девушек стало жалко птицу.
Пришлось налить и выпить за здоровье гуся. Всем стало сразу легче, но тут начала заканчиваться жареная картошка.
И мы стали жарить ногу. Нога оказалась ненамного податливей гуся. По мере нагревания какого- нибудь куска ноги мы его отрезали. И закусывали.
А потом одна из девушек сказала, что у неё есть домашняя тушенка и мы пошли к ним. Одноногого гуся с водкой прихватили с собой...
К себе в комнату мы с Вадиком вернулись к обеду следующего дня.
-Где вы были? - спросил Катутин, который уже начал приходить в себя.
А мы бросили в него одноногого и сказали хором:
-Гуся жарили!
И раскатисто засмеялись как древнегреческие герои!