Шеридан вздрогнул всем телом, подорвался с места, на котором лежал, рухнул на пол, вскочил, оглядываясь. Вокруг было незнакомое светлое помещение, обставленное так, словно в нём не жили, а только показывали его фотографам из модных интерьерных журналов. Шеридан видел такие в домах знаменитостей, которых находили в собственной красивой гостиной застрелившимися из красивой Беретты.
Ладно, это лирика.
Это чей-то дом.
Он забрался в чей-то дом и уснул на чужом диване?..
Его вызвали на убийство, а он прилёг на минутку?..
В голове шумело, и это совершенно не позволяло определиться, где он и как он сюда попал.
Он огляделся ещё раз, пристальнее. Длинное светлое пространство, не разделённое стенами, тянулось вперёд: не разберёшь, где кончается гостиная и начинается столовая. Где-то рядом что-то стучало, как нож по разделочной доске, и бормотал чайник. Шеридан пошёл на звук. Тут явно был кто-то живой, может, даже хозяева. Кто-нибудь, кто мог бы прояснить для него, какой сегодня день, месяц… год.
— Я был в коме три года, так что мне нужны… — начал он и осёкся, увидев за кухонной стойкой капитана Феррари. Тот стоял в чёрной футболке с надписью через всю грудь «Консерватор, христианин, натурал», украшенной золотыми и розовыми блёстками. Вид капитана без его вечных костюмов и галстуков поразил Шеридана в самую печень, так что он даже забыл, что ещё хотел сказать насчёт комы и вытребовать себе под её предлогом.
— Как я сюда попал?..
Шеридан не был робким, но, попадая гостем в чужой благополучный дом, он всегда испытывал неловкость и свою неуместность.
— Доброе утро, Шеридан, — невозмутимо сказал капитан, коротко глянув на него, будто не стоял тут, такой домашний, и не строгал зелень, готовясь отправить её в миску салата — а держал в руках папку с новым зверским убийством.
Шеридан незаметно пощупал себя за штаны, чтобы убедиться, что они на месте. Учитывая, что он не помнил, как он тут оказался, а капитан был того-этого, беспокойство казалось не лишним.
— Утро?.. Вроде только что был день?..
Шеридан глянул в окна, но те были залиты солнечным полуденным светом, подтверждая, что тот день давно кончился.
— Вчера, — кивнул капитан.
— А твой муж знает, что ты таскаешь домой мужиков с работы?.. — небрежно спросил Шеридан и стащил из корзинки сочный оранжевый апельсин.
Ферреро вздохнул, неопределённо повёл бровями.
— Мы разводимся, — сдержанно сказал он.
В тех нередких случаях, когда Шеридан чувствовал социальную неловкость, он предпочитал решать её максимально радикальным способом: игнорировать. Игнорировать стерву до тех пор, пока она сама не сбегала. Он потёр апельсин о рубашку, подышал на него, потёр снова и начал расковыривать руками.
— Ещё помиритесь, — оптимистично сказал Шеридан.
— Бумаги уже подписаны, — сказал Ферреро. Обвёл глазами дом, тихо вздохнул. — Отсюда придётся съехать. Один я такой дом не потяну.
Шеридан хотел что-нибудь сказать, но он не умел оказывать поддержку. Ему всегда казалось, что проявлять слабость — позволять другим видеть твою грусть, например, высказывать сожаление вслух — это что-то слишком личное, слишком интимное. Ты со своей грустью, со своим горем всегда должен быть один на один. Он не знал, что сказать, поэтому начал методично разделять апельсин на дольки.
— Всё к лучшему, кэп, — сказал он и непринуждённо обсосал пальцы, перепачканные соком. — Перемены — это хорошо. Сегодня здесь, завтра там. Свободных мужиков много.
Неожиданная мысль о том, не связано ли его появление на этом диване с тем, что Ферреро расходится со своим мужем, заставила его внутренне вздрогнуть. Он с прищуром глянул на капитана.
— Всё-таки, как я здесь оказался?.. В смысле, когда я просыпаюсь и ничего не помню про вчерашний вечер, я могу проснуться на скамейке в парке, на пляже, один раз было на пожарной лестнице… — он увлёкся воспоминаниями, — в больнице, и это было даже несколько раз, в участке, на работе, в машине…
— У тебя богатый опыт в подобных вещах, — сказал Ферреро. Он выглядел почти впечатлённым.
— Но я ещё никогда не просыпался на диване своего босса, — с подозрением сказал Шеридан и уставился на него так, будто хотел пронзить взглядом насквозь. — Что я тут делаю?..
Капитан улыбнулся с видом самой очаровательной невинности:
— А почему тебя это так беспокоит?..
Шеридан вынул изо рта ненадкушенную дольку апельсина.
— Почему меня это так беспокоит?.. — возмутился он. — Потому что меня это, блин, беспокоит!..
Он начал нервничать, хотя не должен был — не с чего. Он очнулся одетый и на диване в гостиной, а не голый, в чужой спальне, сжимая в руке толстый резиновый член.
Сука, воображение только ухудшило ситуацию. Шеридан нервно зачесал назад лохматую чёлку, постарался принять самую непринуждённую позу.
— В общем, меня это беспокоит, — начал объяснять он, — потому что, когда я пьян, я могу делать разные вещи.
Он торопливо скользнул языком по зубам — чужого вкуса во рту не чувствовалось, хотя в этом похмельном дерьме было бы не разобрать. По крайней мере, там точно не было чужих волос… что, сука, абсолютно не доказывало, что он по пьяни не отсосал своему капитану.
Он вообще не знал, откуда у него в голове возникла идея, что он в принципе мог бы, но она возникла, устроилась и навела панику.
— Я могу делать дикие вещи, — сказал он, уже почти уверенный, что между ними вчера что-то было. — Однажды в Мексике, — с напором начал он и остановился, вспомнив, что это не та история, которую можно было бы рассказывать вслух — это была та история, о которой со стыдом забывают. — В общем, меня почти взяли за непристойное поведение, хотя если разбираться, виноват был не я, а та обезьяна, которая стащила с меня газету… И когда я говорю «обезьяна», я имею в вину настоящую обезьяну, с хвостом и лапами.
— Шеридан, — позвал Ферреро, — Остановись. Я не хочу ничего знать про тебя и твою обезьяну. Я и так плохо сплю, не добавляй мне кошмарных видений.
— Эй, кэп, я не хотел сказать, что у меня…
— Просто остановись, — попросил тот. — Успокойся, ты мирно храпел всю ночь на диване. Остаток ночи, по крайней мере, — поправился он с неожиданной улыбкой.
— Так, а… а что я делал первый остаток ночи?.. — спросил Шеридан, готовый услышать уже что угодно, чтобы не томиться в неизвестности. Он оперся двумя руками о столешницу и навис над ней, угрожающе глядя на капитана.
— Ты совсем ничего не помнишь? — спросил Ферреро таким до чёртиков тактичным тоном, будто не знал, как подступиться к рассказу о том, что Шеридан танцевал у него на столе, прикрытый одними только сапогами, размахивая босым членом.
— Так, я пошёл, — Шеридан хлопнул ладонью по столешнице. Дикое желание свинтить из этого дома раскручивалось в нём, как торнадо. — Надо бежать. Где здесь… — он пошарил глазами вокруг себя, но выход нашёл только один: через стеклянные раздвижные двери на террасу, откуда открывался вид на холмы и чужие дома, рассыпанные по ним. — Ладно, найду. Спасибо за приют, я домой, — он отсалютовал апельсиновой кожурой, впопыхах схваченной вместо дольки, и широко шагнул назад.
— Домой?.. — с непроницаемым лицом спросил Ферреро, перемешивая в миске пышную зелень с вкраплениями белого и красного. — И где же твой дом?..
— Ну, как — где, — оскорблённым тоном начал Шеридан.
— Да, хороший вопрос. Где? Хочешь знать, почему ты вообще проснулся здесь? — капитан поднял на него глаза.
Шеридан затормозил. Вопрос был интересным. Интригующим. Почему, в самом деле, Ферреро привез его к себе домой, если не брать в расчёт внезапно вспыхнувшую между ними страсть?.. Которой, не стоило забывать, очевидно — не было.
Правда, если её не было, тогда становилось непонятным паническое желание оказаться подальше от капитана. Но Шеридан предпочитал не задумываться о таких вещах. Хочешь пить — пей, хочешь бежать — беги. Делай так, как подсказывают тебе инстинкты, а они не подведут.
Инстинкты сейчас подсказывали задержаться и послушать историю своих похождений, чтобы потом знать, от чего яростно отпираться.
Что он помнил о вчерашнем дне?.. Нападение на библиотеку, ему дали по голове, потом они долго всё оформляли и брали показания у перепуганных свидетелей, потом они отправились в участок… По дороге он перехватил где-то бутылку бурбона, и дальнейшее помнил смутно.
— Ну и… почему?.. — спросил он, когда любопытство пересилило.
Он смотрел на капитана настороженно, как на гремучую змею. В офисе, при всех, он вполне мог отпускать в его адрес двусмысленные шуточки, но наедине с ним, вот в такой домашней обстановке он испытывал робость, как безнадёжно тупой и неуправляемый подросток, отстающий по всем фронтам — перед ботаником, старостой класса, гордостью школы, отличником и красавцем.
— Я хотел вчера подкинуть тебя до твоего дома, но оказалось, что адрес, по которому ты живёшь — это фикция. Заброшенный пустырь с котлованом, — сказал Ферреро.
Если бы Шеридан не разучился краснеть ещё в далёкой юности, он бы сейчас выглядел в точности как помидор, который капитан резал на дольки.
— Его просто ещё не достроили, — объяснил он, жестикулируя апельсиновой кожурой. — Ты знаешь, как это бывает: попадётся ненадёжный подрядчик или строительная компания обанкротится… тысячи людей потом страдают!.. Я приглашу тебя на новоселье, когда они закончат, — бодро пообещал он и торопливо шагнул назад, приближаясь к спасению.
— Шеридан, ты бездомный? — спросил капитан, не поднимая глаз от доски.
— Что?.. Нет! — с возмущением отмахнулся тот. — У меня есть дом!.. Будет. Когда достроят. Тебе только и надо было тихонечко выгрузить меня там, и всё было бы отлично!..
Он не собирался признавать, что дома как такового у него нет. Дома, в котором была бы кухня, кровать, что там ещё бывает в домах людей… нормальная ванная. Он всегда пользовался душем в участке, стирал в прачечной и платил за это найденными в фонтанах монетами. Разогревал еду в микроволновке или заказывал в забегаловках завернуть с собой.
У него был дом — давно, дом для Эмбер и Джулии, а сейчас…
Сейчас он жил в заброшенном коттедже, покинутом прежней семьёй, с пыльной мебелью, крыльцом, усыпанным сухими листьями, и ржавыми гаражными воротами. Сквоттеры и бездомные вынесли оттуда всё, что могли, но оставили сломанный диван с клетчатой обивкой и деревянную лошадку-качалку с нарисованными голубыми глазами и волнистым верёвочным хвостом. Шеридан заплёл этот хвост в канат, и лошадка теперь смотрелась несколько демонически. Она стояла посреди комнаты, глядя в угол, и иногда угрожающе покачивалась, когда Шеридан проходил рядом по гнущимся доскам.
— У меня в доме даже будет конюшня, — поделился он, будто эта деталь должна была окончательно убедить капитана в том, что у него всё под контролем.
— О, конюшня, — с пониманием сказал тот. — Конечно. Это всё меняет. Будешь кофе?..
Он предлагал так просто и буднично, что отказаться было почти невозможно.
И, если честно, Шеридан был голоден. Последний раз ему удалось поесть вчера днём, а потом, вечером, он взял в автомате в участке пакетик M&M's и сырные чипсы. Не ахти какой ужин. Отказаться было почти невозможно, соглашаться было неловко, так что Шеридан попытался вывернуться:
— Я бы с удовольствием, кэп, но по утрам я всегда делаю сэндвич с Нутеллой, а у вас её наверняка нет, так что я поеду к себе, поджарю тост, намажу Нутеллой, так чтоб аж капало…
Капитан обернулся на полки позади себя, Шеридан глянул туда же и, чёрт возьми, обнаружил на полке ополовиненную банку Нутеллы.
— Можешь взять себе всю, — небрежно предложил Ферреро. — Я не ем шоколадную пасту, это Дерек любил.
Деваться было некуда. Шеридан зашёл за столешницу, схватил банку и свернул крышку жестом, которым можно было бы сворачивать шею.
— А что с Дереком?.. — спросил он, чтобы избежать неловких разговоров о себе и начать неловкий разговор о ком-то другом. — Встретил другого парня?..
Ферреро пожал плечами, отправил в тостер пару кусков хлеба.
— К этому давно шло, — сказал он. — Ты вряд ли поймёшь. Просто мы решили, что не подходим друг другу. Ему не нравилось, что я не могу закончить работу в шесть и вернуться домой в половину седьмого. Жаль, что с Чейзом так вышло, — он нахмурился.
— Вчерашний пацан?.. — вспомнил Шеридан. — Кто он?
— Мы хотели его усыновить. Он проходил свидетелем по одному делу пару лет назад, ещё когда я был детективом. Тогда мы и познакомились. Отец в тюрьме за убийство, мать умерла… Сейчас он живёт в патронатной семье. Из-за развода всё осложняется, — Ферреро глубоко вздохнул, — Не знаю, получу ли я теперь разрешение усыновить его. Служба опеки — это какие-то-монстры, — с чувством сказал он. — Вчера я хотел рассказать Чейзу, что дело затягивается, но… — он неопределённо взмахнул рукой, — так и не вышло.
У Шеридана ноги приросли к полу. Теперь он не мог сбежать, даже если бы это был вопрос его жизни и смерти.
— Ему стоит знать, — сказал он.
— Да, стоит, — печально согласился капитан. — Я хочу попробовать ещё раз.
— Больше не води его в библиотеку, — сказал Шеридан. — Опасное место!
— Да, — вскинулся капитан, будто вспомнил что-то, — кстати. Пришёл отчёт из лаборатории. Представь себе, мы случайно накрыли канал транспортировки наркотиков.
— В библиотеке?.. — изумился Шеридан. — Я хочу знать подробности!.. Давайте, как всё было, с начала!
Он машинально выхватил горячий тост, начал намазывать пастой.
— Мы с Чейзом пришли туда на День настольных игр, — начал Ферреро. — Я думал, это будет тихое место. Нам нужно было поговорить. Я хотел рассказать, что происходит, чтобы он не был в неведении. Предупредить о сложностях. Минут через десять, мы только начали партию в Монополию, приехал фургон и доставил партию канцтоваров. Пять больших коробок мелков.
— Пять коробок?.. — переспросил Шеридан. — Куда им столько мела?..
— Мне тоже стало интересно, но девушка за стойкой сказала, что это от благотворительной организации, которая готовит День рисунков на асфальте.
— Что было потом?..
— Потом курьер, который привёз мел, заболтался у стойки. Чем больше он болтал, тем сильнее он нервничал. Начал кому-то звонить, что-то выяснять… выглядело это всё подозрительно. Потом я заметил, что когда он отошёл в туалет, девушка вынесла из подсобки маленькую коробку мела и спрятала под стойкой. Но курьер заметил её, они начали спорить…
— А потом он вытащил пистолет и убил её, — закончил Шеридан.
— И нас взяли в заложники, — кивнул Ферреро. — Остальное ты видел сам.
— Так что сказала лаборатория?..
— В мелках было двадцать килограммов кокаина, — сказал Ферреро. Шеридан присвистнул:
— Потянет на миллион по нынешним ценам.
— Мы сейчас проверяем отчётность, но, похоже, эта схема работала не первый год. У них был там перевалочный пункт. Кокаин привозили в библиотеку раз в месяц, оттуда его забирали представители некоего благотворительного фонда. Девушка явно была в доле, но, похоже, решила, что ей недоплачивают.
— На зарплату библиотекаря не разгуляешься, — кивнул Шеридан и почесал в затылке. — Так что, значит, дело раскрыто?..
— Его заберёт Управление по борьбе с наркотиками, но наша работа сделана, — кивнул капитан. — Благодаря тебе.
— Я всегда считал, что книги — зло, — Шеридан пожал плечами. — Лучше сводить мальчишку в магазин комиксов.
— Я волнуюсь, как он это воспримет, — негромко сказал Ферреро. — Ему и так нелегко. Я надеялся, что уже скоро смогу забрать его домой, но теперь и дом придётся менять, — он с грустью оглядел удобную белую кухню, — и с Чейзом неизвестно, что выйдет.
Шеридан разглаживал по тосту шоколадную пасту, хотя она уже была такая гладкая, что на ней можно было бы проводить соревнования по фигурному катанию, если чуток подморозить.
Большую часть детства он провёл в приёмных семьях. Он ненавидел эту систему. Его брали, не справлялись с его характером, возвращали, подыскивали кого-то ещё… нет, семьи, может, были не такими уж гнусными, но там было полно чужих детей, а подростком он ни с кем не умел ладить. Он и сейчас не умел.
Эмбер умела… Он машинально прокрутил на пальце тяжёлое обручальное кольцо, которое так и не снял после смерти жены.
Из капитана вышел бы хороший отец. И пацан, кажется, уже был к нему привязан. Малышню усыновляют чаще всего: новорождённых и тех, кому год, два, три… Но чем ты старше, тем меньше шанс, что ты приживёшься, привяжешься, что тебя полюбят. Шеридан будто сам ощутил, что парень воспримет эту новость, как предательство. И служба опеки, эти упыри-бюрократы, может встать на уши. Типа, давайте-ка подождём, ваше эмоциональное состояние после развода должно прийти в норму, мы пока не можем позволить вам взять ребёнка на воспитание.
— Я нормально лажу с детьми, — небрежно сказал Шеридан. — Могу поехать с тобой и прикрыть, если опять что-то начнётся.
Ферреро взглянул на него с удивлением.
— Это очень чутко с твоей стороны, Шеридан.
— Мне просто некуда деть свободный день, — тот пожал плечами, — а вы наверняка пойдёте в клёвое место, где есть мороженое, сладкая вата и поп-корн.
— Кажется, это хорошая идея. Я согласен, — капитан смотрел на него удивлённо, но с большим интересом. — Я позвоню семье Чейза и договорюсь о встрече.
Шеридан ответил на взгляд и залип. Ферреро смотрел серьёзно. Прямо. Красивый мужик. Невыспавшийся, но всё равно красивый. Слегка грустный, так, что хотелось подарить ему десяток щенков, чтобы улыбнулся.
— Отведи его в зоопарк, — сказал Шеридан. — Клёвое место. А потом купи собаку. Нет ничего лучше шерстяной четырёхлапой зверины, уж я-то знаю.
— Я буду обращаться к тебе за консультациями, Шеридан, — странным тоном, но с улыбкой сказал Ферреро.
— Замётано, — тот кивнул. — Оплату возьму пивом и чипсами.
Автор: Максим Фальк
Источник: https://litclubbs.ru/articles/12342-oplata-pivom-i-chipsami.html
Содержание:
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
Читайте также: