1994 год
Никто и не помнил, как дядя Петя появился во дворе. Складывалось ощущение, что он всегда там был. Мел улицы с золотом листьев, потом аккуратно складывал в кучки и увозил на тележке за дом в овраг. Или складывал снег в кучи, а потом детвора на санках всю зиму каталась с неё.
Весной дядя Петя выносил из пристроя "дворницкой", в которой он же и жил, ящики с рассадой цветов. Местные глазам своим не верили и покачивали головой: "Неужели так бывает? Дворник даже цветы сажает?"
Вопреки классике жанра, дворник не злоупотреблял алкоголем и даже в праздники убирал улицы трезвым и чисто выбритым. Однако случались моменты, когда дядя Петя, в отутюженном костюме и светлой рубашке куда-то уезжал, а потом спустя дня три, а то и неделю возвращался небритый, помятый, с тягучим запахом перегара. А то и вовсе привозили его, выгружали у дворницкой на лавке, потом на прощанье хлопали по-дружески по плечу со словами: "Ну, ладно, бывай!" и уезжали.
Дяде Пете на утро было стыдно перед жильцами за то, что видели его в таком виде, однако, никто не обсуждал его, разве что мельком "Опять дядя Петя где-то напился", "А что ему нельзя что ли? Пару раз в год увидим, а вон Сашка с третьего подъезда не просыхает с дружками, эх, а ведь совсем молодой, и даже бизнес мутил какой-то".
Дядя Петя был непонятного возраста, ему можно было дать и шестьдесят, и сорок пять. Отчего это зависело - не известно, может от настроения на данный момент? А может и отчего-то другого неведомого незнакомому человеку.
В дворницком пристрое стояла небольшая печь-голландка, за занавеской стояла узкая пружинистая кровать, стол стул, полочки. Были небольшие сени два на три метра, где находились ведра, лопаты и другой нехитрый инвентарь.
Раз в неделю дядя Петя ходил в баню по субботам. Бывало, что присоединялись к нему и знакомые мужики из дома. С утра в субботу шли и выходили оттуда только после обеда разрумяненные, обновлённые, довольные.
Бритьё для дяди Пети сродни ритуалу. В глубокий алюминиевый таз наливалась тёплая вода. Помазком взмыливалась пена с ароматного твёрдого куска мыла "Земляничное" или выдавливался из синего тюбика прозрачный гель, пахнущий морем. Наносился он на чисто вымытое лицо, отчего дядя Петя был похож немного на снеговика. Потом бритвой (непременно, опасной!) лёгкими движениями, словно кистью снимал «снежные сугробы» пены с лица и точно становился моложе, оглядывая себя со всех ракурсов, чтобы не дай Бог не пропустить щетинки!
Затем наливал пахучий одеколон в ладони, быстро растирал и мелко-быстро хлопал себя по щекам, прикрикивая:
- Аааа, хорошо как! Вот, как хорошо!
Эта педантичность осталась у него ещё от той, прошлой жизни, которую он совсем не хотел вспоминать, но её невозможно было не помнить.
1973 год
Петр только вернулся из армии, как прямо около дома встретил её. Он даже немного оробел и замедлил шаг, когда увидел белокурую красавицу. Она была невозможно хороша - небольшого роста, в желтеньком ситцевом платье, ладная, с тугой толстой косой ниже плеч цвета медовой пшеницы, волосы так и переливались на солнце, ну точно золото.
- Какая вы ... золотая вся - вдруг брякнул Петр первое, что пришло на ум, остановившись поодаль от девушки.
Она обернулась, улыбнулась и сердце парня ухнуло куда-то вниз, потом подпрыгнуло наверх, став биться словно колокол в груди.
- А вы не знаете, Сазонова тетя Шура здесь живет? - спросила девушка, - я племянница её из Дивеевки приехала.
Петр показал на окна на первом этаже
- Так вот здесь и живет ваша тетя Шура соседка моя, только я на втором живу, а она на первом. Я и не знал, что у неё такая красивая родственница - совсем расхрабрился парень во все глаза рассматривая девушку.
- Я тут впервые - зарделась Злата и они вместе вошли в подъезд.
Вечером того же дня Петр зашел в гости к тете Шуре, которую знал с детства и предложил Злате прогуляться, показать окрестности. Соседка против не была, наоборот, только говорила, молоденькой родственнице:
- Иди, Златочка, иди, детонька, прогуляйся, что сидеть тут со мной? Петю я знаю вот с такого возраста - она показала рукой чуть ниже стола и засмеялась, - Погода-то какая, глянь - тетя Шура отдернула кружевную занавеску, распахнув окна настежь. В комнату ворвался умопомрачительный аромат сирени, что цвела совсем рядом так, что руками можно было дотянуться и сорвать лиловые нежные кисти.
Злата приехала поступать в училище, а на время поселилась у родственницы. Они с Петром стали общаться. Через год поженились. А еще через год родила Злата их первенца Бореньку.
Борька был словно ангелок светловолосый и кудрявый - в мать, крепенький, со смешливыми серыми глазками - в отца.
Петр был штатным офицером армии СССР. Поэтому, когда в 1979 году объявили о вводе советских войск в Афганистан, то его первым призвали. Он навсегда запомнил глаза Златы, когда она провожала его на железнодорожном вокзале. Бездонные озера, которые он потом будет помнить, которые будут ему сниться всю жизнь.
Те времена он неохотно вспоминал. Афганистан страна - где нет ничего интересного - ни красивой природы - лишь горы, да выжженная земля, ни исторически красивых мест, как-то не сложилось видимо.
Получив легкое ранение Петр отлежался в госпитале несколько дней, потом снова на службу. Осточертели уже эти безликие горы, эта несусветная жара, неожиданная пальба, потеря ребят... Скорей бы уже домой!
Петр летел домой, словно на крыльях. Однако никто не встретил его. Соседи поведали, что случилась беда буквально за неделю до его возвращения. Злата и Боренька погибли под колесами лихой машины.
Петр помнит, как сполз спиной по стене, как поднесли чарку, а потом все, как в тумане. Парадокс, он на выжил в Афгане, а любимые родные здесь, в мирном СССР не смогли.
Однако, жизнь идет, не стоит на месте. Афганское братство не оставляли товарища.
Особенно его друг Ситников Александр.
-Эх, Петя, Петя... Ну хватил уже пить. Не губи жизнь.
Ребята сослуживцы навещали, подбадривали, как могли. Но Петр спивался, со службы пришлось уйти. Годы шли, мужчина так и не завел семьи.
Постепенно боль утраты затихла, но до конца не прошла.
А потом и страны не стало. Все кувырком полетело, как в поговорке:
"Кто был ни кем тот станет всем".
Он и не помнил сам, как черные риэлторы отжали его квартиру. А что, комар носа не подточит, подпись есть? Есть. Денег за покупку квартиры отдали? Отдали. И не важно, что сумма была сильно занижена. Ну вот и всё.
1994 год
Дядя Петя с самого утра старался в палисаднике около дома.
Нина открыла окна на первом этаже, поздоровалась с дворником. Девочке он нравился. Они перекинулись парой фраз, про погоду, про то, что сегодня прямо летний день.
Нинке стукнуло шестнадцать. Из смешливой девчонки, с торчащими косичками с белыми бантиками, она превращалась в тоненькую прекрасную девушку.
Дядю Петю дворника любили все ребята из их двора. Он был интересный и мог смешно и не обидно шутить, не то, что другие взрослые постоянно куда-то спешащие и вечно занятые. А он приятный, всегда выбрит, не пьет, что важно! А то сейчас куда не погляди эта зараза настигает мужиков одного за другим.
Мужчина подмел уже все облетевшие листья, сложил их в аккуратные кучки. Солнце золотило асфальт, играя с полупрозрачными тенями, которые образовывали на дороге неповторимый узор, украшая собой выбоины и неровности на поверхности.
Открылась скрипучие двери подъезда и на улицу выбежали две девчонки, смеясь и стуча каблучками протопали мимо дворника.
- Пока, дядя Петя! - крикнула Нина, обернувшись.
- Куда это вы собрались, стрекозы?
- На дискотеку! Сегодня такая музыка будет, закачаемся!
Девчонки рассмеялись и пошли дальше, только было слышно по аллее, как они смеются и радуются в предвкушении танцев в Доме Культуры.