Люди, хорошо знавшие Марка Наумовича Бернеса, говорили, что его характер соткан из противоречий. События его жизни подтверждают это утверждение. Одно было неизменно: всегда, в каждом поступке он был искренен. Зрители и слушатели отвечали артисту теплом и любовью, отдавая дань его уникальному творческому дару.
Мена́хем-Ман Не́ухович Не́йман (настоящее имя Бернеса) родился в небогатой еврейской семье 8 октября 1911 года. Отец его работал в артели по сбору утильсырья, мама занималась домом. Детство Марка прошло вдалеке от светских увеселений и высокого искусства. Он никогда не учился нотной грамоте и теории музыки. А театром увлекся, когда подростком, из-за нужды бросив учебу в школе, работал расклейщиком афиш и зазывалой.
Марк Наумович был самородком. Душевный тембр был присущ его голосу от природы. Любую песню Бернес превращал в шедевр, "проживая" каждую ноту, каждое слово. Сколько бы лет не прошло, "Темная ночь", "Журавли", "Любимый город" и многие другие песни в его исполнении будут классикой и неизменно найдут своего ценителя.
В конце 1945 года Исаковский написал стихотворение «Враги сожгли родную хату…» («Прасковья»). По просьбе Твардовского Блантер положил эти стихи на музыку. Но всего один только раз кто-то исполнил эту песню по радио. Уже в начале 1946-го песня была уничтожена. В центральной партийной прессе ее клеймили со страшной силой — за пессимизм, за пошлость напева. За стилизацию «инвалидного» фольклора.
Через пятнадцать лет, в 1960 году, Марк Бернес на свой страх и риск исполнил «Прасковью». В огромном зале дворца спорта.
Собрались люди на сборный концерт. Чтобы посмеяться, развлечься, отвлечься. И вот на сцене — Бернес. Очевидцы вспоминали, как он сказал напевно и негромко: «Враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью», потом спросил — потерянно и тревожно: «Куда ж теперь идти солдату, кому нести печаль свою?». И вот на этих словах в зале стали подниматься люди в военной форме. Потом мужчины в штатском, с орденами на отворотах праздничных пиджаков. Потом встали женщины и замелькали белые платочки в их руках. Марк Бернес не успел еще первый куплет допеть, а весь огромный зал уже стоял. Бернес пел: «Пошел солдат в глубоком горе…». Это было всенародное горе. И Бернес был не только защитником этой песни. Но — через эту песню — защитником народа.
Все с точностью до минуты и жеста повторялось во всех аудиториях, на всех гастролях. Везде, где Бернес пел «Прасковью», зал вставал на первом же куплете. На «Голубом огоньке», посвященном двадцатилетию Победы, Бернес исполнил «Прасковью» по личной просьбе маршала Чуйкова. Редкий случай: на защиту песни и Бернеса встали все. От солдат до маршалов. (Источник)
В Бернесе удивительным образом сочетались добро и зло, открытость и способность к безупречному перевоплощению, непоколебимая принципиальность и многочисленные измены жене (которую, впрочем, он продолжал при этом любить). Он мог быть добрым и компанейским, но порой становился капризным и замкнутым в себе. Повлиять на его настроение извне было крайне трудно.
Зиновий Гердт, друг Бернеса, говорил о нем: «Добрый — злой, умный — темный, честный — несправедливый, смелый — нерешительный, простодушный — хитрый, доверчивый — подозрительный, жесткий — сентиментальный, веселый — мрачный…».
Возможно, именно эта противоречивость натуры Марка Бернеса повлияла на то, какими стали его дети - родная дочь Наталья и приемный сын Жан.
Отец-одиночка
В 1929-м никому неизвестный 17-летний харьковчанин приехал в Москву. Сердце его переполняли надежды и амбиции. Он устроился статистом сразу в несколько театров, включая Малый и Большой. Стремясь к известности, он соглашался на любые роли, не гнушаясь и ничтожных эпизодов.
В одной из частных трупп он встретил свою первую жену - Паолу (Полину) Линецкую. В первый раз взглянув в фиалковые глаза красавицы, молодой статист твердо заявил: "Женюсь!" Это самоуверенное заявление звучало смешно. Жизнь 19-летней Паолы складывалась успешно во всех отношениях: блистательная карьера дополнялась присутствием мужа-инженера, готового ради супруги буквально на все.
Но Марк добился поставленной цели: после двух лет его настойчивых ухаживаний Паола оставила супруга. В 1932 году Бернес и Линецкая стали мужем и женой.
Единственное, что омрачало жизнь супругов следующие 20 лет - отсутствие детей. Лишь в 1954-м они наконец порадовались рождению дочери Натальи.
Но счастье оказалось недолгим и разрушилось в один миг: у Паолы был обнаружен рак. Лечиться было уже слишком поздно.
Незадолго до того рак отобрал у Бернеса отца и сестру. Диагноз, поставленный врачами Паоле, вызвал у него панику. Ни специалисты, ни близкие не смогли убедить его, что болезнь не заразна. Сильнейший страх заставил Марка разделить дом и более никогда не заходить в ту часть, где в страданиях умирала его прежде любимая супруга. Наташе, которой тогда было меньше двух лет, он категорически запретил подходить к маме.
За два месяца до кончины Паолу перевели в клинику. Ни муж, ни дочь не пришли к ней ни разу, даже попрощаться. Бернес не смог преодолеть панический ужас перед жестоким недугом, предпочтя сразу смириться с неизбежной потерей. Он предпочел с самого начала входить в роль вдовца и отца-одиночки.
Следует признать, что это ему успешно удалось.
"Лебединая песня"
И до, и после ухода из жизни Паолы Линецкой в жизни Марка Бернеса были другие женщины. Он всегда был неотразим и при этом стремительно увлекался. Одним из самых ярких романов стала встреча с Изольдой Извицкой. Эта страсть дорого обошлась любимцу народа, ведь он перешел дорогу редактору "Комсомольской правды" Алексею Аджубею - зятю Никиты Хрущева.
Бернес оказался в статусе изгоя: пресса отчаянно травила прежде восхваляемого певца и актера, путь на эстраду оказался закрыт, в эфир на ТВ и радио его не выпускали. Практически единственное, что оставалось ему доступно в долгие три года опалы, это был дубляж фильмов.
Лишь в 1960-м, наконец расставшись с Извицкой, Бернес смог постепенно вернуться на привычную колею: возобновились концерты, он снова стал принимать участие в радиопередачах, появляться на телевидении.
Все вновь перевернулось 1 сентября, в тот год, когда Наташа пошла в школу. В тот же класс своего сына Жана привела Лилия Бодрова, жена Люсьена Но, фотокорреспондента французского журнала "Пари-матч", в те годы работавшего в московском представительстве.
Сама Лилия Михайловна Бодрова была внучкой известного дирижера и композитора, организатора и руководителя первых советских военных оркестров, музыкального педагога, профессора Чернецкого Семена Александровича (1881-1950).
Впрочем, в момент знакомства Марк Бернес ничего этого не знал, да оно и не имело для него значения. Все повторилось, как при встрече с Паолой Линецкой: едва увидев красавицу, Бернес пообещал себе завоевать ее. А тут еще так получилось, что Жан и Наташа сели за одну парту - в итоге первое же родительское собрание свело их родителей вместе.
Семена красивых ухаживаний Бернеса упали на плодотворную почву: семья Бодровой переживала сложный период. Спустя 2 месяца после первой встречи Лилия, забрав сына, ушла от мужа и с головой окунулась в новые отношения.
Однако, в отличие от Паолы, Лилия лишь позволяла любить себя, сама оставаясь сдержанной и отстраненной. По крайней мере, так было в первые годы их совместной жизни:
«Все непросто было, - делилась спустя годы она. - Я ведь и не знала, что он за человек. Я просто поняла, что я ему нужнее — у него дочка без матери растет, у нас будет семья, я буду ей матерью, а сын мой обретет отца, которого прежде не было дома. Чувства ко мне пришли потом».
Марк и Лилия были вместе 9 лет. Они не расставались практически никогда: подчинившись решению Бернеса, Бодрова стала ведущей его концертов, чтобы всегда быть рядом. При этом Лилия старалась заменить Наташе так рано потерянную маму, а Марк стремился стать достойным отцом Жану. И вместе с тем каждый из членов этой "составной" семьи оставался собой.
Жан легко стал называть Бернеса папой. С Наташей было труднее, но все наладилось. Лиля с Наташей «модничали», придумывали прически, наряды. А Бернес учил Жана водить машину, хотя Жан был еще мал и ноги у него не доставали до педалей. Ни Лиля, ни Бернес не делали разницы между детьми. Это были их дети.
Дети выросли
Рак, которого Бернес так боялся, настиг артиста в 1969-м. Неоперабельная форма, с которой лучшие врачи Союза ничего не могли поделать. Борьба была трудной, но безрезультатной: 57-летний Марк умирал в Кремлевской больнице. Может быть, свою роль сыграло чувство обреченности, сразившее его сразу, как только был озвучен диагноз.
Лилия Михайловна до последней минуты оставалась рядом с Марком Наумовичем. Идя на встречу его мольбам, была с ним и дома, и в больнице. Поддерживала, сопереживала. Не предала. Не испугалась.
16 августа 1969-го, когда Бернеса не стало, Наташе было 15, а Жану 16 лет. Сложнейший период перехода из детства во взрослую жизнь. Лилия Михайловна осталась одна с двумя подростками, каждый из которых не был "белым и пушистым".
Окончив школу, Наталья Бернес поступила в Институт восточных языков при МГУ. Жан выбрал для себя операторский факультет ВГИКа. Теплых родственных отношений между ними не вышло. Объединились они только раз - ради того, чтобы отсудить квартиру Марка Наумовича у того, кто унаследовал ее у Лилии Михайловны.
Наталья Бернес и ее сын - Марк Бернес-младший
Наталья Марковна выходила замуж дважды, но оба раза семья не сложилась. Единственного сына, родившегося в первом браке, она назвала в честь отца Марком и дала ему свою девичью фамилию - Бернес.
Вторым мужем Натальи был американец. Вместе с ним она, забрав сына, уехала в США. Обратно, даже после развода, уже не вернулась, оставшись в Штатах.
Марк Бернес, внук знаменитого советского артиста, стал военным.
***
Жан Люсьенович Бодров остался в России. По рассказам Лилии Михайловны Бодровой-Бернес, сын, получив диплом, по специальности ни дня не работал. "Комсомольская правда" в конце 90-х рассказывала:
"По словам плачущей матери, за 44 года своей жизни Жан работал от силы лет пять. Красивый мальчик, а потом и красивый мужчина, он, оторвавшись от дома, всегда жил в квартирах своих жен, которые, в отличие от него, умели зарабатывать деньги".
Женившись в четвертый раз, Жан решил крохотную квартиру жены продать, а самому с супругой перебраться к маме. Однако Лилия Бодрова была категорически против такого поворота.
Дело дошло до суда. Жан требовал дать ему права если не на всю, то хотя бы на половину площади; если не вселиться, то разменять квартиру на две. Однако судьи встали на сторону вдовы певца, оставив за ней все наследство.
Так и не пойдя навстречу сыну, Лилия Бодрова оставила за собой квартиру и... право на одинокую старость. В тишине и покое она сохраняла обстановку, в которой жил и работал Марк Бернес, его рабочие архивы и многочисленные фотографии. Она добилась разрешения официально использовать двойную фамилию Бернес-Бодрова и очень хотела организовать в квартире музей мужа.
Этот конфликт, наделавший много шума в прессе, не всеми воспринимался однозначно. Вот как, к примеру, характеризовала ситуацию Лариса Дернова, коллега Жана:
"Я знала Жана в 89-90-х годах. Чудесный человек, работал фотохудожником в очень непростой фирме. До сих пор с огромной благодарностью храню сделанные им фотоработы. Матушку его тоже довелось увидеть. Более чем странная дама. Устроила музей в квартире, где живут живые люди. Всем встречным-поперечным рассказывала, какой Жан плохой. А он замечательный, просто его мама любила только себя".
Овдовев в 40 лет, Лилия Михайловна продолжала жить лишь воспоминаниями об ушедшем супруге:
"В доме — всегда друзья. Бернес не любит компании, где пьют. Он любит те, где разговаривают. Здесь, у пианино, рождались песни. Такие знаменитые, как «Я люблю тебя, жизнь». А на их кухне однажды долго «в заточении» сидел молодой Евтушенко, и Бернес не выпустил его, пока тот не сочинил второй куплет песни «Хотят ли русские войны»".
В 1996-м Бернес-Бодрова добилась появления на их доме на Сухаревской мемориальной доски. Чтобы почтить память артиста, в квартиру постоянно приходили его прежние друзья и поклонники.
Жан также периодически приходил на квартиру. Но вовсе не для того, чтобы помириться с матерью. Выбрав себе одну из комнат, он заполнил ее своими вещами и закрыл на ключ. Время от времени он приходил, чтобы взять что-то из сезонных вещей. Всякий раз при встрече мама напоминала ему, что еще в 1978-м купила сыну отдельную кооперативную квартиру, которую тот по своей безалаберности потерял. Сын отвечал упреками в том, что по прихоти матери лишился родного отца.
Естественно, эти распри не добавляли здоровья Лилии Михайловне. К началу двухтысячных она перенесла два инфаркта и нуждалась в уходе. Однако дети были далеко: Наталья - в США, Жан - в полнейшем отчуждении, хотя и рядом географически.
В этот момент рядом с пожилой женщиной оказался Дмитрий Пашков. Совершенно посторонний человек согласился обеспечить уход стареющей вдове знаменитости в обмен на квартиру - ту самую, что осталась от Бернеса. Нотариус скрепил оговоренные ими условия.
Наталья и Жан узнали об этом лишь в августе 2006-го, когда не стало Лилии Михайловны. Тогда же стало известно и о том, что Бодрова-Бернес успела пожалеть о заключенном договоре: после оформления сделки мужчина быстро дал понять, что для него действительно важно. Однако на то, чтобы исправить положение, пожилой женщине уже не хватило сил.
Объявившиеся после cмepти хозяйки наследники попытались отменить договор, обратившись с совместным иском в суд. Жан и Наталья требовали восстановить их права на единственное имущественное наследие Бернеса - двухкомнатную квартиру в доме №1 на Малой Сухаревской.
Спустя почти год разбирательств, в декабре 2007-го, суд распорядился вернуть наследникам "родовое гнездо". Со своей стороны они обещали исполнить мечту Лилии Михайловны об открытии в квартире официального музея Марка Бернеса. Суд требовал от ответчиков вернуть в квартиру личные вещи артиста, которые они ранее вывезли "на сохранение", полностью воссоздать прижизненную атмосферу и открыть доступ для посетителей.
***
С той поры минуло почти 16 лет. Дом на Сухаревской по-прежнему отмечен лишь мемориальной доской, повешенной благодаря усилиям Бернес-Бодровой. Про музей никто уже и не вспоминает.
В сети появлялась информация о том, что спорная недвижимость в итоге перешла к одной из бывших жен Жана Люсьеновича. Вроде бы время от времени появляются объявления о ее продаже, мелькают предложения сдачи в аренду.
Наталья Марковна и ее сын остаются в США. Жан Бодров оставался в России, никак и нигде не напоминая о себе.
Признаем, что идея открытия музея, хоть и поддержанная судом, с самого начала была провальной: закон существенно ограничивает возможность присвоить статус музея помещению, являющемуся частью многоквартирного жилого дома. Выполнить все установленные нормативы фактически невозможно. Кроме того, сразу встает вопрос финансирования: об окупаемости такого музея не может быть и речи, на бюджетные вливания рассчитывать тоже нельзя. В условиях, когда региональные краеведческие музеи задыхаются от нехватки средств, а крупные центры вынуждены превращаться в коммерческие объекты ради выживания, содержание музея Марка Бернеса - исключительно разорительное мероприятие. Нынешнему режиму нет интереса поддерживать память личностей, олицетворяющих ненавистный им советский период.
Творчество Марка Бернеса - часть эпохи, уже далекой для молодого поколения, во многом им непонятной. Вопреки этому он достоин нашей памяти. Наша задача - сохранить ее и передать своим детям и внукам. Независимо от политических веяний и любых "-измов".
Прочитав статью, поставьте лайк, чтобы она нашла новых читателей! Вам не трудно, а каналу полезно)))))
Просьба в комментариях соблюдать корректность по отношению к собеседникам, даже если ваши точки зрения не совпадают.
Подписка на канал приветствуется.
Поддержать канал можно донатами на карту Сбера 5469 3100 1807 1122 или Юмани https://yoomoney.ru/to/410016927954213. Спасибо!