Хорошо отметили день рождение подруги. Я шёл слегка навеселе и, рассчитывая добраться домой как можно скорее, сокращал путь через местные подворотни.
Огибая кирпичные стены домов и чуть-чуть пошатываясь, я и не заметил, как прошёл мимо мужика, насвистывающего себе под нос глупый и неразборчивый мотив.
Затем мне встретился второй человек с похожими манерами поведения. А когда повстречался третий, я уже не мог не обратить на него внимания. Лысый мужчина приятной наружности стоял на узкой улице, подпирая стену и насвистывая мелодию.
— Эй, Иван! — обратился ко мне незнакомец.
— Что? Откуда вы знаете моё имя? — удивлялся я.
— Я многое знаю, друг мой. Хочешь отправиться со мной и узнать ещё больше? Я могу показать тебе театр теней, и ты узнаешь очень много о людях.
— В каком смысле узнаю много о людях? — интересовался я, уже порядком запутавшись в том, что от меня хочет странный человек.
— Теневой театр может рассказать невероятное! Впрочем, мне кажется, что ты просто хочешь пойти домой и остаться в неведении.
— Нет-нет, погодите, — незнакомец уже собирался уходить. — Я бы хотел узнать больше, — выдавил из себя я, надеясь неведомо на что.
Не успел я и глазом моргнуть, как моё согласие обернулось неожиданным и точечным ударом в голову. В мозгу словно зашевелился сложный механизм, пытающийся осмыслить произошедшее. Тем временем ноги подкосились, а веки почувствовали тяжесть и закрылись. Я упал без сознания.
Проснулся странно. Словно в бреду после наркоза. Запах машинного масла, как в автомастерской, ударял в нос, точно давая понять, что я совсем не дома. Ноги упирались в металлическую решётку клетки, мешающую вытянуться. Шея затекла от нахождения в неудобной позе. Сухожилия потянулись, как ржавые цепи, я начал мычать, ещё не понимая, что за мрак меня окружает.
— Да тихо ты! Не скули! — прозвучал голос из соседней клетки.
— Что? Кто вы? Где я?
— Х-ех… Все спрашивают такое, когда попадают в театр теней.
— Театр теней? Чёрт, мне мужик лысый что-то плёл про это, а я был пьян… Твою мать…
— Да-да. Он всех нас сюда пригласил. Он умеет искушать, а всё, что ему нужно – твоё согласие. Ой, кажется, палачи идут! Запомни главное – в тишине жизнь!
И правда, шаги становились разборчивее, вскоре в закулисье вошёл человек в клоунском костюме, а за ним ещё один такой же. Зажглась лампочка под потолком, я увидел истинный ужас картины, сложившейся вокруг меня. Двенадцать клеток, восемь из них с заключёнными, остальные пусты. Всё встало на свои места. Я понял, что все мы, обитатели клеток, просто реквизит. Расходный материал для очередного представления. Двенадцать клеток, как двенадцать апостолов, расставлены в ряд, чтобы выбрать и…
Клоуны с большим интересом осматривали клетки, о чём-то явно размышляя. Кто-то из пленников молил о почаще, кто-то угрожал полицией. Я было тоже хотел открыть рот и даже открыл, но камнем в горле застряли слова, когда один из палачей посмотрел на меня. Он словно ждал, когда я что-то скажу. Было видно, что ему важен не смысл сказанного, а сам факт. «В тишине жизнь» вспомнил я и ничего не сказал. Я догадывался, что эти психи живут в мире условностей. Для них согласие отправиться в театр – согласие на добровольное заключение. Мольбы о помиловании – прямая дорога на сцену. Тогда я ещё не до конца всё понимал, но что-то чувствовал, и это чувство сохранило мне жизнь. Клоуны вытащили из клетки другого человека и за ноги уволокли на сцену.
— Всё равно придёт и наша очередь… — снова заговорил мой прежний собеседник. — Все рано или поздно что-то начинают говорить, а они только этого и ждут! Они ждут, чтобы отправить человека на представление.
Я ничего не ответил, а тем временем представление уже началось. Мощные прожекторы вспыхнули в первом ряду зрительского зала, освещая сцену светом. Свет пятнами указывал на обитателей арены, а за ними тянулись чёрные тени. Тени падали на красный полог занавеса, создавая огромный образы. Образы теневого театра…
Мне не повезло. Моя клетка стояла у самой окраины закулисья, и я мог всё видеть. Ужасное зрелище, пришедшее в мою жизнь прямиком из какого-то фильма ужасов. Необратимая и невыносимая картина, заставляющая сердце биться, как пойманная птица. Прозвучал голос сирены. Клоуны замерли, а вместе с ними и зрители застыли на своих местах.
Я видел их лица. Довольные, пустые, равнодушные, в большинстве своём ничего не выражающие лица, тупо уставившиеся на сцену. Тем временем клоуны, «палачи», — поправил я себя, дали понять, почему здесь воняет машинным маслом. Кастрюлю сняли с походной плиты, предварительно убедившись, что содержимое пусть и не закипело, но хотя бы раскалилось. Затем дрожащая чёрная жидкость полилась на голову пленнику, прикованному к металлическому стулу.
Он вопил, он умолял, но он был единственным, кто издавал хоть какие-то звуки. Зрители молча пялились на происходящее. Клоуны утробно хихикали, но всё же молчали, тупо смотря на то, как человек мучается от боли. Мучаться ему оставалось не более двух минут. Далее один из клоунов вытащил из широкого кармана большой нож и одним взмахом оборвал крик жертвы.
В моих глазах заблестели слёзы, падающие на нервные окончания, как патока. Я не мог ничего, я даже не мог знать, кто будет следующим объектом представления. А самое страшное то, что среди всех этих бездушных лиц зрительного зала я увидел одно очень знакомое лицо. Лицо пусть и не лучшего, но очень близкого друга. Лицо парня, знакомого мне с самого детства. Он заметил меня, он смотрел удивлённо, встревоженно. Я понял, что он здесь не по собственной воле. Я понял, что он здесь такой же пленник, как и я. Зритель не по собственной воле. Но поможет ли он мне? Это предстояло узнать позже.
Друзья, благодарю вас за прочтение! Сможет ли Иван спастить? Скоро узнаем! Подпишитесь, чтобы быть рядом и ничего не пропустить! Целую и обнимаю всех вас за поддержку, лайки, комментарии и критику.
Финал истории.