Об этом «КП» рассказал бывший советник первого Президента России Сергей Станкевич. В декабре 1991-го он в Беловежскую Пущу не полетел, но был посвящен в то, что там лидеры России, Украины и Белоруссии собирались подписать приговор Советскому Союзу.
СЛАБОСТЬ ГОРБАЧЕВА
- Советский Союз к декабрю 1991 года можно было еще сохранить или уже нет?
- Вне зависимости от того, были бы подписаны Беловежские соглашения или нет, но прежнего СССР ни в каком варианте уже не существовало бы. Это абсолютный факт.
- Но были варианты - мягкий и жесткий, вроде югославского сценария?
- Переход к новому состоянию постсоветского пространства мог быть разным. Но соглашение в Беловежье подписывать не надо было! А вот новый Союзный договор - непременно надо было подписать.
- Это вы 31 год спустя так думаете?
- Это была моя тогдашняя позиция. Она за прошедшие годы только укрепилась. Нужно было цепляться за формально существующую структуру государственную. И отступать поэтапно - в ходе переговоров. Обсуждая на каждом этапе условия.
- Например, что?
- Условия признания независимости государств - обсуждая с каждым из них эти условия. Речь шла об объединении конфедеративного типа. Там были зацепки. Надо было цепляться за все. Ну вот в чем была слабость последней конструкции Горбачева?
- В чем?
- В том, что есть Россия - и все остальные. А все остальные пытались получить что-то от России. Москве надо было от этого отходить, получить что-то от каждой республики. Предметно, твердо, получать от республик гарантий лояльности.
НАЗАРБАЕВ КАК ГАРАНТ
- Кто был готов дать гарантии?
- Назарбаев был готов формировать федеративное объединение. А остальные республики присоединятся на условиях, которые остальные республики примут - сформулированные Россией и Казахстаном. Позиция Казахстана была тогда самой продвинутой.
- А кто на тот момент был независимее всех?
- Украина. 1 декабря Кравчук стал президентом Украины. На переговорах в Беловежье он был в ранге главы независимого государства. Хотя и там были зацепки по поводу признания. И Россия пыталась это делать.
- Кто и как именно пытался?
- Я и вице-президент Александр Руцкой навестили все девять республик будущего СНГ. Которые были готовы подписать Союзный договор еще 20 августа 1991-го. Была создана спасательная команда в лице Руцкого и меня. И мы на самолете облетели все столицы союзных республик. Уговаривали их не торопиться с отделением. Предлагали обсудить все возможные варианты.
- Это когда вы делали такой облет?
- Осенью 1991-го. Наиболее позитивный отклик мы нашли в Казахстане у Назарбаева. У остальных было отрицание в разной степени категоричности. Это была во многом тестовая миссия. После нее надо было начинать переговоры с каждой отдельной республикой. Речь о 9 республиках, которые провели у себя референдумы об обновленном Союзе и кто был готов подписывать 20 августа новый Союзный договор.
- То есть 9 республик СССР могли сохраниться в новом Союзе - без Беловежских соглашений?
- В принципе да, могли. Точно без Прибалтики и, наверное, без Закавказья.
- Подписание Беловежского соглашения разрушило эту новую союзную систему?
- Союзный договор был убит раньше, августовским путчем 1991-го. Сразу после него, 24 и 25 августа, в республиках начались акты провозглашения независимости. Все те, кто готов был подписывать договор 20 августа, уже 24-го сказали ему нет. Что не будет договора.
КРАВЧУК-РАЗРУШИТЕЛЬ
- А чья позиция была важнейшей?
- Украины, Ельцин рассматривал ее как решающую.
- А если бы Кравчук сказал: Борис Николаевич, давайте создадим союз?
- Так бы и было, остальных можно было бы привлекать. Затаскивать, уговаривать, привечать.
- Но глава Украины уже смотрел на сторону?
- Конечно. Он как старый партийный лис готов был быть всячески угодным сторонникам национальной самостийности Украины.
- Почему вас не было в Беловежье?
- Меня туда не взяли, как говорил Ельцин, за мои «прогорбачевские симпатии». Я считал, что нужно какую-то форму Союза сохранить. Чтобы Ельцин и Горбачев вместе старались перейти к какому-то новому союзному государству. Я писал об этом записки. Они Ельцину не нравились.
- Именно ему?
- Эту позицию не принимали Ельцин и в большей степени Бурбулис. Он был идеологом тогда. Шахрай был скорее дипломатичен. Он какое-то время поддерживал идею тандема Горбачев - Ельцин. И в Беловежье он выступал скорее как юрист, чем идеолог.
- Но вы могли успеть нажать на какой-то рычаг?
- Не надо преувеличивать возможности советника президента. Ельцин слушал нас внимательно. Не то что он санкционировал нашу миссию с Руцким. Но мы настаивали, и он согласился с ней. А потом спрашивал: «Ну, и что вы привезли?» Он нас слушал. Он дал нам попробовать. Но в итоге пошел на Беловежье, куда не взял нас с Руцким. И этот договор стал большой ошибкой.