Да, так и было: над шитьем, над пряльем, над тканьем девушки задумывали о суженых. В светцах лучинка трещала. Красная шелчинка по серебряному полю за иголкой сновала. Сызмальства девица знала, что иголка – под стать синичке, прозванной в народе - девятисловой птичкой. Иголка не только весь белый свет помогает одеть, но и на тайные девичьи вопросы дает ответы. А время-то самое сумеречное!
Ходит по избам Анфиса-рукодельница. Наставляет: «Ноне в рубахе простой, а завтра, что у царевны самой». Склоняясь над шитьем, девушка так, чтобы не заметили подружки, вышептывала: «Иголка-сестричка, покажи мне суженого личико! Перед кем явлюсь не в платаном, а в сосватанном?» А другая девушка, с оглядкой да тоже тихонечко: «Иголка, иголка, на кого буду шить, кого любить?»
Игольных дел мастера старались до зеркального блеска выточить игольную проволоку. На иголки, в которых отражался (пусть на миг!) окружающее да, еще нечто таинственное, у девушек был особый спрос. Игольных дел мастера были ох, какими сказочниками! Наговорят, да все о самом чудесном, сердца замирают!
Девка шьет, но лишний глаз при шитье, ох, не к добру! Запутаются отчего-то нити, уколет ненароком иголка палец. Потому в эти вечера Анфиса-рукодельница строго глядит, от порч девонек - красав огораживает. Родная бабулька слезает с печи, присоветовать начнет: «Нить-шелчинку вокруг запястья обвей, чтобы глазоньки зоркости не теряли, да чтобы зевоты не пристали».
И то было правдой. Особых-то украшений в Рождественский пост не полагалось на себя налагать. Так вот она, красота неброская, зато ноская – свитая из ниток шелчинка вокруг запястья.
А бабуля продолжает: «А в окно-то гляньте! Какая тайна великая: в сумерках серебряная парча развевается, кто-то в дорогу собирается! Силу нечистую в сугробы загоняет. От сияния злата-серебра нечистая сила слепнет».
И замирали девичьи сердца.