Автор Татьяна Киселева
Глава 1
Парень, выходящий из здания железнодорожного вокзала, ещё не знал, что встреча, которая произойдёт буквально через несколько минут, полностью изменит его жизнь.
Молодой человек был хорош собой, немного выше среднего роста, широкоплеч. Русые с рыжинкой волосы сзади были коротко острижены, спереди же озорной чубчик был зачёсан вбок и падал на лоб, темно-карие глаза светились улыбкой. Картину дополняли высокие скулы, слегка курносый нос и красиво очерченные губы.
В руках у него была дорожная сумка. Парень небрежно перекинул её через плечо и размашистым шагом отправился к автобусной станции, находящейся неподалёку. Узнав у кассира, что автобус до Верхнеуральска будет только через два часа. Он купил себе билет и вышел на улицу. Там задумчиво огляделся.
В блестевшей на солнце луже дрались два воробья. Взъерошенные и мокрые комочки перьев забавно наскакивали друг на друга, громко чирикая.
На скамеечке, напротив, сидела девушка и посмеиваясь наблюдала за воробушками. На ней было синее приталенное платьице с белым кружевным воротничком. На ножках белые носочки и синие туфельки на невысоком каблучке. Длинные тёмно-русые, волосы рассыпались по плечам, укутывая её фигурку, словно шалью. Лишь частично они были собраны на затылке в хвост, открывая взгляду высокий лоб и красивой формы стрельчатые брови над тёмными глазами. Парню на минуту показалось, что они у девушки чёрные и Фёдору захотелось подойти поближе и посмотреть так ли это.
Он двинулся к скамейке, старательно обходя стороной, дерущихся воробьёв, ему не хотелось лишать незнакомку этого невинного развлечения.
— Разрешите, присесть рядом с вами? — негромко произнёс он.
Девушка подняла на него глаза, — Да, конечно, присаживайтесь — ответила, сверкнув в улыбке белыми зубками. А у парня перехватило дыхание. На него смотрели насыщенно-синие глазищи, опушённые длинными ресницами. Таких красивых глаз, он в своей жизни ещё не встречал. С трудом переведя дыхание, кивнул в сторону воробьёв, — Из-за чего драка?
Девушка засмеялась. Её негромкий смех прозвенел словно переливы серебристого колокольчика.
— Корочку хлеба не поделили, — отозвалась незнакомка. Парень недоумённо приподнял бровь.
— Но пока они дрались, корочку утащил голубь — сказала она и снова засмеялась. Парень раскатисто расхохотался в ответ и спугнул драчунов.
— Я, Фёдор- сказал он, отсмеявшись и протянул руку соседке.
— Аня — произнесла в ответ девушка и маленькая ручка утонула в ладони парня.
Разговорившись молодые люди выяснили, что ехать, им предстоит на одном автобусе. И Фёдор насмелившись, пригласил Аню выпить по стакану чая в привокзальном буфете.
Два часа до отправки автобуса за разговорами пролетели незаметно. И к моменту прибытия в городок Верхнеуральск, Фёдор уже знал, что девушка едет в гости к старшей сестре, у которой осенью, родилась дочка. Что телеграмму Аня отбивать не стала, а теперь надеется, что всё-таки кто-то из деревни будет на автостанции, а иначе ей придётся идти до села пешком.
— Да тут рядом, всего-то семь километров — произнесла Аня. А Фёдор твёрдо для себя решил, если никого из деревенских на вокзале не будет, то он пойдёт её провожать. Не дело девушке одной, поздно вечером по дорогам шастать.
Ну, в общем, так и получилось. Подвод из села на станции не оказалось, попутчиков тоже и девушка, грустно вздохнув, стала прощаться с Фёдором.
— Погоди, не торопись. Я тебя провожу — сказал парень,—Давай-ка сюда свои баулы.
Аня с облегчением, что не придётся идти одной, подала Фёдору сумку, вторую полегче оставив себе. И они пошли, не торопясь и разговаривая, словно старые и хорошо знакомые друзья. Теперь уже парень рассказал Анне, что он ездил на свадьбу к своей младшей сестрёнке. Хвалил домовитого и рукастого зятя — мужа Татьяны. Рассказывал, что мама теперь осталась совсем одна, но она у него ещё не старая. Сорок пять всего весной стукнуло, может, найдёт себе ещё какого-нибудь вдовца.
А Аня, в свою очередь, рассказала, что она в самая младшая. Брат и обе сестрицы уже обзавелись семьями. У Зои, старшей сестры, недавно родилась дочка. Таиска — второй ребёнок, первый-то у Зои мальчик. У брата тоже двое. А вот у Шурки, пока только один сынок — Васька. Но сестрица недавно снова выскочила замуж и, похоже, второй у неё вот-вот появится.
Чем ближе подходили к селу, тем медленнее становился их шаг. Молодым людям не хотелось расставаться, но как не тяни, дорога, в конце концов, приводит к месту назначения. И Аня остановилась у калитки, невысокого дома.
Света в окнах не было, утром хозяевам рано на работу, и они уже легли спать. Аня зашла в палисадник и негромко постучала в окошко. Через минуту створка окна распахнулась, — Кто там? — спросил молодой женский голос.
— Зоя, это я Аня. — произнесла девушка.
— Анька, откуда ты свалилась? Почему телеграмму не отбила? — охнула сестрица. — Погоди, я сейчас.
Фёдор, убедившись, что попутчица на улице не останется, собрался было проститься с Аней.
Но девушка сказала, — Погоди. Куда ты, на ночь глядя, пойдёшь? Переночуешь здесь у моих, а утром с молоковозом в город и уедешь. Я сейчас сестрицу уговорю, постелят тебе на полатях, либо в сенцах.
Распахнулась гостеприимно калитка и Аня с Фёдором зашли во двор, а затем и в избу.
Фёдор с любопытством огляделся. В чистенькой кухоньке большую часть занимала русская печка, убранная занавесочками из весёленького ситца. У окна, завешенного шторой из этой же ткани, стоял добротный деревянный стол, застеленный клеёнкой в голубую клетку. У входной двери слева бидон и скамеечка с двумя вёдрами, полными воды. В одном плавал литровый алюминиевый ковшик. Справа от двери в углу настенный рукомойник. На стене висят пара полотенец. Несколько крепких табуретов, задвинуты под стол. Тумба под продукты, застеленная клеёнкой того же цвета, что и на столе. справа от двери ведущей в комнату . На тумбочке электрическая плитка на деревянной подставке
Хозяйка, в накинутом домашнем халатике поверх ночной рубашки, обняла сестру, — Анька, как же хорошо, что ты приехала. Что же, телеграмму не отбила, мы тебя бы встретили!
— Да я думала, что не смогу выбраться. А потом всё получилось, и я всяко разно, вперёд телеграммы бы добралась. На станции никого не оказалось из села, ну я и отправилась пешком. Спасибо вот Фёдору что проводил, да сумки с гостинцами донести помог.
— Ой Федя, здравствуй, а можно, мой провожатый у вас заночует? — спросила Аня у появившегося в дверях комнаты зятя. — Ему завтра надо в Шеметово. Он там механиком работает. — пояснила девушка сестре и зятю.
Зоя с интересом посмотрела на спутника сестрёнки. А её муж подошёл к парню и протянув гостю руку для приветствия, произнёс, — Фёдор Кожевин.
Молодой человек усмехнулся и, пожав руку хозяина дома, ответил — Фёдор Кожевин.
Короткий миг растерянности и вот уже парни хлопали друг друга по плечам, и удивлялись схожести имён. Оказалось, что они были полными тёзками, у них совпадали даже отчества, и лишь в возрасте была разница, муж Зои был старше на три года.
Зоя, быстро накрыв на стол, накормила поздних гостей и пока они ели, постелила сестре на полатях, а Фёдору на ларе в чулане.
Зоин муж пообещал тёзке посадить того утром на попутную машину. И через какое-то время в доме всё ненадолго стихло. Захныкавшую было дочку, Зоя быстро успокоила.
Рано утром, хозяева отправились на работу. Встала и Аня с Фёдором. Она пожарила в сковородке яичницу с салом, отрезала от буханки ломоть хлеба, и пригласила своего попутчика к столу. Фёдор любовался смущающейся девушкой. Заплетённая на ночь коса, слегка растрепалась и Аня смотрелась как-то совсем по-домашнему. Так трогательно, что Фёдору хотелось подойти к ней и обнять. Прижать к себе и уже никогда не отпускать.
Но он сидел, ел свой завтрак, пил из большой железной кружки крепкий чай и думал, что будет дураком, если потеряет эту девушку.
— Ань, — хрипло произнёс он, и сам поразился, не узнав своего голоса.
— Ань, а ты долго здесь гостить собираешься?
— Да пару недель. А что? — девушка посмотрела на Фёдора, и он в который раз удивился синеве её глаз.
— Можно, я приеду к тебе, как-нибудь?
Аня покраснела, застеснявшись, опустила глаза и еле слышно произнесла, — Приезжай. Я буду тебя ждать.
Потом Фёдор записал на всякий случай на вырванном тетрадном листочке почтовый адрес, по которому девушка постоянно проживала. Пообещав, что обязательно ей напишет.
За окном просигналила машина и Фёдор, подхватив свою сумку, пошёл к выходу. А Аня, накинув на плечи платок, вышла к воротам его проводить.
Федя поздоровался с водителем, закинул на сиденье сумку и обернулся. Хрупкая фигурка девушки сиротливо стояла у ворот.
И парень неожиданно даже сам для себя вдруг сорвался с места, быстрым шагом подскочил к девушке. Бережно взял её лицо двумя руками, заглянул в доверчиво распахнутые глаза и припал к её губам. Аня тихонько ахнула и несмело ответила парню, прижавшись к нему и закинув руки на шею. Водитель молоковоза засмеялся и нажал на клаксон. Молодые люди вздрогнули и отпрянули друг от друга.
Всю дорогу до Шеметово Фёдор мечтательно улыбался, вспоминая вкус и аромат сладостного поцелуя.
Аня пахла летом, ромашкой и малиной.
Проводив Фёдора, Анна вошла в дом. В люльке, подвешенной к потолку, заворочалась и закряхтела племянница. Девушка достала девочку из колыбельки, положила на кровать, застелив её предварительно клеёнкой.
— Кто это у нас тут мокренький? Кто описался? — заворковала девушка.
Шестимесячная Таиска активно пыталась выбраться из пелёнок.
— Ух ты, какая прыткая, люльку — то убирать, похоже, уже пора. Не ровён час вывалишься из неё. Большая стала.
Аня освободила малышку из плена, убрала мокрые пелёнки и вышла в сени, чтобы взять бутылочку с молоком, что сцедила Зоя. Подогрев её в кружке с горячей водой, покормила девочку.
— Какая же ты у нас хорошенькая, голубоглазенькая — тетёшкала она ребёнка.
На кровати повернулся и распахнул глаза пятилетний Егорка, недоумевающе посмотрел на Аню. А потом с ликующим криком вскочил и кинулся к девушке, — Няня, няня, ты приехала. Я так скучал.
Он прижался к Анне, а та, положив малышку на постель, подхватила мальчишку, целуя в румяные со сна щёки.
— Я тоже скучала по тебе Егорка. Какой ты уже большой стал. Помогаешь маме нянчиться с сестрёнкой?
— Да ну её, только и знает, что ест, да спит, да орёт ещё, — недовольно буркнул мальчик.
Отгородив малышку от края одеялом и подушками, Аня с племянником пошла на кухню. — Что кушать будешь, Егорка, кашу или омлет?
— Я хочу омлет, а Таське кашу надо сварить, — деловито отозвался Егор и, придвинув к рукомойнику табурет, полез на него, чтобы умыться.
— Таиска уже молочко попила, немного потерпит. Сейчас мы тебе омлетик сообразим, два яйца или три?
— Я же мужик, мне много есть надо, давай три.
— Ах ты мой мужичок, — засмеялась девушка, взъерошив мальчишке блондинистые волосы.
Посадив племянника завтракать, вернулась к девочке. Малышка спокойно играла погремушками. И Аня, проверив кровать, на которой спал Егорка, стряхнула простыни и заправила постель. Стукнула в сенях дверь и в дом вошла запыхавшаяся Зоя.
— Ну, как вы тут без меня?
— Да вот позавтракали, — вышла Аня, ей навстречу, с племянницей на руках. — Как ты тут справляешься сестрица? Кто за малышкой следит, когда ты на работе?
— Свёкровку прошу, иногда соседка, бабка Панютиха помогает. Да и Егорка уже в случае чего бутылочку подать может. Живём потихоньку, — грустно ответила Зоя. — Ничего, скоро в ясельки пойдёт, полегче станет. Ты то, как, надолго приехала?
— А я пенсию оформила и уволилась. Хочу учиться пойти на фельдшера или медсестру. Документы вот сдала и к вам. Недельки две побуду, а потом у меня экзамены.
Пока разговаривали, Зоя вымыла руки, занесла из сеней кастрюльку с супом и поставила разогревать. Достала из залавка, завёрнутую в полотенце буханку хлеба, порезала большими ломтями. Опять выскочила в сени и вернулась с пластом посыпанного крупной солью и пахнувшего чесноком сала. Положила на доску, и настрогав его тонкими ломтиками, переложила на тарелку. Очистила головку репчатого лука, разделила её наполовину. Она только успела собрать на стол, как в дом вошёл Фёдор.
— Привет. Ну что, проводила гостя? — обратился он к Ане.
— Да. Спасибо Федя, — ответила та. Фёдор подошёл к свояченице и поцеловал в нежную щёчку дочку, которую та держала. Девочка загулила и потянулась к отцу.
— Потом, потом, моя хорошая. Зоя наливай, есть хочу.
Умывшись, уселся за стол.
Зоя поставила перед ним тарелку с ароматным борщом. Парень с аппетитом смачно хрустел луком, заедая его бутербродом чёрного хлеба с салом и борщом. Зоя пристроилась, напротив, торопливо доедая свою порцию. Время дорого, не успеешь оглянуться, как снова на работу бежать. А ещё столько надо сделать. Хорошо, хоть сестрёнка приехала, поможет немного.
— Мам, я гулять, — крикнул из сеней Егорка.
— На реку не ходи, — отозвалась Зоя.
— Хорошо, — раздалось с улицы.
Пообедав, Фёдор взял на руки дочку и вышел с ней во двор. Аня принялась мыть посуду в тазике. А Зоя воткнула в розетку кипятильник, чтобы нагреть в ведре воду для стирки детского белья. Потом залезла в подпол, достала из ледника присыпанный солью кусок мяса, сполоснула его и поставила варить. Промыла, замоченный накануне горох и тоже закинула его в кастрюлю.
Наигравшись с дочерью, Фёдор вошёл в дом, усадил Таиску в подушки, сунул ей погремушку. Зайдя на кухню, налил себе в кружку молока и выпил его с ломтем хлеба.
— Ну, всё. Я пошёл. Вечером буду поздно, — поцеловал жену в щёку и вышел из дому.
Зоя устало опустилась на табурет, взгляд измученный, грустный, во всей фигуре, какая-то обречённость.
— Ты, что, Зой? Что случилось? — всполошилась Аня.
— Опять по бабам пойдёт. Господи, за что мне это? — горько вздохнула. — Эх, мама, мама, не дала ты своей дочери счастливой быть. Ань, что там про Виктора слышно? Как он живёт?
— Да, что ему сделается. Живёт. Двое у него, как и у тебя. Жена вроде третьего ждёт. Забудь уже его. А Фёдор, что правда гуляет?
— Гуляет. Бывает дня три, домой не является. Нюрка сказывала, с Москового она. Узнаю, кто точно, все косы повыдергаю.
— Вот ведь паразит, — ахнула Анна.
— Да ну его! А ты-то где такого гарного хлопца подцепила? — Зоя с интересом посмотрела на сестрёнку и позвала.
— Пошли-ка на улицу. Я там постираю, а ты расскажешь.
Сёстры вышли во двор, расстелили под яблоней одеялко, усадили на него Таиску. Поставили на табуреты два таза с водой и принялись за дело. Одна стирает, другая полощет да развешивает.
— Ну так что, расскажешь или как?
— А что сказывать-то? Тут и говорить-то особо и нечего. Познакомились вчера на вокзале, потом вместе в автобусе ехали. Он к сестре на свадьбу ездил. Теперь вернулся. Фёдор после училища в Шеметово механиком работает на МТМ. Пошёл меня проводить до деревни. Зой, мне с ним так легко было разговаривать, будто я его всю жизнь знала.
— Ну и что дальше? Адрес-то взял?
— Да . Спросил, можно, ли ему сюда приехать, я согласилась. Зойка, он меня поцеловал. — Аня от смущения раскраснелась.
Зоя тихо засмеялась, вытирая о фартук руки, подошла к сестре, прижала её к себе.
— Вот и выросла моя малышка. Целуется уже.
— Зой я, кажется, влюбилась — жалобно проговорила Аня. — Но мне же нельзя замуж. Как же быть-то?
И на глазах у девушки показались слёзы.
— Ну, что ты моя хорошая. Кто тебе такую глупость сказал? Кто же это тебе замуж-то выходить запретил?
— Ну, как же. Я же даже ребёночка родить не смогу. Нельзя мне. А без детей какая же это будет семья, — почти шёпотом договорила Аня.
— Ну-ну, глупенькая, не расстраивайся ты так. Ребёнка и усыновить можно, было бы только желание. А если любить будет, то и без детей жить можно. Не всем же бог даёт. Живут же как-то, — задумчиво проговорила Зоя, прижимая к груди сестрёнку и гладя её по спине.
«Эх, Шурка, Шурка, наделала ты делов. А Аня теперь расплачивается,» — подумала молодая женщина и горько вздохнула. Потом встрепенулась, — Ну, ладно, не кисни сестрица. Пока ещё рано говорить. Вот если сватать, приедет, тогда и думать будем. Но мой тебе совет, расскажи ему сама и не решай всё одна. Договорились?
Аня порывисто обняла сестру, поцеловала в щёку и сказала, — Спасибо тебе. Как хорошо, что ты у меня есть.
Зоя ещё раз вздохнула и сказала, — Давай заканчивать. Ань, я сейчас Таиску покормлю и на работу побежала. Ты ей кашку потом свари жиденькую, дашь часа через два. И суп гороховый довари, ладно.
Она выплеснула из тазика под забор воду, ополоснула руки и взяла раскапризничавшуюся дочку. Села на завалинку и расстегнув кофточку, сунула малой в рот грудь. — Вот ведь зараза кусается. Два зуба вылезли, а грызёт словно у неё полный рот. Таиска прекрати, кому сказала. — зашипев от боли, поговорила женщина. Девочка жадно терзала мамку за сосок, как щенок, тыкалась во все стороны, потом приноровилась и успокоилась. А минут через пятнадцать уже сладко сопела на материнских руках, не выпуская титьку изо рта. Зоя зашла в дом, положила спящего ребёнка на кровать, прикрыла сверху пелёнкой. Выйдя на кухню, сказала сестре, — Давай, что ли, чаю, попьём, да побегу я. У меня послезавтра выходной за ягодами бы съездить.
— Ну так съездим, делов-то, — отозвалась Аня.
Тем временем Фёдор включился в работу. Дел у механизаторов, хватало. В самом разгаре сенокос, потом начнётся уборка хлеба. Техника должна быть в полном порядке, чтобы не подвела. Летом на селе один день, целый год кормит. Но чем бы ни занимался Фёдор, чтобы не делал, а из головы не выходила нежная Анечкина улыбка, да её серебристый смех. Особенно тяжело было вечерами. Ну вот скажи на милость, влюбился как мальчишка, а знакомы-то всего ничего, каких-то несколько часов.
К слову, надо сказать, что вниманием деревенских красавиц Фёдор обделён не был. Парень он непьющий, серьёзный, при должности. Да вдобавок ещё и собой хорош, вот девчата и кружили вокруг него, стараясь показать товар лицом. —Фёдор Васильевич, то, да Фёдор Васильевич сё. И если до встречи с Аней он, оценивающе поглядывал в их сторону, присматривался. И даже выделял среди местных красоток белокурую Маринку, то сейчас словно отрезало. Ни о ком другом и думать больше не мог, только об Анечкиных глазках, о её нежных губках.
Промучившись так три дня, Фёдор сел на мотоцикл и через полтора часа уже подъезжал к дому, в котором гостила девушка. Остановив мотоцикл у ворот, он спешился и подошёл к калитке.
Аня сидела на завалинке с племянницей на руках, и слегка наклонив голову, что-то ласково говорила белоголовому мальчишке, держащему зелёную машинку. Почувствовав на себе его взгляд, она подняла голову и зардевшись ахнула.
Фёдор толкнул калитку и вошёл во двор. Пока ехал в деревню, придумывал сотню разных красивых слов, что он скажет Анечке. В голове парня мелькала одна мысль умней другой, а увидев девушку, растерялся и позабыл все заготовленные слова.
— Здравствуй, Аня. Ну вот... Я, это, приехал, как и обещал. Погуляем?
— Здравствуй, Федя, хорошо. Я согласна. Только надо дождаться с работы Зою. Она уже скоро будет. Ты голоден?
— Я? Не знаю?
Девушка фыркнула, — Как это? Ты ужинал?
— Нет, — растерянно отозвался парень и хмыкнул — Я, кажется, сегодня и пообедать забыл.
Аня засмеялась, — Ну, тогда пойдём в дом, я тебя накормлю. Только вначале у нас для тебя есть работа по твоей части. Ты же механик? А у нас вот тут авария случилась. Егорка дай машину дяде Фёдору, он её починит.
Мальчишка с готовностью протянул Фёдору игрушку, у которой, отвалилась кабинка. Парень взял в руки машинку, усмехнулся — Так, что тут у нас? Э, брат. Да тут на капиталку ставить надо. Что же ты так неаккуратно-то, а?
— Я не специально, она сама, — буркнул Егорка.
— Ну-ка давай неси ножик. Будем восстанавливать твой транспорт.
Егор рысью метнулся в дом и вынес во двор кухонный ножик. Отогнув заклёпки, Фёдор поставил кабину на место, потом хорошенько закрепил их обратно.
— Держи свою машину и береги её.
— Спасибо, — крикнул пацанёнок и, схватив игрушку, выскочил со двора.
— Егор, далеко не убегай. Ужинать сейчас будем — крикнула ему вслед Аня.
— Я не хочу есть, няня.
— Ишь ты, не хочет он. Кусочничает весь день. Ну, идём в хату. — и она направилась к дверям. Фёдор, пригнув голову, шагнул следом. В сенях поймал девушку за талию, прижал к своей груди, шепнул ей в макушку, — Я очень скучал Аня. Не думал, что так бывает.
Сердечко у девушки, готово было выпрыгнуть из груди от непонятного чувства, охватившего её. Ноги дрожали, и только племянница, сидевшая у неё на руках, помогла ей справиться с волнением.
— Давай умывайся, я сейчас быстро, — сказала девушка, и усадив ребёнка, стала споро накрывать на стол. Через несколько минут Фёдор уже хлебал, наваристый суп. А Аня с удовольствием наблюдала, как жадно ест проголодавшийся парень.
Потом молча встала и налила ему добавки. Затем поставила на стол большую чашку с румяными пирожками с картошкой и налила чаю себе и Фёдору.
— Ань, а чей это мотоцикл у ворот стоит, — раздался с порога Зоин голос. — А-а, здравствуйте, Фёдор Васильевич. Рада снова видеть вас. — разглядев за столом гостя, произнесла хозяйка дома.
— Здравствуйте, Зоя. Аня, спасибо за ужин. Зоя, можно я украду вашу сестрицу на пару часов?
— Ну, украдите, чего уж там. Только обратно не забудьте вернуть. Она нам ещё самим нужна — заулыбалась Зоя. — Ань, оденься потеплее. На улице прохладно стало.
Аня кивнула и ушла в комнату. Вернулась минут через пять уже в другом платьице и кофточке. И даже косу успела наново переплести.
— Ну, что Анечка, покатаемся? — выйдя на улицу, спросил парень.
— Покатаемся — тихо ответила девушка.
Фёдор вёл мотоцикл аккуратно и сильно не гнал, переживал за девушку, чувствуя дрожащие маленькие пальчики у себя на талии. Они выехали за деревню и поехали по дороге вдоль реки. На излучине у крутого обрыва под раскидистой берёзой, Фёдор остановился. Отсюда открывался очень красивый вид на речку и черёмуховые заросли на противоположном берегу. Весной, наверное, здесь особенно хорошо. Аня подошла к краю обрыву и задумчиво посмотрела на стремительно несущий свои воды Урал. — Как красиво — сказала она, повернув голову к Фёдору. — Я здесь ни разу не бывала раньше.
Парень подошёл к девушке сзади и обнял её, притянув к своей груди — Это ты очень красивая. Какая же ты маленькая у меня, — шепнул он и поцеловал Аню в макушку.
Потом развернул девушку к себе лицом, посмотрел в её глаза и припал к губам. Он пил её несмелый поцелуй неистово жадно, до тех пор, пока не стало хватать воздуха. У Ани подкашивались ноги и кружилась голова. Если бы он не держал её, Аня бы точно упала. Фёдор подхватил Анюту на руки и понёс под берёзу. Там кинул на землю свою куртку. Сел на неё. Посадил к себе на колени девушку и снова поцеловал. Ласково, бережно. Его с головой захлестнуло любовью. Он задыхался от нежности. Сердце пело оттого, что она рядом. Здесь, с ним. Оттого что позволяет себя целовать. Он гладил её спину шершавыми натруженными ладонями. Прижимал к себе Анино хрупкое тело. Зарывался лицом в её косу, вдыхая неповторимый только ей одной присущий запах и понимал, что он пропал. Совсем пропал. Что никто, кроме неё, ему больше не нужен. А Аня растворялась в его руках, растекалась лужицей от нежности, что переполняла её душу. Им не нужны были слова. Им и без слов было хорошо. Аня пальчиками нежно водила по его лицу, он ловил их губами. Целовал. Он распустил её косу, пропускал между пальцев локоны, играл ими. А над их головами завистливо вздыхала, шелестя гибкими прядями-ветвями берёза.
От реки похолодало, рваным одеялом поплыл над водой туман.
Фёдор вздохнул, — Ехать надо моё солнышко. Застужу я тебя.
Глава 2
Подъехав к дому, они ещё долго стояли, прижавшись к друг другу, и не могли найти в себе силы расстаться. Голосисто запели, встречая зарю петухи. И Фёдор наконец со вздохом расцепил объятия и сказал, — Уже светает. Я приеду к тебе в субботу, ты спроси у зятя, могу ли я у них остановиться на ночь.
Аня, раскрасневшаяся от смущения, молча кивнула.
— Я поехал, моя родная. Буду скучать по тебе. Очень.
Он сел на мотоцикл, поднял в прощальном приветствии руку и поехал. Анечка крикнула ему вслед.
— Счастливой дороги. Я буду ждать тебя.
Она ещё немного постояла у ворот, глядя, как исчезает, вновь ложась на дорогу, пыль, поднятая колёсами его мотоцикла. Потом вздохнула и, толкнув калитку, вошла во двор. На кухне загорелся свет. Аня зашла в дом. Зоя в распахнутом халатике, накинутым на ночную рубашку, наливала в чайник воду.
— Вернулась, гулёна? Что-то долго ваши два часа длились, — хмыкнула женщина, многозначительно посмотрев на ходики, стоявшие на подоконнике.
— Зойка, он такой хороший. Мне кажется, что я его люблю, — мечтательно произнесла Аня и закружилась по комнате.
Зоя ласково улыбнулась сестрёнке, — Ишь, ты какая шустрая. Влюбилась она уже. Что он сказал? Приедет ещё?
— Да, Зой, он хочет в субботу приехать. Как ты думаешь, Федя не будет против...
— Это насчёт чего я не должен быть против? — спросил зять, выходя из комнаты.
— Федь, Фёдор в субботу приехать собирается, спрашивал, можно ли, он у вас переночует? — краснея спросила Аннушка.
— Пусть ночует, жалко, что ли. Заместо кота в чуланке поработает, мышей своим храпом попугает — хохотнул мужчина.
— Всё, что есть на печи, на стол мечи. Мне с собой соберите, мы сегодня на дальнем стане работать будем, на обед я не приду.
Аня набрала в ковшик воду, ополоснула в чашке пяток яиц и поставила их варить. Занесла из сеней сало, порезала, обернула чистой тряпицей. Завернула штук шесть пирожков с ливером в полотенце, положила в туда же и половину булки хлеба. Пока Аня собирала авоську, сестра с мужем завтракали,пили чай с баранками да пирожками.
— Зой, тесто-то ставить на опару, что ли? Хлеб у нас кончается, печь будем или в магазине возьмём? — спросила, между делом девушка.
— А поставь. Булочек охота- отозвалась сестра.
Фёдор использовал каждую возможность, чтобы увидеться с любимой. Ему было страшно даже представить, что с ним будет, когда Аня уедет домой. Он понимал её желание учиться, но мысли о разлуке причиняли почти физическую боль. И как бы ему ни хотелось его отсрочить, но момент расставания всё же наступил. Фёдор приехал провожать девушку, они стояли рядышком, он держал её за руку.
— Ань, я напишу тебе. Ты будешь мне отвечать?
— Конечно, Федя. Я буду очень ждать твоих писем и писать буду каждый день. Правда, правда.
— Девушка, вы едете? — спросил водитель автобуса.
Аня быстро поцеловала в щеку Фёдора и вскочила на подножку. Двери закрылись и автобус тронулся. А в груди у Фёдора образовалась дыра. Тоскливая, вытягивающая жилы — дыра.
Днём особо скучать было некогда, осенняя страда, не оставляла на это времени. Фёдор порой уставал так, что засыпал, не успев донести голову до подушки. А бывало и так, что глаз не мог сомкнуть, так и ворочался в постели всю ночь. И тогда он писал Ане письма. И эти строки дышали любовью, тоской и надеждой на будущую встречу. А Аня отвечала ему, может и не каждый день, как обещала, но довольно часто.
В медучилище ей поступить не удалось, не прошла по конкурсу. И она пошла учиться на библиотекаря в культпросветучилище на только что открытую там специальность. Книги она любила с детства. При училище общежития не было, и девушка снимала койку у одинокой бабули, у неё же и столовалась.
Фёдор ждал отпуска. Он списался со своим армейским товарищем и попросил найти ему жильё на пару недель. Тот ответил, что остановиться можно и у него и что он будет рад видеть однополчанина.
А Аня грустила. Осенний листопад усыпал золотой листвой, застелил пёстрым ковром все тротуары города. И девушка ходила, прислушиваясь к шороху под ногами, — Федя, Феденька,- шептали ей опавшие листья. А потом зарядил холодный и нудный дождь, небо затянуло низкими свинцовыми тучами. И на душе у девушки было тоскливо, ей хотелось всё бросить и уехать к Фёдору.
Анна решила, что непременно расскажет ему про себя при личной встрече. Хотя понимала, что было бы легче, доверить эту её тайну бумаге, чем говорить в глаза. Но ей так хотелось с ним хотя бы ещё раз встретиться, что она малодушно молчала. Боялась вдруг, узнав о её болезни, он решит с ней больше не встречаться. И Аня плакала от отчаяния.
В ноябре Фёдор приехал. Они гуляли по улицам допоздна, целовались. Держались за руки, словно боялись, что стоит отпустить руки и их раскидает в разные стороны, унесёт, скроет друг от друга. И говорили, говорили, говорили. Потом Фёдор провожал озябшую девушку домой и пешком шёл до квартиры друга. Утром Аня шла на занятия, и лишь они заканчивались, Федя уже стоял у ворот.
В последний вечер Фёдор, достав из кармана серебряное колечко, сказал девушке. — Я тебя очень люблю Анечка. Ты станешь моей женой?
Аня побледнела, она ведь так и не решилась, ничего ему рассказать. Ну вот что теперь делать?
— Федя, я тебя тоже очень люблю. Но я тебе должна кое-что рассказать. И ты возможно, после этого передумаешь делать мне предложение.
Девушка растерянно огляделась по сторонам. Этой ночью после сравнительно тёплых дней резко похолодало и морозный туман украсил деревья, да вообще всё в округе узорчатыми кружевами. И теперь под яркими лучами солнца, всё вокруг переливалось и сверкало. С веток и проводов тихо опадали наземь мягкие хлопья подтаявшего инея, кружась в воздухе, словно перья диковинных белоснежных птиц. Только вся эта красота уже не радовала, в глазах девушки от расстройства потемнело, а её сердечко замерло от страха. Она отчаянно боялась, что тот, кого она любит всей душой, сейчас встанет и уйдёт. Уйдёт навсегда и она его больше не увидит.
Аня обессиленно опустилась на скамеечку, потёрла внезапно озябшие ладони и сказала, — Я даже не знаю, с чего начать?
Фёдор сел на скамейку рядом с девушкой, зажал, согревая в своих руках её холодные пальчики, — Начни сначала.
Девушка усмехнулась, — Сначала? Федь, ты ведь не слепой, правда? Ты же заметил, что у меня ...- Аня судорожно сглотнула, и тихо произнесла — горб.
— Да, я заметил. И что? Он тебя совсем не портит, он же совсем маленький, — с жаром ответил парень.
— Я тогда училась в первом классе. А Зоя и Шура во втором. У нас в школе было так, первые парты — это малыши. Дальше сидели второклашки, а в самом конце третий класс. Сейчас уже и не помню, из-за чего на меня разозлилась Шурка. Она вскочила на парту, потянула меня за косу и перегнула через стул. Тут её кто-то нечаянно толкнул, и она упала на меня. Было очень больно. А когда я пришла в себя, оказалось, что у меня сломана лопатка и ключица. — Аня помолчала, а потом продолжила.
— В больнице я пролежала всего неделю, а потом мама забрала меня домой. Всё равно мне там никаких лекарств не давали. Я очень долго болела. Зойку в школу больше не пустили, она за мной ухаживала, кормила меня с ложечки. Потом я поправилась и снова начала ходить в школу, а Зойка уже не вернулась. Она и так среди второклашек была самой старшей. А тут ещё со мной больше года потеряла, не захотела она с малышами учиться. Стыдно ей было. Вначале мы думали, что всё хорошо закончилось и боли скоро пройдут. Но они не прошли, просто стали привычнее, что ли, и у меня начал расти горб. Доктора говорят, что из-за него у меня всё внутри сместилось. Я получаю пенсию по инвалидности и мне нельзя выполнять тяжёлую работу. А ещё я не смогу иметь детей. — последние слова девушка почти прошептала. У неё на глазах крупными жемчужинками засверкали слёзы, она отобрала у парня свои руки и закрыв лицо ладонями, горько всхлипнула. — Прости меня Федя, мне надо было сразу тебе всё рассказать.
Фёдор мягко отвёл ладошки от лица, — Посмотри на меня, Ань. Глупышка моя. Я люблю тебя! И только тебя вижу рядом с собой. Не можешь выполнять тяжёлую работу? Не надо. Я всё сделаю сам. Не сможешь иметь детей? Это, конечно, грустно, но у нас с тобой столько племянников. Будем любить их. Или возьмём ребёнка из дома малютки. Потом решим. Главное — будь со мной. Ты согласна?
На Аниных ресничках дрожали слёзы, но глаза лучились, сияли от счастья, — Да, Феденька, да. Я так тебя люблю!
И снова ярко сияло солнце и пронзительно синели небеса. Весело искрился на солнце иней .
Парень подхватил на руки свою хрупкую ношу и закружил.
— Счастье, ты моё, Анечка!
Они зашли в небольшое кафе, пообедали, отметив свою помолвку. А потом держась за руки, они снова гуляли до самого позднего вечера. И целовались, целовались в каждом укромном уголочке.
Свадьбу договорились сыграть сразу после того, как Аня закончит учиться. А на лето Анна обещала приехать к сестре, чтобы быть к нему поближе.
Федя проводил девушку до подъезда, им опять предстояла долгая разлука. Он рано утром уезжал в деревню, а Анюта оставалась учиться. И письма — единственное, что их теперь связывало.
За окнами трещал мороз, завывал ветер, бросая в окна пригоршни снега, скрёбся об оконную раму ветвями старой яблони. А Ане было тепло от Фединых писем, они отогревали ей душу.
" Моя драгоценная, моя ненаглядная Анечка, как же я по тебе соскучился. Ты каждую ночь снишься мне, солнышко моё синеглазое. Весь день я в работе. Мы активно готовимся к посевной. Из-под тракторов буквально не вылезаем. А ночами я мечтаю, о тебе. О том, как мы с тобой встретимся. Я жду лета с нетерпением... Но, возможно, будет случай увидеться раньше. Анютка, я постараюсь скоро приехать. Двадцать третьего марта у мамы день рождения, и я бы хотел вас с ней познакомить. Пиши чаще моя хорошая, твои письма для меня, как глоток воздуха. Я жду от тебя весточки, очень-очень жду...«
Аня и хотела познакомиться с близкими Фёдора и очень этого боялась. Федя, он ведь такой сильный, такой красивый. А она?
Она калека, которая не сможет даже ему ребёнка родить. Зачем ему такая жена? Какая мать согласится на такую долю для своей кровиночки. И поэтому Анна ждала Фёдора и придумывала повод, чтобы отказаться от поездки к его родственникам.
Федя приехал двадцать второго утром. Открыв на его стук двери, Аня в следующую же секунду была сметена тайфуном и задохнулась в ошеломляющем головокружительном поцелуе. Захлопнув за собой хлипкую дверь ногой, Фёдор прижал Анечку к стенке в прихожей, руки его блуждали по её телу, по плечам, талии, опустились на бёдра. Фёдор целовал её страстно, жадно. Крепко, но бережно прижимая к себе девушку. Аня, задыхаясь пискнула, а Фёдор с трудом оторвался от её губ, и затуманенными от страсти глазами, посмотрел на любимую, хрипло произнёс, — Я так долго мечтал об этом. Здравствуй, родная моя.
— Здравствуй, Феденька... Кушать будешь?
Парень в недоумении посмотрел на девушку, потом в его глазах заплясали смешинки.
— Буду Анечка, буду. — и наклонившись к её ушку, шепнул, — Я бы тебя съел.
Девушка смущённо хихикнула и, взяв его за руку, потянула на кухню. Усадив парня, стала быстро накрывать на стол.
— Анечка, только у нас времени не слишком много. Быстро кушаем и собираемся. Автобус через три часа.
— Федя, а можно я не поеду? Я ужасно боюсь. — просительно протянула девушка.
— Не бойся моя родная, я же с тобой. Да и мама у меня добрая, ты ей обязательно понравишься. Вот увидишь.
Вскоре они уже сидели в автобусе. Анечка, улыбаясь, смотрела на Фёдора, но на душе у неё с каждой минутой становилось всё тревожнее.
Матушка Фёдора, Ефросинья Андреевна ждала сына. Получив накануне письмо, она знала, что он едет не один. И теперь собирая на стол, они с дочерью гадали, какая же она, эта будущая невестка. Фёдор переступил через порог, с вопросом, — Есть, кто живой в доме? Гостей принимаете?
Женщины шумно бросились к нему обниматься, — Здравствуй, сынок, заждались мы тебя. — проговорила, сквозь слёзы мать.
— Федька, как же хорошо, что ты приехал. А где же обещанная невеста?
Фёдор повернулся к дверям и вывел вперёд застеснявшуюся Анечку, женщины только переглянулись. Они обе ошиблись, совсем не так себе её представляли.
Стоящая перед ними девушка была чудо как хороша собой, тёмные стрельчатые бровки, лучистые синие глаза, нежный румянец на щёчках, пухлые розовые губки. На головке белый пуховый платочек, тёмно-синее пальто в талию и высокие сапожки. Худенькая только.
— Мама, Танюша, это моя Анечка. Прошу любить и жаловать. Анечка, а это моя любимая мама — Ефросинья Андреевна и моя младшая сестрёнка Танюха. Я надеюсь, что вы подружитесь.
— Ну, что же мы на пороге-то стоим, — засуетилась мать. — Раздевайтесь скорее. Сейчас я вас чайком напою. А потом в баньку. Давай снимай своё пальтишко, дочка. — обратилась она к Ане.
Анна, расстегнув пуговицы, медлила, она боялась повернуться к хозяйкам спиной. Фёдор, раздевшись, помог ей снять пальто и повесил его на вешалку. Обнял девушку за худенькие плечики, повёл к столу.
— Мне бы руки ополоснуть, — проговорила Аня.
— Так вон, рукомойник в углу. — отозвалась мама Фёдора, и Анечка повернулась к ним спиной, чтоб идти мыть руки.
— Это, что у тебя? Горб? — поражённо воскликнула Татьяна.
Аня вздрогнула и опустила голову.
— Таня, что ты себе позволяешь? Ты ведёшь себя бестактно? — резко одёрнул сестру Фёдор.
Татьяна опустилась на табурет у окна и только молча переводила взгляд с Фёдора на мать. А Ефросинья Андреевна, поджав губы, собирала на стол. Молчание становилось тягостным. Фёдор подошёл к Ане, успокаивающе погладил её по спине и обняв усадил за стол, потом посмотрел на своих женщин и произнёс, — Да у Ани, есть небольшой горб. Это результат травмы, нанесённой ей в детстве. Но он не мешает ей быть самой красивой и умной девушкой. И прошу учесть, что я очень люблю её, и никому не позволю обидеть.
— Так никто и не собирается её обижать. Давайте-ка лучше пить чай. Анечка, ты с молоком будешь или просто чёрный? — спросила у девушки Ефросинья Андреевна.
— С молоком, пожалуйста, — тихо откликнулась Аня.
— Вот здесь пирожки с ливером. А эти с картошкой и луком, а вот тут с черёмухой. Всё Феденька, как ты любишь, — ворковала мать.
Пирожки были пышными, румяными, с хрустящей корочкой, большим количеством начинки и очень вкусными. Пили чай молча, Ефросинья Андреевна, наливала чай в блюдечко, прихлёбывала его мелкими глоточками с сахаром вприкуску.
— Как ваше здоровье, мама? — спросил Фёдор, чтобы прервать затянувшееся молчание.
— Да, что мне сдеется? Здорова я. Всё у нас хорошо, Федя. Осенью, Танька, вон, собирается меня бабушкой сделать.
— Поздравляю Танюха, а Николай то где?
— Спасибо. А его за новым трактором на завод отправили, сегодня должны пригнать уже. — отозвалась Татьяна.
— Новый трактор — это хорошо. Здорово, просто. — проговорил Фёдор.
— Федя, банька-то уже готова. Если париться будешь, то идтить надоть уже, а то выстынет, — проговорила Ефросинья Андреевна. — Я тут тебе собрала. Квас в предбаннике в банке на лавке найдёшь.
Фёдор вопросительно взглянул на Анну, та согласно кивнула ему.
— Ну, тогда я пошёл. Не обижайте мне Анютку, — и он, взяв, приготовленное матерью бельё, накинул на плечи фуфайку, вышел из дому.
Какое-то время женщины сидели молча, потом Татьяна спросила, — Аня, а ты кем работаешь? Ты же тоже живёшь в Шеметово?
— Нет, я в Шеметово ни разу не была. Я из деревни, что неподалёку от Чебаркуля. Но сейчас живут и учусь в Челябинске на библиотекаря.
— А как же вы тогда с Федей познакомились?
— Мы встретились с ним прошлым летом, на вокзале. Он возвращался в деревню с вашей свадьбы, а я ехала к сестре в гости.
— У мм, понятно — протянула Таня и посмотрела на мать.
— Анечка, а сколько тебе лет? — вступила в разговор Ефросинья Андреевна.
— Мне скоро будет двадцать два, — произнесла девушка. Она отвечала на вопросы, хотя сейчас ей больше всего хотелось, молча свернуться калачиком и поплакать. Девушка прекрасно видела и поджатые губы матери Фёдора, и презрительные взгляды его сестры. «Не понравилась, не пришлась ко двору»-, думала Аня.
— У тебя в деревне-то, кто остался? Большая семья у вас? — продолжила расспросы Федина мать.
— В у меня там отчим и мама. Нас у мамы четверо, кроме меня, ещё две сестры и брат, но они все живут своими семьями.
— А ты значит, старая дева у нас? И Федька, твоя последняя надежда? — ехидно спросила Татьяна.
Аня промолчала, да и что тут ответишь? Сказать, что она его любит? Так, это и так понятно. Его сложно не любить. «Зря я согласилась, ехать. Ведь знала же, чувствовала, что так и будет. Кому нужна в снохи калека.» — с горечью думала девушка.
— Аня, так у вас с Федей всё серьёзно? Ты случаем не в тягости? — внимательно посмотрела ей в лицо Ефросинья Андреевна.
Аня покраснела и ответила — Нет, что вы. Я не беременна. А насчёт серьёзности, вы это у сына лучше спросите. А я люблю его и, если он от меня не откажется... — от волнения у неё сел голос и она замолчала.
— Ну, конечно, любит она...- опять съехидничала Таня.
— Цыц, Татьяна, умолкни — оборвала её мать.
В сенях хлопнула дверь и в избу зашёл Фёдор. — Ох, и хорошо же. — произнёс он. — Спасибо мама. Отлично попарился.
— Только ты этот раз что-то скоро сынок, — произнесла мать.
— Ну так я же не один. Вы же тоже пойдёте, а для крайнего, банька холодной покажется. Идите давайте, кто следующий, - отговорился Фёдор, на самом деле он боялся, что родные могут обидеть Аню.
— Аня, ты париться-то, будешь?
— Нет, нельзя мне — ответила тихо девушка.
— Ну, так я, наверное, и пойду. Таньке тоже в жаркую баню нельзя, — произнесла Ефросинья Андреевна и вышла из дома.
— Федь, чаю?
— А, наливай сеструха.
— Вы в клуб сегодня пойдёте или как? Петька Бородулин говорят, приехал. — наливая в стакан чай, спросила брата Танька.
— Да ты что! Сто лет его не видел! Анютка, ты как? Не сильно устала? В клуб сходим?
Как же ей хотелось сказать, что она никуда не пойдёт, пусть идёт, если хочет один. Ей ещё не хватало для полного счастья, презрительных взглядов его друзей. Но она подумала, пусть будет как будет. Она вытерпит. А Фёдор, пусть лучше сейчас от неё откажется. Лучше сразу. Она вздохнула и сказала, — Да нет, я не сильно устала. Давай сходим.
— Замечательно. Так и сделаем, отдохнёшь после баньки с часок и пойдём.
На удивление Анны встреча с Федиными друзьями прошла хорошо. Никто на неё косо не смотрел. И вели все себя так, словно она была одной из них, обычной девушкой, без каких-либо увечий и недостатков. Её даже приглашали танцевать, и она кружилась в танце, ненадолго забыв о своей проблеме.
Ближе к концу вечера в клуб за Татьяной пришёл её муж и они ушли домой. Пошли отдыхать и Фёдор с Аней.
— Устала, моя хорошая, — ласково произнёс Фёдор, бережно поддерживая её под руку.
— Есть немного, — ответила девушка.
Подойдя к дому, они остановились. Фёдор обнял Анну, порывисто вздохнул и шепнул, — Как же я хочу, чтобы ты была полностью моей. Скорее бы уж ты доучилась. А может, ну её эту учёбу. Распишемся и поедем в деревню? А Ань? Плохо мне без тебя.
— Мне тоже Федя без тебя плохо. Но бросать учёбу я не буду. Что я буду делать в деревне? Дояркой работать я не могу, свинаркой тоже.
— Можно нянечкой в садик пойти или воспитателем.
— Так на воспитателя, тоже учиться надо. Потерпи Феденька. Летом я к Зойке приеду, будем часто видеться.
Фёдор вздохнул, прижал к себе девушку и припал к её губам, целуя напористо, жарко, неистово. — Анечка, моя, желанная — шептал он в перерывах между поцелуями.
Аня проворочалась в постели полночи, у девушки несмотря на усталость, никак не получалось заснуть. Лишь под утро она забылась беспокойным сном. Фёдор, поднявшись по привычке рано, будить любимую не стал. С нежностью посмотрел на утомлённое личико, прикрыл её дополнительно одеялом, к утру в доме похолодало. И пошёл на кухню завтракать, да помогать матери по хозяйству.
А Ефросинья Андреевна, этой ночью тоже плохо спала. Мать Фёдора мучила мысль, как отговорить сына жениться на калеке. Она обдумывала её и так, и эдак, выбирая момент, чтобы поговорить с сыном. Накормив парня завтраком, она несмело произнесла — Феденька, ты что всерьёз надумал жениться на Аннушке?
— Да, мама. Как только Аня закончит учиться, мы с ней распишемся.
— Федя, она, конечно, хорошая девушка. Красивая, но она же калека. Ну какая из неё жена? Какая она тебе помощница? Одумайся сын.
— Не надо мама. Перестаньте! Я без неё дышать не могу, жить не могу. Люблю я её, как вы не понимаете? Очень сильно люблю.
— Ну какая любовь, Федя, — простонала мать- Ты просто жизни не знаешь. Жить с калекой, то ещё наказание.
— Жить с чужим для тебя человеком, вот наказание! А Анечка моё счастье.
— Приворожила! Вот как есть приворожила — в сердцах крикнула мать, — Месячными своими, поди тебя опоила, ведьма!
— Прекратите, глупости говорить мама. Ничем она меня не опаивала.
— Не откажешься от неё?
— Не откажусь. Я вас люблю мама, но если вы Аню мне обижать будете, то я перестану к вам ездить.
Мать уронила голову на натруженные руки и заплакала. — Ох, лишенько! Для того ли я тебя, сыночка ростила, чтобы ты горе-горькое с калекой бедовал. Да за что же такое наказание.
Фёдору было жалко мать, но он искренне не понимал, почему она так противится. Ничего страшного в том, что у Ани небольшой горб, он не видел. Зато душа у неё светлая и вся она, словно солнышком пронизанная. Тепло ему, хорошо рядом с ней.
Фёдор накинул на плечи фуфайку, взял в руки топор и сердито хлопнув дверью вышел во двор.
На кухне рыдала мать Фёдора, а в комнате, свернувшись калачиком тихо плакала Аня. Проснувшись, она услышала разговор матери с сыном. И теперь её бедное сердечко изнемогало от боли, за Фёдора, за его маму, за себя, за несчастную свою долю. Её ли в том вина, что вот так вот случилось. Что же ей делать теперь? Самой уйти тихонько в сторону или наплевать на чужое мнение и быть счастливой с Фёдором назло всем? Как поступить? Как же будет правильно?
Ефросинья Андреевна, наплакавшись, шумно высморкалась, умыла лицо холодной водой и решила для себя." Вода камень точит. Федя сказал, что распишутся, когда Анна учиться закончит. Значит, время ещё есть, может, ещё и отговорит сына. Сейчас главное — не оттолкнуть его. А там время покажет."
Она вошла в комнату. Анна застилала постель.
— Проснулась, касатка. Пойдём, я тебя завтраком накормлю. — сказала Ефросинья Андреевна. Ей на самом-то деле было жаль красивую девушку. И, возможно, будь она здорова, лучшей жены для сына она бы и не желала. Но Аня — калека, никуда от этого не денешься и работник из неё никакой. Да ещё и непонятно, сможет ли она дитя выносить да родить. Не о такой доле мечтала мать для сына, одна поднимая двоих детей. Муж-то с фронта пришёл в сорок третьем, весь израненный. Только полгода и успел пожить, дочку вот зачать смогли. А рожала-то она уже без него.
" Ох,беда-беда, бедовая"
Аня, опустив голову вниз, тихо поздоровалась с матерью Феди. Та вздохнула и сказала, — Ты не обижайся на меня, дочка. Вот сама матерью станешь, поймёшь, каково это. Идём на кухню.
" А вот мамой-то мне и не быть,«- тоскливо подумала девушка и пошла вслед за женщиной.
Чуть позже прибежала Танька, помочь матери жарить да парить. Аня тоже молчаливо пособляла хозяйкам. А вечером за столом собрались соседи, кумовья да родственники.
Фёдор подарил матери красивую синюю шаль, с кистями и крупными красными розами по полю. Ефросинья Андреевна, накинула её на плечи, всплакнула от избытка чувств. Танька с мужем — отрез на платье. У Ани тоже был подарок для именинницы. Она сама связала варежки, купила на базаре валенки — самокатки и расшила их и рукавички гроздьями рябины, получилось очень нарядно и красиво. Ефросинья Андреевна приняла подарок, растроганно поцеловала девушку в щеку и с сожалением подумала, «Ну вот за что бог, девку так наказал? И красива и руки золотые, а здоровья нет.»
На следующее утро Фёдор с Анной уже прощались с Ефросиньей Андреевной и Танькой, им пора было возвращаться. Ей в училище, а ему обратно в деревню.
