Благодаря его стихам, страна узнала Дмитрия Маликова, «Иванушек» и Николая Расторгуева. Песни «Там за туманами» и «Улочки московские», кажется, существовали всегда – их поют и народные артисты, и уличные музыканты.
В гостях у «Жизни» поэт Александр Шаганов.
– Александр, вы знаете историю любви родителей?
– Эта история очень непростая, потому что моя родная мама умерла, когда мне был всего годик. Я знаю её только по фотографиям. Папа остался со старшим братом и со мной, но через какое-то время он встретил семью, которая помогла ему обрести счастье. Я не думаю, что это была тотальная любовь, это просто было для него спасение. Но я безмерно благодарен своей второй маме за то, что она приняла двоих детей и воспитала их как родных, всем сердцем и заботой. Для меня моя сводная сестра – очень родной человек, я её называю министром иностранных дел. Потому что она мне всегда помогает.
– Когда Вы узнали правду?
– Когда понял, что есть какая-то нестыковка в документах. А когда мне рассказали, то для меня это было некоторое испытание. Но за то количество добра, которое она сделала для нас с братом, я не мог подвести её своей нелюбовью.
– Сколько они прожили вместе?
– 19 лет, сначала из жизни ушла матушка, а через год не стало отца, я ещё был студентом. Мне очень жаль, что они не смогли увидеть мои успехи, а я не мог им тогда помочь. Это было очень скоротечно, так как у детей войны не самый сильный организм и на их долю выпало много всего. Я уже старше своего отца, но никогда не смогу стать таким же добродушным, умным, мудрым и сильным, каким был он.
– Чем занимался отец?
– У него была очень простая профессия, как он говорил - «по малярке». Он неплохо зарабатывал, дед тоже был маляром. Именно он за год до разрушения храма Христа Спасителя его ремонтировал. Малярная профессия и меня коснулась, когда мы в школе получали рабочие профессии и мне даже выдали диплом маляра 2-го разряда.
– Родители знали о Вашем увлечении поэзией?
– Я был смущён им показывать что-то, но мама видела черновики. На 16-летие моя родня пожелала мне удачи в моих начинаниях. Я тогда весь краской покрылся, но для меня это было очень важно. Папы не стало за месяц до того, как вышла первая пластинка с моей фамилией. Мне кажется, что его бы это очень сильно вдохновило.
– Эстрада когда появилась в Вашей жизни?
– Когда я ступил на эту стезю, никакого шоу-бизнеса еще не было. Когда четырнадцатилетним мальчишкой я первый раз побывал на концерте группы «Песняры», то я влюбился. Тогда я и подумал, как же хорошо живётся артистам, ездишь на гастроли, встаёшь, когда захочешь. Поэтому и задумался о поэзии. А когда узнал, что поэт-песенник вообще на работу не ходит, то точно понял, что мне нужно в эту сферу.
– А с чего началось Ваше увлечение поэзией?
– Меня вдохновлял мир книг. Это был некий романтизм, но когда я сочинял, а в то время было много песен о любви, я решил, что об этом я писать не буду. Если смотреть мои первые сочинения, то нигде не упоминается любовь. Может, именно это дало какую-то свою событийность.
– Вы же чуть не стали футболистом, как так получилось?
– Моя футбольная юность мне до сих пор вспоминается. Я играл с Пашей и Юрой Савичевыми, один из них стал олимпийским чемпионом, а другой тренирует команду в «Торпедо». Можно сказать, что это я размял и подготовил двух чемпионов.
– Расскажите про свою первую влюблённость...
– Я до сих пор испытываю чувство влюблённости. Например, еду по эскалатору и могу влюбиться во всех, кто мимо меня проезжает. Потому что я смотрю на мир восторженными, влюблёнными глазами. Это влюблённость на уровне детской симпатии. Были у меня подружки и одноклассницы, с некоторыми мы общаемся до сих пор. Можем порой встретиться и поужинать. Я сам приглашаю и проявляю инициативу.
– Свои первые стихи Вы зачитывали друзьям, как они реагировали?
– Они поражались, потому что человек, который ни с того ни с сего начинает писать стихи, вызывает неподдельный интерес. Это же удивительно, когда человек начинает рифмовать мысли. У нас был творческий круг общения. Конечно, кто-то мог покритиковать, кто-то, наоборот, поддержать, но в любом случае это вызывало удивление.
– А Вам отказывали в сотрудничестве?
– Кто отказывал, я с ними уже помирился. Когда Вячеслав Малежик был на пике своей славы, то я решил пойти к нему за советом, но он сказал, чтобы я проваливал. Через какое-то время он узнал про меня и вспомнил. Я считаю, что каждый поэт должен пройти через тех людей, которые ему откажут. Но потом на его пути всегда появится тот, который скажет, что в этом что-то есть. И тогда будет успех и удача, потому что из этого ручейка ты выливаешься в большую реку.
– А как Вы пробивались к звёздам?
– Я приезжал на площадки к артистам за два или три часа до их выступления. Главное – деликатно подойти с хорошей улыбкой. И неважно к кому. А к большим артистам нужно подходить через его музыкантов.
– Песня «Владимирская Русь» с рок-группой «Чёрный кофе» стала Вашим первым прорывом. Сколько Вы тогда за неё получили гонорар?
– Я был безумно счастлив, что выходит именно пластинка, и был уже всему рад. За текст я получил 250 рублей, что тогда было неплохо. А в сумме за две песни я получил 500 рублей. Но вся многомиллионная прибыль с этих пластинок досталась государству. И если бы я тогда правильно подписал договор, то с того тиража я мог получить намного больше. Но мы были наивными, и поэтому получилось как получилось.
– Что купили на тот гонорар?
– Я их отложил для будущих накоплений. Я тогда ещё работал инженером и только мечтал уйти на вольные хлеба.
– А как Вы начали работать с Маликовым?
– Нужно отдать должное отцу Маликова – он, будучи руководителем группы «Самоцветы», всегда держал ухо востро в поисках дарований. Видимо, я и попал в круг его интересов, и он нас познакомил. Для Димы я написал песню «До завтра». Его облик был очень ярким и красивым, и мне хотелось, чтобы он был не далёким принцем, а как пацан с нашего двора. Потом я написал ему ещё одиннадцать песен, с которыми он выступает до сих пор.
– А когда на горизонте появилась группа «Любэ»?
– Когда меня познакомили с «Любэ» у нас вообще не было денег. Хорошо, что у меня был товарищ Андрей, который помог нам со студией. Солиста потом нашли, но сначала мне было всё равно, кто им будет. Я не то что не верил в успех, я просто не думал, что он будет такой ошеломляющий. После того как я написал все песни, я отнёс их Алле Борисовне, и только тогда она пригласила группу «Любэ» к себе в программу.
– Как Вы познакомились с Пугачёвой?
– К тому времени я был уже умным и хитрым мальчиком. Если ты написал хотя бы одну хорошую песню, с тобой все хотят знакомиться и от этого ты никуда не денешься. Мои музыканты как-то и передали мне, что со мной хочет познакомиться Алла. И я, испытывая робость, пошёл к ней. Но она оказалась очень доброжелательной. А когда она попросила меня написать ей песню, я сказал, что лучше Вам в этом поможет Илья Резник. Мы с ней обменялись телефонами, и так началось наше общение. Спустя год я привёз ей записи «Любэ».
– А имидж для «Любэ» тоже придумала Алла Борисовна?
– Да, по её просьбе им подарили форму от «Мосфильма». И после этого десять лет Николай выходил на сцену в этой кольчуге. Это оказалось идеальным образом.
– Расскажите про Ваши первые сборы на программу «Песня года»?
– Накануне съёмки нас собирают и мне говорят: «Саша, Вам нужен костюм, потому что программа у нас серьёзная. Не вздумайте в джинсах приезжать». А у меня ничего не было. Взял какие-то накопления и поехал с сестрой в магазин. А везде пустые прилавки. Мы нашли летний костюм бежевого цвета, ботинки были зимние, а галстук я взял старенький папин. Во всём этом и поехал.
– Как у Вас всё сложилось с Игорем Матвиенко?
– Мы жили по соседству, ему понадобилась помощь, и я одолжил ему денег до вечера. Мне сначала он не понравился своей задумчивостью, а я более экспрессивный. Вот в этой нашей беседе я понял, что он очень свойский.
Продолжение следует...
Из третьей (заключительной) части интервью с Александром Шагановым вы узнаете, в чем он отказал Пугачёвой, как работал с Женей Белоусовым и что спасло его от алкоголизма.
Автор: Юлия Ягафарова