Когда-то я мечтала о дочери. Я точно знала, какой она будет — голубоглазой, как я, тоненькой и веселой. Я буду читать ей книги и плести косы. Когда она подрастет, мы вместе будем печь кексы, ходить по магазинам и в кино. А еще — болтать обо всем на свете.
Я буду любить ее бесконечно. А она будет любить меня. Ведь я буду ее мамой, а она — моей дочкой. Так я думала. Об этом мечтала. Красивые были мечты.
А потом она родилась. Слабая, болезненная, крошечная. Роды длились почти сутки. И когда я наконец смогла на нее взглянуть, то подумала: “Боже, какая она страшная”. Мне не хотелось брать ее на руки. Не хотелось целовать. Мне было больно и хотелось спать.
Вот что я помню о рождении своей дочери. А следующие несколько месяцев я вообще не помню, потому что провела их в каком-то тумане из боли и бессонницы. Сначала дочка много болела и плохо спала. Я тоже болела, и тоже почти не спала.
Потом, когда она немного подросла, начался новый этап. Я называю его этапом сочувствия и осуждения. Она все делала с опозданием: не перевернулась, когда ее ровесники переворачивались, не поползла, не встала на ножки, не заговорила.
Каждый шаг давался нам с огромным трудом. Ничего не шло по плану. Окружающие мне сочувствовали — не повезло. И осуждали — наверняка, сама виновата, что-то сделала не так. А еще давали советы. Все и всегда: мама, свекровь, муж, врачи в поликлинике, воспитатели в детском саду.
Я таскала ее к психологам, к логопедам, на развивашки. Но все по-прежнему шло не так. Я привыкла к мысли: моя дочь не такая, как все. Не такая, как должна быть. И еще к одной мысли: я — не такая, как надо. Я — плохая мать. Я виновата.
Окружающий мир подтверждал мои мысли. В конце первого класса меня вызвали в школу, посоветовали забрать документы и обратиться к специалисту. На гимнастике не допустили к соревнованиям.
Я смотрела на нее и не видела голубоглазой девочки, о которой мечтала. Которой я планировала петь колыбельные и читать сказки. Печь кексы и смотреть фильмы. Я вообще не хотела ей читать или петь. Я не видела свою любимую дочь.
Я видела человека с дефектами, которые непременно надо исправить. Над которыми надо работать. Я видела в ней свои неудачи. Я захлебывалась от чувства вины. Я не знала, как нас спасти. Я ослепла…
…Сегодня мы сидим дома, потому что дочь простудилась, и смотрим дурацкую комедию. Хихикаем и едим тыквенный кекс…
Я немного расстроена, ведь эта простуда так не вовремя. Через три дня спектакль и утренник на театральном кружке. А завтра — последний день перед каникулами в школе. В школе, куда она бежит с такой радостью. Где у нее есть друзья и классные проекты. Игры и даже влюбленности.
У нас столько планов. Нам столько нужно сделать вместе. И единственное, что меня сегодня заботит — дурацкая простуда.
Нет, никаких волшебных превращений не произошло. Нам с дочерью по-прежнему нужно очень много работать. Я часто на нее сержусь, ведь она взрослеет и становится несносным подростком. Ленится, грубит.
Иногда я расстраиваюсь, честно. Но куда чаще я смотрю на нее и вижу девочку из своих мечтаний. Чувствительную и тонкую, смешную и трогательную. Мою дочь. Которая очень меня любит. И которую я бесконечно люблю. Такую, какая она есть.
Я могла бы долго рассказывать, как мы к этому пришли. Но у каждой семьи своя история. Трудно выбраться из ямы без поддержки. Нам помогли и люди, и обстоятельства. Это был длинный и непростой путь.
Но я хочу сказать о главном. О том, что стало волшебной палочкой для наших отношений и точно поможет другим людям на моем месте. Родители должны научиться видеть своего ребенка, принимать его целиком и полностью. Только тогда получится на самом деле протянуть ему руку помощи.
Если у вас пока не получается, не корите себя. Чувство вины отравляет и не дает вдохнуть полной грудью. Простите себя, пожалейте себя, дайте себе время. И поверьте, если не слушать злые голоса вокруг, нотации, укоры и обвинения, любить ребенка становится куда проще.
Автор: Наши Дети
Фотография: Michael Fenton, Unsplash
