Кирилл Аваев
В классе подготовки второй эскадрильи находился макет театра военных действий – огромный ящик, занимавший полкласса, на верхней поверхности которого была рельефная карта всей Германии с горами, реками и городами. Трудно представить, сколько сил и терпения потратил кто-то на создание этого пылесборника, хотя никакого практического назначения он не имел – не было случая, чтобы на нем проводились какие-нибудь занятия. Но Боря, осмотрев макет, понял, что вещь эта очень даже полезная. В дни подготовки к полетам он быстро заполнял свою тетрадку, залезал через дыру в задней стенке «в Германию» и дрых там до обеда на каких-то схемах, подложив под голову фуражку. Знали об этом только Валек, Пылюк и Вася Мамонов: Боря не удержался, чтобы не похвастаться перед ними своей новой выдумкой.
Как-то раз, когда он, как обычно, спал в Германии, в класс нагрянул главный штурман округа. Появлялся он всегда внезапно. У него был в распоряжении старенький Ил-28, и он на нем облетал время от времени полки и проверял штурманскую подготовку. Летчики видели его впервые, но были наслышаны о нем и его идиотских вопросах типа: «Часовой угол какой точки созвездия Овна называют «звездным временем?».
От команды «Товарищи офицеры!» Боря проснулся и стал слушать, что происходит. Старшим в классе оказался замкомэск Бежев, он и доложил:
– Товарищ генерал, вторая эскадрилья занимается подготовкой к полетам.
– Где командир эскадрильи?
– В штабе. Разрешите, я его позову?..
– Конечно!
Бежа поспешно вышел.
- Кто у вас отвечает за карты?
- Лейтенант Елин.
- Где он?
- В штабе, разрешите, я его позову? - нашелся Пылюк и с разрешения генерала исчез за дверью.
- Кто у вас отвечает за штурманскую подготовку эскадрильи?
- Майор Федоров, - ответил Вася Мамонов. - Он в штурманской службе, разрешите за ним сходить?
Вася тоже слинял.
- А пока они ходят, мы займемся вот чем: кто из вас выйдет
к доске и объяснит мне принцип действия логарифмической
линейки? Причем сделать это надо лаконично, одной простой
и понятной каждому необразованному человеку фразой..
«Полный идиот, - подумал Боря, - скорее звездное время в созвездии Овна повернется вспять, нежели он увидит снова кого-нибудь из этих троих или, еще лучше, кто-то из наших расскажет ему хоть что-то про логарифмическую линейку , пусть даже сбивчиво и длинно...».
- Вот, начнем с вас, - он указал на Реву.
- Товарищ генерал, а зачем летчику это знать? - попытался тот добиться справедливости...
- Сынок! Ты еще каплей на конце висел, когда я уже на Ил 28 летал! Так что не умничай и рассказывай принцип действия!
...Истязание логарифмами продолжалось с час. Генерал был в ярости - никто и понятия о них не имел. Бежа, Пылюк и Вася испарились, а вместе с ними и надежда увидеть комэска, штурмана эскадрильи и полетные карты. Еще двое были по сланы на их розыски, но тоже пропали... Безысходность ситуации он уже понял: скоро обед, отменить который ему не по чину, а если оставшиеся в классе из него выйдут, то тоже, видимо, исчезнут... А скоро улетать...
О том, что взлететь ему надо не позже, чем через час, знал уже весь полк. Командование полка выяснило, что до Постав это чудо успело побывать в Лиде. Получаем: час подготовки к по летам, плюс полчаса от Минска до Лиды, полтора часа в Лиде - минимум, почти час до Постав, и уже час он, мягко говоря, мучает вторую эскадрилью. Летная смена, согласно НПП, не должна превышать семи часов. От Постав до Минска – сорок минут… Итого: если через час не взлетит, останется ночевать, а на это заявки не было…
В общем, генералу ничего не оставалось, как, в очередной раз глянув на часы и сказав, что Иван Сусанин дал бы нашим орлам по навигации сто очков вперед, а также пообещав нажаловаться командующему, идти к своему Ил-28. Впрочем, командование полка, прятавшееся от него в высотке, подсуетилось: ему подали автобус, чтобы, не дай бог, не опоздал…
Как только генерал вышел из класса, в изнасилованную эскадрилью набежали комэски и замкомэски, прятавшиеся в соседних классах, и началось веселье:
– Отправил Бежу искать Чеснокова, а азимут и подлетное время не сказал…
– Так я бы без азимута нашел, но логарифмическую линейку в портфеле забыл, а вернуться постеснялся…
– Ну, а эти-то хороши: одной лаконичной фразой не смогли…
– Ха-ха-ха…
– Хорош ржать, все на обед!
Услышав долгожданную команду, народ застучал стульями. Боря, который все это время мучительно думал, как бы это незаметно вылезти из Германии, решил, что лучшего момента ждать нечего – когда все уходят на обед, то класс обычно закрывают. Он, шурша схемами и гремя головой о стены и потолок ящика, ломанулся к дыре в задней стенке, пролез в нее и, резко встав на ноги, огляделся: никто не видел его внезапного появления. Теперь надо было быстро продвинуться к выходу, чтобы выйти из класса не последним и не обратить на себя внимания, но он успел сделать только два шага, его заметил Бежа:
– Елин, а ты где был?..
Все обернулись и посмотрели на Борю, который словно упал с неба… Он не далеко успел убежать от дыры в ящике…
– Так ты это… что ли там…в ящике?.. Что ты там делал?.. В ящике?.. – пролежни на щеке и ухе не оставляли сомнений. – Ты там…спал?!
На контроле готовности его отстранили от полетов за то, что он не смог объяснить принцип действия логарифмической линейки…
Приехала бригада из Звездного во главе с Поповичем – очередной набор в отряд космонавтов. Попович выступил перед летчиками, рассказал, что набирают только лучших: летчиков первого класса, с ничем не подмоченной репутацией, некурящих, членов КПСС и так далее . Кто пройдет предварительный отбор сейчас, поедет на медкомиссию в Звездный, после нее – во Владимировку, в школу летчиков-испытателей. Там за год получит "летчика-испытателя третьего класса", а дальше – подготовка к полетам на "Буране".
Предложив желающим записываться в космонавты подходить в высотку и ответив отрицательно на десяток вопросов типа: "А правду говорят, что Савицкую возили в космос делать детей?"; "Выпивают ли в космосе?" и тому подобных, Попович ушел.
Все принялись обсуждать перспективы, но старик Безнос, которому давным-давно довелось уже встречаться с такой бригадой, объяснил, что окончиться эта "запись в космонавты" может совсем по-другому. Медкомиссия в Звездном – это означает "в Центральном Научно-Исследовательском Авиационном Госпитале", а там обычно у кандидатов в космонавты находят такое количество болезней, что в результате и с летной-то работы снимают...
Тут в класс зашел Гарик. Почему-то до сих пор про него никто не вспомнил, а ведь он уже несколько лет заваливал Владимировку письмами и даже ездил туда поступать, но безуспешно. Все стали ему орать, что вот в этот самый момент у нас в высотке происходит набор кандидатов во Владимировку. Гарик умчался…
Вернулся он минут через пять, убитый горем – не приняли.
...Открыв дверь приемной комиссии, Гарик улыбнулся во весь рот своей сияющей улыбкой:
– Здрасьте! – все передние зубы у него были золотые...
– Вы в космонавты?
– Да!
– Тогда до свидания!
Оказалось, чтобы стать космонавтом, надо иметь не более четырех больных зубов, причем больным считается зуб не только дырявый, но и запломбированный тоже, и золотой...
Перед окончанием рабочего дня всех снова собрал Попович:
– Что, из шестидесяти краснозвездных соколов только один!.. И тот беззубый!..
Соколы поделились с ним своими опасениями по поводу медкомиссии в ЦНИАГе:
– Не бойтесь ЦНИАГа! В этот раз все по-другому! Сперва будет медкомиссия в Звездном, она не имеет отношения к авиации, и если даже вам поставят там диагноз "смерть", вы как ни в чем не бывало возвращаетесь в родной полк и продолжаете летать! А если пройдете в Звездном, только тогда уж, ничего не поделаешь, в ЦНИАГ...
На вопрос "Почему не берут беззубых?" он ответил:
– У человека, как известно, два круга кровообращения: верхний короткий и нижний длинный... На земле эта система сбалансирована силой тяжести и работает нормально: вверх кровь подавать тяжело, поэтому и круг мал, а вниз – само течет... В невесомости кровь, как и положено глупой жидкости, устремляется по пути наименьшего сопротивления – через мозг... Это и есть самая главная неприятность невесомости – постоянное "тумканье" в голову! Каждый зуб имеет свой кровеносный сосуд. Чем меньше зубов - тем меньше крови идет через зубы и, соответственно, больше через мозг...
Вечером на пьянку в гаражах попали и три испытателя из Поповичевой бригады. С каждой очередной стопкой их лица становились все проще, и в конце концов они, напившись, орали, зная, что начальство их не слышит:
– У вас плохие самолеты, потому что испытываем их мы!.. Я сажусь на очередное дерьмо нашего КБ, причем в том, что это дерьмо, никто не сомневается, и испытываю его. Если я позволю себе просто указать на небольшие неудобства в работе с арматурой, с каким-нибудь вонючим прибором, меня немедленно выкинут как непатриота фирмы!..
– Я завидую вам: вы можете на автобусной остановке сказать: мой самолет – говно, командир – сволочь...
– Да ты им самое главное, главное самое скажи!.. Вот вы... Вы пьете… Вот в гараже! А мы... Мы вообще не пьем!.. Не с кем нам пить!...
– А пойдете в космонавты, так и друзей вам назначать будут!..
На следующий день в приемную комиссию, кроме Гарика, приходившего туда по нескольку раз в час и пытавшегося доказать, что зубы в человеке не главное, пришел еще и Витя Бойчук, замполит первой. Прошел стоматолога, единственного врача в комиссии, и "изъявил желание"...
– Зачем? – спрашивал его потом Вакул. – Ведь у тебя документы в академию оформлены!
– Зачем, зачем… Поеду сперва в Звездный!.. Может, поступлю!.. Хотя, понятно, не поступлю... но пока поступаю, может, там зацеплюсь!.. Кем-нибудь!..
– Кем?
– Да хоть дворником!.. Ну, а не получится – поеду в академию поступать!..
Перед обедом снова пришел Попович и сказал, что руководство приняло беспрецедентное решение: допустить к набору и со вторым, и даже с третьим классом, правда, с третьим разрешили только Андрюхе Балуеву и Моше – они дальше других продвинулись по программе.
– Конечно, у каждого своя голова, – взял слово Вакул, когда Попович ушел, – но все же не связывайтесь с этим! Особенно вы, – он указал на Андрюху и Моню, – никого из вас туда не возьмут, поверьте мне, и не в зубах дело! А пока туда ездите – месяц, два, другие вас уже догнали... А вы приехали, штанишки ваши где? Спали штанишки! Пока восстановитесь – уже и Елин вас обогнал, и Пылюк...
Закончилась космическая история так: кроме Бойчука, записались еще Кислый и Андрюха Балуев, но Кислому предстояло ехать в Германию, и жена сказала, что не поедут они туда только через ее труп.
Бойчука отсеяли на медкомиссии в Звездном, в академию тоже не взяли, спросив на экзамене: "Какого цвета электричка, на которой ты сюда приехал и уедешь обратно?"…
С Андрюхой же все получилось, как и предсказывал Вакул: врачи мурыжили его два месяца, чего-то нашли и отправили обратно в Поставы.
Раз Боря с Андрюхой обошли все поставские магазины в поисках пива. Не нашли. Грустно брели на остановку и думали о том, что пиво, особенно Глубокского пивзавода, никак не стоит потраченных ими сил. Вдруг Борю осенило:
– Андрюха, давай машину купим!
– Как?
– Ну, покопим деньги какое-то время... Я пить не буду... Старенькую какую-нибудь!..
Андрюха долго не соглашался – во-первых, нелегко было представить себе непьющего Елина, а во-вторых, свежи еще были воспоминания о горбатом "Запоре", который купил Пылюк.
...Купил он его за пятьсот рублей, сказал бывшему хозяину, что документы оформит потом, и вместе с Борей, Андрюхой и Ревой поехал купаться в Озерки.
"Запор" так сильно грелся, что приходилось постоянно останавливаться и ждать, пока он остынет. Когда в очередной раз Игорек начал тормозить, терпение Бори лопнуло:
– Да поехали дальше, что с ним сделается, он ведь железный!
...Ехали до тех пор, пока из щелей обдува лобового стекла не повалил густой дым – загорелись промасленные тряпки, наваленные в изобилии вокруг мотора.
Пожар быстро погасили, закидав тряпки вместе с мотором землей, и решили поберечь все-таки машину, ехать обратно. Но "терпенью машины бывает предел" – мотор заклинило. Уже глубокой ночью они до толкали машину до Постав и определили на постой сторожу в каком-то автохозяйстве, где он и стоял уже который месяц, растаскиваемый на запчасти.
...Ночью Боря почти не спал, так как его опять осенило. Едва дождавшись утра, он прибежал к Андрюхе и стал его будить:
– Вставай скорей, на работу пора, на автобус опоздаешь!
– Ты че, Боря?
– Слушай, я что подумал: пока мы будем копить, у нас не будет ни денег, ни машины! Давай возьмем в долг да и купим!
(Продолжение следует)