Мы сели на пригородный поезд DARTи поехали в Хоут.
Постепенно вагон стал заполняться людьми.
Я смотрел за окно, затем листал книжку, а потом вновь рассматривал пейзажи и лица. Они были похожи друг на друга.
Мы ехали вдоль побережья Ирландского моря. День с утра был пасмурный и тёплый. Ветер разгонял облака в одних и собирал в других небесных местах.
Жемчужно-серая, мятно-голубая Ирландия тянулась как прошлое старого человека с хорошей памятью.
Хоут /Howth / Binn ɡdair — пригород Дублина. Здесь постоянно живут около девяти тысяч человек. Раньше Хоут был бедной рыбацкой деревней, потом стал богатым рыбацким посёлком. Здесь жили или живут известные писатели, музыканты, актёры, спортсмены, политические деятели и учёные с мировой славой. С Хоутом связаны писатели и поэты Уильям Батлер Йейтс и Джон Бэнвилл, актёры Брендан Глисон и Сирша Ронан, музыканты Джонни Логан и Долорес О`Риордан. И, конечно, русский моряк Иван Бешов.
Бешов был матросом на знаменитом броненосце «Князе Потёмкине-Таврическом». После восстания он уже не вернулся в Россию. Скитался по Европе, надеялся уплыть в США к сестре, но не вышло — в Ирландии угодил за решётку по подозрению в шпионаже. Видимо, за это время Бешов так полюбил Ирландию, что здесь и остался: женился и открыл в 1922 году рыбную закусочную в Дублине. Вложил свою лепту в популяризацию знаменитого блюда fish‘n‘chips. Кстати, он прожил 104 года и у него с женой Норой было шестеро детей.
Сейчас Beshoffs — популярная сеть закусочных по всей Ирландии.
Говорят, что в одном Хоуте рыбных ресторанов и закусочных почти столько же, сколько во всём Дублине.
Хоут был заселён всегда. Это одно из самых издревле обжитых мест Ирландии. Но как бы цивилизация ни прикармливала Хоут, словно человек волка, Хоут так и остался неприручённым. Ещё бы — это полуостров с тонким перешейком, связывающим его с «материком», постоянно смотрит в море, как в чащу.
Внешне Хоут обжит и благоустроен. Здесь новейшая жилая застройка, которую упорно не замечают пустоши и холмы, скалы и карьеры, ручьи и тропы. Впрочем, тропы служат и нашим, и вашим, и направляют, и отдаляют. Тропы — это сплошной заговор, они могут склонить вас на любую авантюру.
На побережье стоит вечно разрушающийся замок Драмлек, неподалёку — вечно юный замок Хоут. В порту — мачтовые пики разноцветных яхт, а вокруг них резвятся любопытные тюлени. Они развлекают себя изучением повадок наземных двуногих.
Старые маяки на пирсах, нормандские круглые башни мартелло на побережье, а в отдалении от них — ухоженные поля для гольфа.
Первую церковь на Хоуте больше тысячи лет назад по преданию построил король Дублина викинг Ситрик Шёлковая борода. Сейчас на этом месте церковь Святой Марии.
В километре от Хоута — необитаемый остров Ireland`s Eye. Впрочем, там недолгое время обитал мой взгляд. Зрачок острова был бесстрастен и чист, его серо-зелёная радужка сливалась с моей, а белок островного глаза размывался от дневного бриза.
Я сидел на каменном спуске в нескольких метрах от Ирландского моря.
Всё, как всегда.
Тысяча лет как вздох сожаления.
Викинги щурятся на линию горизонта. Потом один встаёт в полный рост и молчит, объятый ужасом. Он чувствует, что и сам — линия горизонта. Гордо смеётся.
За мной — крепость или аббатство. Когда-то звенело. Теперь звон утих. Звон ушёл в море. Растворился навечно.
Аббатство немо.
Море шумит.
Я разулся.
Подошёл к морю.
Море обрадовалось. Человек у моря, человек! Море плеснуло на ноги, достало до колен. Я засмеялся.
Человек у моря. Случайный человек у вечного моря.
Встретились две линии горизонта. Одна встала вертикально, вот и крест.
Морю и небу никак не удаётся сложить вертикаль.
Чайки полны энтузиазма, заинтересованно вертят головами. Чайки рвут пакеты от Fish&Chips, летают вверх ногами, подмигивают прохожим, подходят к скамейкам, где расположились гостеприимные люди с угощением. Чайки снисходительно-вежливо пропускают вперёд себя чёрных дроздов. Маленькие едят первыми. Дрозды целуют кормящих в ладони.
Выше, выше, на пирс. По пирсу гуляют, на пирсе дышат. Небо сизое, как сумеречный трамвай. То галечный, то сливочный, мерно идущий по заданному маршруту трамвайчик, из открытого окна врывается влажное дыхание моря цвета кварца и василька, лазури и мокрого тропического леса.
Я сижу, дышу. Пролетают самолёты. С необитаемого острова на обитаемые самолёты смотрят необитаемые люди.
Вот и я обитаем наполовину.
Меня захлёстывает нежность.
Всего, с ног до головы. Добирается до сердца. Коварное, смеётся.
Ирландское небо. Ирландское море. Безымянный человек.
Выхватило и остановило. Чувствуешь, ты наполовину? И твоё дыхание, и чувства, и речь.
Такова дань.
Половину оставишь здесь.
Поскольку ничего не остаётся, соглашаешься, не торгуясь.
Море отступает, камни дышат.
Звоню жене в Россию.
Сбивчиво объясняю, где я.
Хриплю, а кажется, шепчу.
Где я?
И кто я?
Где бы ты ни был. Кем бы ты ни был, ты лишь наполовину.
Половина — там, у Ирландского моря.
Любовь моя — Ирландия