Дима проспал утреннюю планерку в агентстве, но ничего особенного в этом не было, далеко не в первый раз он ссылался на воображаемого клиента, которого возил на просмотр объекта рано утром. Так все делают. Он поворочался в постели, устраиваясь удобнее, подложил подушку повыше, огляделся по сторонам, ища пульт от телевизора. Иногда можно и даже нужно позволять себе никуда не спешить. Пульт нашелся на полке рядом с телевизором, не дотянешься, придется встать. Дима попенял про себя на Женину рассеянность – сколько можно говорить об одном и том же – зачем нужен пульт, если его никогда нет под рукой. Мысли переключились на Женю. Она гремела посудой на кухне, значит, скоро позовет завтракать. Перед завтраком, вместо телевизора можно было бы успеть еще кое-что, все-таки организм у Дмитрия Огурцова был молодой, здоровый. Нужно только позвать Женю, но Дима засмущался, мало ли как она отреагирует, вдруг еще злится из-за Любочки.
Настроение немного испортилось. Но «утро вечера мудренее». Чтобы ни случилось вчера вечером, восемь часов полноценного сна восстанавливают силы и любая катастрофическая проблема утром теряет острые углы, и как-то сами собой находятся несколько путей ее решения. Ну, а если нет никакого выхода? Так на нет и суда нет! Если ничего не можешь изменить, то и переживать бессмысленно. Как-нибудь все само рассосется. Конечно, с такой проблемой, как убийство любимой женщины Диме сталкиваться не приходилось. Но почему-то он не мог спокойно предаваться тоске по утраченной навеки любви, мешало ощущение свершившейся несправедливости по отношению лично к нему. Умом понимал, что Люба не виновата в своем собственном убийстве. Но и Дима не виноват, почему неприятности должны доставаться ему?! Не надо… Несправедливо… Нечестно… И эта обида заглушала все остальные чувства: боль потери, сочувствие к страданиям ближнего и так далее и тому подобное. Прекрасное чувство любви потеряло свою прелесть, страсть испарилась без следа. Сейчас казалось невозможным желать и вообще касаться этой некрасиво распластавшейся на полу женщины со странно вывернутой шеей. Где-то на подсознании ему даже стало казаться, что вчера в квартире Любы он почувствовал специфический тошнотворный запах, хотя, конечно, так быстро труп не мог начать разлагаться и пахнуть – ведь Дима совсем недавно с ним, с трупом, тьфу-ты, с Любой разговаривал, любезничал. Ужас! Его даже озноб охватил, по телу побежали неприятные мурашки.
Удовольствие от пробуждения и хорошее начало дня было испорчено.
Еще Диму беспокоило, что при расследовании к нему обязательно возникнут вопросы. Ну не нравилась ему такая перспектива! Он не умел красиво спорить, аргументировать, сдерживая эмоции и не поддаваясь на провокации. Как-то так в его жизни складывалось, что с ним мало кто спорил. Женщины всегда легко соглашались с таким симпатичным мальчиком, а потом и с мужчиной. Ему заглядывали в рот одноклассницы, учителя, родители, преподаватели, руководители. С мужчинами, старшими по возрасту, он не спорил из уважения к возрасту – это добавляло ему очков, как воспитанному и уважительному человеку. Со старшими по должности не спорил вообще, так как начальник всегда прав, это Дмитрий называл красивым словом «субординация». И так все гладко получалось, что практики дебатов и умения держать удар у него не было. И если вдруг Дмитрий оказывался в положении, когда согласиться было невозможно и его интересы нарушались самым бесцеремонным образом, он терялся, сразу же возбуждался, начинал говорить лишнее, его проникновенный баритон срывался на фальцет. Зная за собой такой грех, Дима понимал, что опытный следователь может легко загнать его в тупик и что угодно повесить. Поэтому утром, рассудив на свежую голову, он решил переждать все неприятности в безопасном месте. Где-нибудь за границей на пляже под пальмами.
Найдя выход, Дима повеселел, его мысли перекинулись на Женю. Он благосклонно подумал, что все-таки она замечательная женщина – умная, даже проницательная. Как она быстро сумела разобраться, что чувства Димы к Любе не отличаются глубиной, не устраивала никаких скандалов, никаких истерик. Простила и все. Вот это и есть настоящая любовь - уметь принять человека после всех его ошибок и ни словом, ни взглядом не упрекнуть. Конечно, она не красавица, но выгодно подать себя умеет, интеллигентна, вкус безукоризненный, за нее стыдно в обществе никогда не будет. Да и в постели, в общем-то, нормальная. Хотя слишком уж правильная, думает много. Ей бы Любиной порывистости и чувственности добавить. Ничего, свет на Жене клином не сошелся. Порывистость можно в других параллельных источниках поискать. А от такой жены отказываться просто глупо.
Дима потянулся в постели, встал, не спеша размял отдохнувшее тело и пошел в душ. На кухню явился в обернутом вокруг бедер полотенце, с каплями воды на мускулистом торсе, вполне осознавая свою привлекательность.
Но сегодня утром его здоровый вид, мужская красота, свежесть и даже любимый одеколон раздражали Женю. Сама она так и не смогла заснуть, мучилась от незнания: приехала ли скорая, можно ли было спасти жизнь Любе? Ну, почему она послушала Диму и не поехала к ней на квартиру! В результате к утру у нее был нездоровый цвет лица, тени под глазами, обкусанные губы.
Дима неодобрительно глянул на нее, но комментировать ее внешний вид не стал, обнял со спины и пропел:
- Как вкусно пахнет! Что это у нас? Оладушки? Спасибо, Солнышко.
Жене сразу вспомнились голоса, которые она совсем недавно слышала в лифте у Любы в подъезде, запах мусорного ведра смешанный с духами и этим самым Диминым одеколоном. Завтракать ей расхотелось. Высвобождаясь из его объятий, она сказала:
- Дим, садись за стол, ты кофе или чай будешь? Я заварила тебе зеленый. А оладьи не очень получились, чуть-чуть пригорели.
- Я люблю поджаристые. А из твоих рук и землю есть буду… - Дима осекся, почувствовав неуместность своих заигрываний.
Они сели за стол, непринужденный разговор не клеился, Дима отодвинул тарелку и решил сразу начать с главного:
- Женечка, у меня к тебе серьезный разговор. Мы с тобой знакомы уже очень давно…
Женя удивленно подняла на него глаза, ей показалось, что у нее дежавю. Неделю назад с этих слов у нее начались все неприятности. Дима откашлялся и продолжил:
- Последние события стали для меня чем-то вроде откровения. Это испытание позволило мне оценить тебя не просто как любимую женщину, но и как человека, как друга. Я понял, как ошибся, как жестоко я поступил по отношению к тебе. Но зато сейчас я искренне раскаиваюсь, я со страхом думаю, что мог потерять тебя из-за этого наваждения, иным словом не назовешь то, что со мной было. И поэтому я не хочу откладывать и прошу тебя выйти за меня замуж. Прости, я без кольца и вот так запросто на кухне. Но ведь мы и так уже почти семья.
В этот раз Женя предложения никак не ожидала, на уровне подсознания замуж ей расхотелось вообще. Она понимала, что это тот самый Дима, за которого она собралась бороться, и который был идеальным отцом ее будущих детей, но вот расхотелось и все тут.
- Дим, ты …, - Женя замялась, подыскивая повод перенести разговор на другое время, но Дима, почувствовав неладное, поспешил ее перебить:
- Не спеши с ответом, я все понимаю. Я очень виноват перед тобой и тебе нужно время успокоиться, подумать и все такое, – он улыбнулся, встал из-за стола, подошел к Жене, поцеловал, - мы еще успеем обо всем поговорить. Но не очень долго думай. В любом случае я приглашаю тебя поехать отдохнуть куда-нибудь. Ты возьмешь отпуск, я тоже быстро организую себе отпуск, мы уедем, забудем обо всем, ты сможешь простить меня, и согласишься на мое предложение. Первая же горящая путевка – наша!
Женя попробовала возразить, но Дима прикрыл ей рот пальцем и прошептал:
- Ничего сейчас не говори, скажешь где-нибудь на пляже. Спасибо за завтрак.
Дима пошел собираться на работу, а Женя, убирая посуду, подумала:
- Наверное, он прав, мы уедем, обо всем забудем и начнем все с начала.
Но этим планам было не суждено сбыться. Дима нашел и горящую путевку и отпросился на работе на целых десять дней. Но вечером на работу к нему позвонил следователь Коваленко и пригласил в следственный комитет «просто побеседовать». Он разговаривал приторно вежливо:
- Выберите завтра время, Дмитрий Николаевич, зайдите, кабинет 28, это на втором этаже. Мы с вами просто побеседуем. Повестку вам пришлют, но ее пока дождешься. Давайте без бюрократии.
И Дима понял, что повестку ждать не стоит.
Он сильно расстроился, остро нуждался в поддержке, жалел себя, требовал сочувствия, ему нужно было родное плечо. Он поехал к Жене. Был немного обижен, что она ни разу не позвонила ему в течение дня, не спросила о самочувствии. Но ожидаемой нежности от Жени он почему-то не получил. Он обнимал ее, брал за руки, целовал, но она каждый раз потихонечку отстранялась. Это получалось у Жени помимо воли, она совершенно не злилась на Диму, наоборот, постоянно напоминала себе, что это все тот же Димка, с которым ей всегда было так хорошо, но самовнушение не помогало и она решила пресечь на сегодня его эротические поползновения:
- Дим, прости, я, кажется, вчера простудилась. Так горло болит. Ты особенно ко мне не приближайся, а то еще заболеешь.
Она демонстративно покашляла и выпила парацетамол.