Декабрь уж наступил…
Не поправляйте, не поправляйте, я прекрасно знаю, что Пушкин писал об октябре. Просто хочу поведать вам несколько о другом – о декабре и об отношении к нему писателей и читателей. Не о самом зимнем месяце, а о событии, которое и вошло в нашу историю, дав ему имя собственное.
Декабрьское восстание 1825 года.
Вот теперь можно и к Пушкину вернуться. Цитировать одно из самых известных его стихотворений не буду, мы все его зубрили, хотя сейчас и не знаю, входит ли оно в школьную программу:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье…
Учили также и то, что при встрече с Николаем I Александр Сергеевич якобы сказал, что будь он в то время в Петербурге, обязательно вышел бы с революционерами на Сенатскую площадь…
Не было этого.
Давайте оперировать фактами, а не выдумками писателей и историков. А факты вот какие: после декабрьского восстания поэт пишет царю письмо:
Я, нижеподписавшийся, обязуюсь впредь никаким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать; свидетельствую при сем, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них.
10-го класса Александр Пушкин.
11 мая 1826.
И в честь этого же императора слагает такие строки:
Нет, я не льстец, когда Царю
Хвалу свободную слагаю:
Я смело чувства выражаю,
Языком сердца говорю…
Вот так. С одной стороны – письмо Николаю и поэтическое признание в безграничном к нему уважении, с другой – «Не пропадет ваш скорбный труд И дум высокое стремленье». Послание узникам было написано к годовщине восстания, в декабре 1926 года.
Давайте не спешить с выводами, комментариями, просто примем как факт, что сие было.
Но тут обязательно надо сказать вот о чем. Послание-то было написано в 1926 (возможно, говорят литературоведы, в январе 1927), но ходило по рукам лишь в списках, нигде опубликовано не было, вплоть до 1856 года. В августе 1856 года, в день своей коронации, Александр II издал Высочайший манифест, который предусматривал амнистию всех декабристов. После этого в печати стали появляться воспоминания участников восстания, и стала возможной публикация пушкинского стихотворения.
Эта дата связана и с творчеством великого нашего Льва Николаевича Толстого.
Именно в 1856 году возвращаются с сибирских рудников в Москву осужденный по делам декабря двадцать пятого года Пьер Иванович и сопровождавшая его в ссылке Наталья Николаевна. Пьер первым делом навещает Марию Ивановну, свою сестру, и та выговаривает ему:
«Ты ведь безумный, так и остался, я по глазам вижу. Теперь тебя на руках носить станут. Такая мода. Вы теперь все в моде. Да, да, я по глазам вижу, что ты такой же безумный, как был, - прибавила она, отвечая на его улыбку. - Удаляйся ты, Христом Богом тебя прошу, от всех этих либералов нонешних. Бог их знает, что они там ворочаются. Только все это хорошо не кончится. А правительство наше теперь молчит, а потом придется показать коготки, попомни мое слово».
Это – из неоконченного, а если точнее сказать, только начатого романа Толстого, который он хотел посвятить декабристам. Не срослось. Знаете, почему? Вот как сам Лев Николаевич ответил на этот вопрос в 1892 году:
«Я навсегда оставил эту работу, потому что не нашел в ней того, чего искал, т. е. общечеловеческого интереса».
Теперь хочу обратить ваше внимание на слова, которые произносит Мария Ивановна: «Такая мода. Вы теперь все в моде».
Понимаете, что происходило? После декабрьского восстания о событии этом, всколыхнувшем всю Европу, в России велено было забить, в газетных материалах об этом ноль сообщений, в литературе столько же произведений, лишь ходят по рукам стихи Пушкина, ну еще девочки Е. Сушковой, талантливой поэтессы, вскоре после написания их («Послание к мученикам») вышедшей замуж за высокопоставленного чиновника и отошедшей от политических тем. Само событие не забылось, конечно, и после тридцатилетней паузы о нем опять вспомнили. Наряду со многими другими сам Толстой начал писать своего «Декабриста», но очень быстро, через год примерно, отложил перо. Почему? Он ответил словами Марии Ивановны: «Мода прошла».
У Льва Николаевича были, конечно, чисто творческие причины забыть о «Декабристе». Окунувшись в сбор материалов о революционерах, он понял, что в руках его более масштабное сырье, из которого можно создать и более значимое полотно. Так в начале шестидесятых появляются в печати первые главы «Войны и мира»…
Новый интерес к восстанию декабристов появился уже в период октябрьской революции 17-го года. Цитату В.И. Ленина о Герцене и декабристах приводить не буду, она тоже достаточно известна, но надо упомянуть о работах С. Гессена «Декабристы перед судом истории» (1926 год) и М. Нечкиной «Семинарий по декабризму» (1925 год). Эти работы по сути дела и стали основой изучения декабристского движения в учебных заведениях, послужили, если можно так сказать, толчком к тому, чтобы события на Сенатской площади стали рассматриваться в рамках идеологической программы СССР. Что касается программ самих декабристов, о них речи в первых работах социалистических идеологов почти не было. Это в принципе понятно. Они ведь по большому счету выступали не против царя – они хотели ограничить самодержавие путем принятия Конституции и тем самым превратить империю в конституционную монархию. Хотели они и уничтожения крепостного права, хотели раздать крестьянам земли, но как это сделать, не знали, больше опирались на эмоции, и не на конкретику. А еще хотели политического свободомыслия. Вы понимаете, что означали пункты таких требований в двадцатые годы двадцатого столетия в бурлящей России? Потому декабристское восстание рассматривалось и трактовалось только с одной точки зрения: цвет нации, умнейшие люди своего поколения выступили против царя.
В общем-то, такая концепция и оставалась «живой» на долгие годы прошлого столетия.
И почему бы ей не быть верной?
Декабристы действительно являлись цветом нации, многие из них прошли горнило Отечественной войны, были озабочены несовершенством системы управления Отечеством, жаждали улучшить ее, вышли на Сенатскую площадь, чтобы упредить принятие присяги Сенатом и Госсоветом новому государю, но опоздали: присяга этими институтами уже была дана. Только тогда начались абсолютно неподготовленные (потому что не готовились!) боевые действия и…
Впрочем, ближе к литературе.
О декабристах в прошлом веке написано много. Из того, что прочитано мною, на первое место поставлю книгу Натана Эйдельмана «Апостол Сергей». В ней ощущается атмосфера того времени, из нее становится понятно, с чего бы это и молодые люди, и седые ветераны оказались в одном строю противников существовавшего режима. И конечно же, манера, язык повествования - это прекрасно!
Бригита Йосифова, «Декабристы». Здесь много писем, дневников, - то есть, фактуры, над которой можно и стоит задуматься. Вот дневник Варвары Шереметевой, родственницы двадцатиоднолетнего Николая Шереметева, одного из самых активных участников восстания. Она пишет: отец его – царский чиновник, до мозга костей преданный государю, и он готов был с радостью идти смотреть, как будут приводить в исполнение приговор его сыну-цареотступнику…
С регулярной периодичностью, к юбилейным датам и без этих привязок, выходили о декабристах книги С. Алексеева, Н. Рабкиной, О. Киянской и др., прекрасный фильм «Звезда пленительного счастья» по сценарию В. Мотыля и О. Осетинского…
Фильм, кстати, почти не затрагивает политику, убеждений, целей декабристов, он – скорее романтическая кинолента о любви и верности. Что касается чуть выше перечисленных книг - политическая составляющая уж больно сказывается. В них дворяне почти что марксисты и ленинцы (это о книгах, выходивших до середины 80-х) или карьеристы-террористы (о книгах и фильме «Союз спасения» после середины 80-х).
Говоря чуть утрированно, герои и патриоты Отечества превратились ныне в клятвоотступников, поднявших голос и руку против царя и поставивших перед собой цель развалить великую державу.
Так вот времена и нравы меняют наши оценки на одни и те же события.
Повторюсь, декабрь на дворе. О декабристах – вообще ни слова, словно и не было в России такого события.
Тишина.
Или, может, это к лучшему?