введение:
это ещё один эксклюзив моей книги в яндекс дзене!
если вам понравилось отставляйте ваши лайки и комментарии!
так же если вам понравилось и вы хотите узнать продолжение, то добро пожаловать на мой бусти: https://boosty.to/pavel_nik
«18 мая 1841»
Слабый звук виолончели разносился по тёмному и, казалось безжизненном миру. Она играла спокойную мелодию, будто и не нарушая мёртвую тишину внутри его. Эту мелодию называли мелодией Сатаны, а играл её тот, в честь кого её и назвали.
Йонас осторожно следовал по заячьей тропе с коротким луком в руках, стрелы почти беззвучно колыхались в колчане. Он шёл тихо по следам своей добычи, было слышно биение его сердца и звук виолончели.
Натяжение тетивы и свист стрелы разорвали тишину, стрела вонзилась в голову зайца, тот не издал ни звука, только импульсно дёрнул лапой и упал замертво.
- Сегодня будет хороший ужин, - также хмуро, как и погода вокруг освещаемая серым солнцем, сказал Йонас, вытаскивая стрелу из головы зайца. Он запихнул его в плетёный мешок и решил направиться домой, его путь украшали колючие кустарники и тёмные без лиственные деревья, путь был долог чтобы догнать этого зайца по следам пришлось пройти приличное расстояние, так что уже стемнело, когда он подошёл к своему дому, старой каменной готической церкви, где в центре строения была сама церковь, в которую уже давно никто не приходил на мессы, а справа от главного входа, двухэтажная жилая часть.
Подходя к крыльцу у главного входа Йонас увидел свою маму, она сидела на крыльце в кресле качалке, на ней была чёрно белая роба монахини, она не торопясь вязала своими старыми потёртыми от тяжкого сельского труда руками шарф, завидев его женщина встала и подошла к Павлу заключив его в крепкие объятья, на его бледном лице, казалось бы, не способном вообще улыбаться, появилась маленькая улыбка.
- Молодец, сын мой, ты хорошо потрудился, проходи в дом умойся исполни молитву - с улыбкой на морщинистом лице сказала женщина, отпустив сына. она открыла дверь ведущею в церковь и жестом пригласила его пройти внутрь.
Йонас немного помедлив вошёл в прихожую церкви где было пару вешалок, вбитых в каменные стены, снял своё тёмно-зелёное пальто, колчан и положив короткий лук у входа прошёл в жилую часть, там у входа сняв обувь прошёл в кухню, оставил мешок с добычей у камина и повернувшись к матери, стоявшей у входа в кухню, кивнул и пошёл в купальни, он никогда не был много словный, предпочитал молчание.
Мама же, в свою очередь прошла к камину, взяла мешок и достала зайца, она улыбнулась, её обрадовал заяц, который был большой и упитанный, она положила его на стол и начала аккуратно снимать с него шкуру, чтобы позднее продать её. Дальше она разрезала брюхо, чтобы достать все внутренности, отложила их и отрезала голову, выкинула её в окно собаке, а отрезанные лапки в камин, от несчастья подальше.
Войдя в умывальни Йонас, взял спички и зажёг свечи, снял рубаху и брюки, положив их в таз подошёл к зеркалу, в отражении он видел своё упитанное тело к зиме, подкаченные руки от сельского труда, но даже не смотря на хорошую физическую форму и крепкое здоровье, его кожа была болезненно бледная, от нехватки солнечного света, ведь солнце выходило крайне редко, оно всегда было затянуто тучами, осмотрев своё тело он поднял взгляд на лицо которое было украшено впалыми странными золотистыми глазами, будто они видят больше чем есть на самом деле, от своего же взгляда у него по коже пошли мурашки. Обмыв водой своё лицо с чуть впалыми и немного прыщавыми щеками Йонас провёл рукой по своим грязным каштановым волосам, в которых местами виднелись седые пряди волос, он взял кусочки ткани и стал обрабатывать ссадины, полученные во время охоты, когда, торопясь он пробрился сквозь колючие заросли. Йонас взял ведро тёплой воды, которые в свою очередь нагревались возле камина и вылил его в ванную, так вылив ещё три ведра, он лёг в ванную, полежав так с пару минут стал мылиться мылом от которого слышался нежный и очень тонкий запах роз. облив себя водой Йонас смыл с себя грязь, смешанную с мылом, от чего вода в ванной почернела, после вылез из ванной, обтёрся полотенцем и надев белую пижаму, заранее положенную его матерью, чистый отправился в главный зал церкви быстро минуя кухню. Йонас вошёл в зал и присел на ближайшую скамейку где-то в центре рядов и немного поёрзав начал молиться.
– Господи, вот уже заканчивается этот день, и перед ночным покоем я хочу душою вознестись к Тебе. – уверенный голос Йонаса раздавался эхом по залу.
- День этот я начал во имя Твое. Во имя Твое хочу я и завершить его. Я благодарю Тебя за все блага, которыми Ты одарил сегодня мою душу и мое тело…
- Но был ли я сегодня действительно благодарным? Хорошо ли я провел этот день? Может быть, и сегодня, как не раз уже прежде, мне следует сожалеть и раскаиваться во многих прегрешениях? – Йонас старался вспомнить, как он мог сегодня согрешить, но сегодня он был чист перед господом.
- Увы, Господи, я снова оказался слабым и неверным Твоим сыном. Моя неблагодарность причиняет Тебе боль. Прости меня, Помоги мне начать жить иначе.
- Молю Тебя, Отче Небесный, не лиши меня Твоей помощи и в эту ночь. Даруй мне спокойный отдых, чтобы завтра с новыми силами я мог усердно исполнять Твою волю. Отче наш... Радуйся, Мария... Слава... Верую... Ангел Господень... Вечный покой дай усопшим, Господи, и свет вечный да светит им. Да покоится в мире. Аминь. О Мария, без первородного греха зачатая, моли Бога о нас, к Тебе прибегающих! – сжав руки молился он.
Виолончель насмешливо играла свою мелодию, смеясь над его молитвами и над его верой в Иисуса Христа. Она будто говорила, что его здесь больше нет и он дурак, зря молится, что его черед придёт, ведь бога больше здесь нет.
- Аминь, - Йонас перекрестился, завершая этим молитву.
Вставая, Йонас ощутил сильную усталость, будто пока он сидел его ноги налились свинцом, а спину пронзили тысячи стрел. Из кухни слышался лёгкий аромат мяса зайца. Мама насадила тушку на вертел и иногда поворачивала его, чтобы он равномерно запекался со всех сторон. Этот запах манил голодного и, истощённого охотой, Йонаса, но он не давал себе поддаться голоду и пройти на кухню, ожидать там, глотая слюни, приготовления зайца. Сначала он хотел спокойно лечь в кровать и отдохнуть.
Йонас встал и медленно прошёл к лестнице на второй этаж, она была слева от входа, держась за перила он поднялся, прошёл по малому коридору и открыл дверь в свою комнату, она была безжизненна и холодна, ровно такой, как он её и оставлял. Он медленно подошёл к кровати. Его движения будто были абсолютно серыми и не значимыми для этой комнаты, для неё он будто бы лишь тень дерева за окном. Он лёг в кровать и его значимость в этой комнате пропала вовсе.
Он лежал и понемногу отходил от крепатуры, смотря в потолок, безэмоционально рассматривал трещины на нём, это было для него не очень интересно, он просто водил глазами по этой жёлтой паутине из штукатурки, надеясь поскорее уснуть, пролежав так минут десять его глаза стали тяжелеть, тело охватывали миазмы, и он провалился в сон.
Йонас стоял среди людей в белых робах и пел, какую-то хоровую песнь, он не знал, что он поёт, его рот открывался сам, будто он просто марионетка и его просто дёргают за нити. Дирижёр импульсивно дёргал палочкой, скрипки играли не знакомую мелодию, виолончели хоровым басом доносили позади, с каждым тактом песня ускорялась, Йонас не успевал делать вдохи, его связки начинали саднить, но как бы не старался он не мог остановиться.
Он больше не мог дышать, кукловоду нужно было чтобы он пел, его горло рвало от удушья, задыхаясь кашлял кровью и пел, из его ушей и глаз лилась кровь, капли крови будто слёзы стекали по его впалым щекам, дирижёр все быстрее и импульсивнее махал своей чёртовой палочкой, которая уже и не была ею, вместо палочки был кинжал, дирижёр перерезал себе горло, с раны моментом потекла красная бурлящая кровь, но он продолжал вести оркестр, виолончели позади издавали уже не ноты, а стоны будто бы тысячи страдающий людей.
не выдержав боль от этих стонов, он закрыл уши и упал, но в этой агонии его заставляли встать и петь, он молил о помощи господа, но его мольбы были посланы в бесконечную пустоту, будто для бога его и не было. в момент всё прекратилось, он повернул голову в сторону дирижёра, но увидел он там лишь окно своей комнаты, в ней было светло и тепло, мама разожгла малый камин, дрова в котором тихо потрескивали.
Йонас подошёл к окну, открыл его и стал вглядываться в тёмное поле охваченное туманном, он всегда смотрел на него, когда был обеспокоен, напуган или просто размышляя, бесконечная даль приводила его мысли в порядок.
- уже стемнело. С облегчением сказал Йонас, уже до конца понимая, что это был лишь очередной сон. он ощутил, как его живот, будто бы уже прилипший к позвонку, заурчал, разрывая тишину виолончели.