Но этого не произошло, а когда не стало и Евгения, отношения бабушки Раи с этой семьей сошли на нет. Пожилая женщина к тому времени вышла на пенсию, и единственной родной душой для нее стал кот Бонифаций.
А потом совершенно неожиданно выяснилось, что Леньку надо спасать. Бабушка Рая не могла взять мальчика к себе – в ее возрасте ей уже не позволили бы этого сделать. Но вот Вероника… Мать хотела поговорить с дочерью. Антон уже вырос, а Леньке так нужна настоящая забота. Может быть, Ника приютит мальчика, откроет ему свое сердце? А если нет, она, возможно, знает семью, которая смогла бы это сделать? Мальчишка золотой, нельзя отдавать его в детский дом.
…Была уже глубокая ночь, когда бабушка Рая, наконец, задремала. Она знала, что не отступится от своего, и будет бороться за мальчика, пока хватит сил. И была уверена, что Бог ей в этом поможет.
Вероника даже не поняла – мир рухнул в один день, или как? Она купила путевку в Питер. Самую дешевую. Автобусный тур. В принципе, лучше было не ехать, а остаться дома. В мире свирепствовал новый вирус. Большой город – большой риск. Дома, если что, можно вызвать знакомого врача. Даже не просто знакомого – почти родного. Сколько раз он вытаскивал всю их семью! Олег был врачом в четвертом поколении, жил старыми идеалами.
Антон как-то, читая воспоминания Джеймса Хэрриота, сказал:
— Мам, там, в Йоркшире, ветеринара вызываешь ночью, он собирается и едет. А у нас ночью можно вызвать только «скорую» и Олега. И если уж он не поможет, то и никто…
А кого позовешь в Питере, в гостинице? Приедет тот врач, кому достанется вызов. Отвезет в больницу, где будет место. Придется лечиться на общих основаниях. А дальше – как лягут карты. Страшно. Судьба уже сказала свое слово, когда они все трое — Вероника, ее муж Дима и сын Антон, слегли в апреле с этой мистической болезнью. Почему мистической? Вирус сам решал – кому жить, кому нет.
Веронике, скорее всего, предстояло умереть, но ее вытянул Олег. Недели три она балансировала между этим миром и тем. Олег приезжал утром и вечером, ставил капельницы. Спал ли он вообще в те дни? Днем больница, ночью — другая больница, где он делал КТ – компьютерную томографию. Он был профессионалом высокого класса, и, конечно нужен всем в это страшное время.
Тогда Вероника не сомневалась в том, что Бог, тот свет – все это есть. Она чувствовала, что ее связывает с тем миром серебряный тонкий луч, чистый и при этом прочный, как струна. И эта струна пела: «Живи».
Дима и Антон отболели легко, за них не пришлось тревожиться. А Вероника то и дело плакала, и никого не хотела видеть. Не раздражал ее только Олег. Он один в ее окружении был причастен к потустороннему – отвоевывал людей у того света. Но теперь, когда Вероника встала на ноги – все силы и время он отдавал другим – тем, кто балансировал на смертельной черте в эти минуты.
Вероника по интернету купила путевку. Больше деваться ей было некуда. Может быть, если бы муж и сын понимали, что свершилось чудо – она выжила, если бы она чувствовала их радость и заботу, ей бы и в голову не пришло бросить дом. Но муж приходил с работы и садился к компьютеру. В этой умной машине его интересовало то, что про себя Вероника называла «Деревней дураков» — головоломки, комедийные скетчи, пасьянсы. «Он неумело убивал время, которое мастерски убивало его», — писал Жак Кокто. Вероника сейчас, после болезни, испытывала острое отвращение к бездумной трате самого дорогого.
Антон же и вовсе почти не появлялся дома, у него завязался роман с девушкой, и все прочее не стоило для него внимания.
Вероника попробовала впрячься в привычную лямку. Магазины, плита, стирка, уборка. Не было сил, поставив чайник, она присаживалась отдохнуть. И росла обида. Зачем стараться? Жизнь показала – она умрет, а они даже не заметят.
В Питере Вероника была когда-то давно, в детстве, еще с мамой. В величии этого города, зябнувшего под серым небом, жила та же тоска, что сейчас в душе Вероники. Питер был ей созвучен. Много ходить она не сможет, пусть ее провезут в автобусе мимо этих дворцов и памятников, архитектура — это музыка, застывшая в камне.
Когда она сказала о своем отъезде домашним, Антон, кажется, даже не услышал, а Дима, щелкая мышкой, спросил:
— Отдохнуть решила?
— Ага, — и Вероника швырнула свитер в сумку с такой силой, точно надеялась, что он сможет разбиться, и звон осколков доставит ей удовольствие.
… В большом туристическом автобусе была занята от силы – треть мест. Вероника села в отдалении от всех, сзади, одна. Подложила под шею подушечку, укрылась клетчатым пледом. Купленные в аптеке беруши, помогли почти не слышать фильм «Ширли-мырли», который крутили по телевизору. Вероника закрыла глаза. В таком анабиозе, выходя из него только на санитарных остановках, она доехала до Питера.
Автобус притормозил возле Московского вокзала и «взял на борт» экскурсовода – худенькую женщину лет пятидесяти, представившуюся Натальей Ивановной. На ней было синее пальто и темно-синяя шапочка с пером. В любом другом городе Наталья Ивановна выделялась бы — было в ней что-то неуловимое — от дамы девятнадцатого века. Но в Питер она вписывалась.
Рассказывала Наталья Ивановна так много (с неизбежным «посмотрите налево», «посмотрите направо») что скоро Вероника слышала только журчанье ее голоса, не вникая в слова. Голос не раздражал. Наверное, экскурсовод и в жизни была тактичным человеком.
Вероника не вышла, чтобы взойти на крейсер «Аврору», вблизи посмотреть на Медного Всадника и храм Спаса-на-Крови. Она ступила на землю только у Петропавловской крепости. Заячий остров маленький, у нее хватит сил его пройти. Наталья Ивановна сказала, что она подведет всех к «волшебной» статуе Петра Первого. Если подержать императора за правую руку — будешь сказочно богат, а если за левую – счастлив в любви. Император выглядел несуразно — маленькая головка, лицо, не похожее на известные портреты. Гротескное. Туристы облепили его, захватили обе руки. Вероника все же решила просунуться в толпу. Если, откуда ни возьмись, на нее упадут деньги, она купит домик, чтобы вволю быть одной. Ладонь ее коснулась императорской длани, еще теплой от множества рук. Вероника открыла глаза. Она держалась за левую руку статуи, и отдернулась всем телом, как от огня. Любви ей сейчас только не хватало!
Вероника заранее заплатила за отдельный номер в гостинице. Но тут ее ждала неожиданность. Это, собственно, был не отель, а рангом ниже – хостел. Размещался он в старинном здании, в бывшей роскошной квартире. Сохранилась лепнина у потолка, несколько каминов. У входа, в маленькой комнатке, которая, раньше, наверное, принадлежала прислуге, сидела администратор. Перед тем, как дать Веронике ключ, она помедлила.
— Знаете что, давайте я вас поселю в другой номер, — предложила она, — Одноместный — он убогий: крошечный, пустой, там только кровать да тумбочка, и окно во двор. Двор мрачный, если целый день пялиться, повеситься захотите. А я вам дам номер девятиместный, будете там жить одна. Народу у нас сейчас мало, хостел пустует. Никого к вам не подселю на эти две ночи. Зато номер большой, и окна выходят на Фонтанку.
Почти все пространство «девятиместки» занимали двухярусные кровати. Но в углу тут был самый большой из каминов, виденных Вероникой. Конечно, его ни разу не топили в последние десятилетия, но так легко было представить этот огонь! Камин украшали лепные ангелы. Вероника, не зажигая света, подошла к той кровати, что у окна, и долго сидела, глядя на огни, танцующие в речной воде, и почти ощущая спиной призрачный жар камина. Было ощущение, что она немного заблудилась в веках, и удастся ли найти дорогу, и вернуться в настоящее — еще Бог весть.
Надо было перекусить. Вероника ничего не ела со вчерашнего дня. Администратор Тоня сказала, что в гостиной есть кулер, чай, кофе, печенье. В принципе, можно было довольствоваться и этим. Но Веронике захотелось побродить по городу, ощутить под ногами его улицы. Хоть ненадолго, но почувствовать себя тут своей. Откуда-то появились силы. Она решила дойти до Гостиного двора. Когда-то ее туда водила мама, в кафе купила десерт, который Вероника запомнила навсегда, потому что больше такого не пробовала. Что-то среднее между кремом и желе, шоколадного цвета. Появился шанс вернуться в детство и съесть такой десерт второй раз в жизни.
Вероника шла и удивлялась — на Невском не было ни снега, ни льда. Она подумала, что дворники закидывают головы, дышат на снежинки и те тают, не долетая до земли. В подземном переходе торговали сувенирами. Привезти что-то домой или нет? Домашним всё равно, что она уехала. Ей захотелось привезти мужу что-то анекдотическое, рассчитанное на иностранцев. Таким Димка казался ей сейчас чужим. Взять ему вот эту шапку-ушанку триколор – с белой, синей и красной полосами, игрушечную балалайку и бутылку водки. Хотя он даже не заметит намека. Просто выпьет водку.