За ту неделю, что я провел, занимаясь оформлением документов, я не раз предпринимал попытки сблизиться с Катей. Но что-то пока не складывалось. Я не умею общаться с детьми, тем более, что для Кати я был чужой человек.
Продолжение. Предыдущая часть здесь
- Андрюха, когда скажешь дочке, что ты ее отец? – Спросил меня Илья, с которым мы как-то вечером встретились в баре.
Катя осталась дома с моими родителями, а я выбрался ненадолго проветрить голову, которая за последние дни распухла от проблем.
Мало мне было бюрократических проволочек, медицинских процедур, хождения по кабинетам, объяснений с чиновниками, так еще и Оксана мозг выносила со страшной силой.
- Мне бы сперва девушке своей как-то сообщить, что у меня теперь дочка есть. – С досадой бросил я Илье, отпивая немаленький глоток из стакана.
- Мдаа… - Неопределенно протянул Илья. - И что будешь делать?
Я промолчал. Илья даже не представлял, что устроит Оксана. Впрочем, я и сам, пожалуй, не представлял, что будет.
- Разберемся. – Ответил я.
- Слушай, а может, твоя мать права? Оставь ребенка ей – и дело с концом. – Предложил Илья.
Я удивился.
- Ты же сам вроде к моей совести взывал. Мол, как же так, ребенок остался один, пропадет, ты же отец…
- Это-то да… Но ты же ее признал, все в порядке. Ты не отказываешься. Сейчас все оформите – да и оставь ее со своими родителями. Зачем тебе такая обуза? Будешь приезжать, проведывать. Ну куда тебе ребенок? Ты молодой, не нагулялся еще.
Лежа ночью в постели без сна после нашей встречи, я прокручивал все сказанное Ильей в голове, и со всеми теми аргументами, которые озвучивал мне Илья, я был полностью согласен.
Действительно – с ребенком вся мой свободная жизнь сразу же закончится. По клубам не походишь, да и в отпуск так свободно не рванешь. И вообще, никакой личной жизни, никаких своих интересов. Школа, уроки, кружки. Чем там, интересно, занимается Катя. Может, танцами? Или рисованием? Короче, жить я буду только ее интересами.
Мысли плавно переходили на девочку. Она пока не особенно шла на контакт.
На следующий день я повел ее в парк, на карусели. Нам уже через день нужно уезжать, а я все никак не мог сказать об этом Кате.
Она с удовольствием и даже с каким-то восторгом каталась на каруселях, но на мои вопросы отвечала скупо. Стеснялась меня? Или, того хуже, боялась? Я пока не понимал.
Прокатившись на очередном аттракционе, мы зашли в кафе перекусить.
- Выбирай, что тебе заказать. – Дал я ей меню. Читать она, как выяснилось, умела, хотя и по слогам. Да там и картинки были нарисованы, как подсказка.
Но Катя растерялась. Она вообще не понимала, что заказать.
- Ты что, никогда не бывала в кафе? – Удивился я. Хотел добавить: «У тебя же и мама, и бабушка – обе официантки, неужели тебя ни разу не водили к себе на работу», но вовремя прикусил язык. На тему матери я боялся говорить. Тем более, что – по словам моей мамы – тетя Галя так и не сказала девочке, что ее родители погибли.
Я заказал Кате еду на свой вкус. К счастью, ей понравилось. Ну, хоть тут я угадал.
- Дядя Андрей, а когда мы пойдем к маме? – Внезапно спросила Катя, когда мы уже почти доели – я свои роллы, а она – огромный гамбургер с молочным коктейлем.
- Видишь ли, Катя… Такое дело… - Я завис. Я знал, что рано или поздно вопрос будет поднят, но я не ожидал, что это случится так скоро.
Буквально сегодня утром мы говорили на эту тему с родителями. Отец как раз вернулся из рейса – он у меня был машинистом тепловоза – и тоже активно присоединился к обсуждению дальнейшей судьбы Кати.
Так вот, родители мне советовали учитывать, что девочке всего семь лет, что я не знаю ни ее, ни того, как она может отреагировать на такие страшные новости. И вообще, мол, детская психика – это дело такое, легко можно навредить.
Словом, оба родителя хором советовали мне пока не рассказывать Кате правду. Тянуть время. Ну, а потом она и сама немного подзабудет маму и папу, и будет уже проще сообщить ей страшную новость.
Я обычно прислушиваюсь к мнению родителей. Они у меня люди мудрые, плохого не посоветуют. Но здесь…
Не знаю, почему, но я был убежден: врать, тем более, в таком вопросе, нельзя ни в коем случае. Всегда лучше отвечать правду на прямой вопрос.
И что хотите со мной делайте. Можете соглашаться, а можете нет.
Я посмотрел на Катю. И ощутил такую тяжесть на душе, что словами не описать. Она сидела напротив меня, вся перепачканная соусом из гамбургера, и смотрела очень внимательно и доверчиво. Я даже не понимал – кто я для нее вообще? Кем она меня видит? Может, я для нее просто какой-то посторонний дядька, и с какой стати этот чужой человек должен сейчас вот так взять, и рассказать ей, что родители погибли?
«Ты просто струсил, вот и все» - сказал я себе. И это было именно так. Хотелось оттянуть время, что-нибудь соврать, отмахнуться от вопроса Кати. Сделать что угодно, только бы не сообщать ей эту новость. Перенаправить ее вопросы к моей маме, пусть вечером без меня все обговорят.
Но деваться некуда. Что бы кто ни говорил, как бы не считали меня все вокруг – даже собственные родители – ненастоящим отцом, я был именно отцом Кати. И все ей рассказать – было именно моей обязанностью.
- Когда мы пойдем к маме? – Настойчиво повторила Катя, чуть нахмурившись.
Тянуть было некуда.
- Давай, допивай свой коктейль, мы поговорим на улице. – Наконец, сказал я, расплачиваясь с официанткой.
Стоял конец августа, был теплый, мягкий, солнечный денек. Мы сели на лавочку. Точнее, я усадил Катю, а сами присел напротив на корточки и посмотрел ей в глаза.
Сейчас я уже не вспомню, что точно говорил, знаю одно: я старался быть как можно мягче в словах.
И все же это не помогло – услышав, что мамы и папы больше нет, Катя заплакала, а потом сорвалась с места и убежала по аллее вперед, к пруду, по которому плавали лодки.
Издалека я видел, что она упала на траву и расплакалась. Я шел к ней не торопясь. Пусть поплачет.
Когда я подошел, она уже не рыдала, а просто всхлипывала.
- Катюша, - позвал я ее, опускаясь рядом с ней на траву, - иди сюда. Давай вытрем слезки.
Я, конечно, не ожидал, что ребенок кинется мне на шею в поисках утешения, да и не знал я, как утешать маленьких детей в таком большом горе. Но Катя вдруг действительно обняла меня и прижалась, я почувствовал сквозь футболку, что у нее мокрые щеки.
Мы долго так сидели – в обнимку, Катя тихо плакала, то прекращая, то вновь начиная лить слезы. Я просто молча поглаживал ее по голове.
У меня у самого сердце разрывалось. Не надо думать, что, если Катя для меня до недавнего времени была чужим человеком, у меня нет чувств. Да и кто бы остался равнодушным к такому горю ребенка.
Постепенно Катя успокоилась. Слезы высохли. Я сходил в ближайшую точку, где продавалась вода, и умыл Катю. Кое-как пригладил растрепавшиеся волосы. Катя начала спрашивать, что случилось, как все произошло.
Поскольку врать девочке я не планировал ни в одном вопросе, пришлось ей все рассказывать. Конечно, детали я опустил.
- А с кем я теперь буду жить? – Вдруг спросила она.
«Да что же ты со мной сегодня делаешь, ребенок! Один вопрос тяжелее другого! Вот скажу я сейчас, что собираюсь увезти тебя с собой – а вдруг ты будешь против? И что делать?» - мысленно спрашивал я себя. Ответ пришел сам собой.
- Скажи, а ты бы хотела побывать в Москве? Ты вообще когда-нибудь ее видела? – Спросил я.
Катя заметно оживилась. Детская психика – удивительная вещь. Вот только что полчаса назад она ревела навзрыд по погибшим родителям, а сейчас так искренне проявляет интерес к далекой, но страшно интересной Москве.
- Конечно, хотела бы! – Катины глаза стали еще больше от возникшего у нее интереса к столице.
- Ну вот, значит, решено. Я скоро туда еду. И возьму тебя с собой. Будем там жить.
Я посмотрел на Катю и взял ее ладошки в свои руки:
- Ты же не против? Поедешь со мной?
Катя кивнула.
Из парка мы возвращались совсем в другом настроении. По пути зашли в магазин, купили домой тортик. Надо же было как-то отпраздновать наш отъезд. Тем более, что мама планировала праздничный ужин.
Мама с Катей накрывали на стол. Девочка была переполнена эмоциями. Ее то бросало в грусть по матери и отцу, то вдруг она вспоминала, что скоро поедет в далекую и красивую Москву, и приходила в восторг.
Мама с отцом посматривали на меня с одобрением. Отец даже пожал руку, пока остальные не видели. «Молодец, сын. Все делаешь правильно!».
Читайте также: